Murder song

5, 4, 3, 2, 1 Он считает в слух, говорит, что так будет легче убить. Что так будет легче для всех. Но Эллисон, разрываясь на мелкие, режущие душу и тело осколки, плачет, кричит и спрашивает: «Ты и впрямь в этом веришь, Стайлз?». И он обязан спросить самого себя. Обязан. Стилински не может так просто проигнорировать её вопрос. Она — его соулмейт. Он не может скрывать от себя всю правду. Не может держать все внутри. Его это убьёт. А отсчёт остановился. Приходится начать заново. От этого только хуже, не так ли? Хуже и хуже становится с каждым блятским моментом, проведённым рядом друг с другом. Он приставил пистолет к моей голове, Я закрываю глаза — выстрел, и я мертва. Эллисон не верит во все. Не верит в холод от металла оружия, приставленного ко лбу. Не верит в собственные слёзы. Не верит во все это. Она надеялась, что будет жить несчастной жизнью без соулмейта. Будет пуста и наполнена жизнью одновременно. Но, как оказалось, судьба решила, что Арджент прожила достаточно. Что пора закончить этот цикл бесконечности. Что пора кашлять собственными легкими. Что пора падать в обмороки от недостатка сна, а ночью мучаться от хронической бессонницы. Судьба решила все за шатенку. Ведь и правда пора. Не так ли, Стайлз Стилински? Я знаю, что он знает, что он убивает меня из милости. Их встреча произошла через два века после рождения Арджент и спустя век после рождения Стилински. Они жили счастливо, пока не решили отметить Рождество в баре. Пока виски не свело их. Пока они не влюбились, увидев столь родную душу в бездонных глазах цвета шоколада. Они видели пропасть, осколки памяти, безумную ненависть к себе и любовь к друг другу. Судьба решила, что Арджент прожила дольше, чем нужно. Поэтому симптомы появились у девушки раньше. Стайлз даже не кашлял. Однако Эллисон уже была госпитализирована три раза за полтора месяца их знакомства. Её глаза потускнели. А его так и были полны жизни. Шатенка думает, что Стилински убивает её из милости. Но он убивает её потому, что слишком любит. Такова судьба родственных душ. Он держит мое тело в объятиях, Он не хотел причинить мне вреда, И он держит меня крепко. Арджент верит в его любовь до конца. Она не может умирать около него просто так. Не может отдавать ему свою жизнь просто так. Она слишком [много] любит его. А он слишком [мало] умирает по ней. Его руки трясутся. Она ещё жива. Жива и дышит. А он не может понять, почему все это происходит, когда так любишь. Эллисон кашляет. В руку. Кровью. Не жалко уже. Слишком поздно жалеть. Слишком рано скорбеть. Выстрел. Конец. Стайлз ловит Арджент. Держит слишком крепко. Умирает слишком сильно. А тело дышит как никогда. Ведь родственная душа ушла. У него одна жизнь. Одна на него. Он может прожить её как захочет. Но Стилински хотел одного — быть рядом с Эллисон. Стайлз не хотел всего этого. Не хотел быть чьим-то соулмейтом. Слишком трагично. Слишком больно. Ох, он сделал это, чтобы избавить меня от ужасов жизни, которые происходят, И он плачет и плачет. Стайлз не хочет верить во все происходящее. Её глаза закрываются. И он больше никогда не увидит родной, тёплый оттенок глаз, дарящие Стилински шансы на жизнь. Юноша плачет. И плачет. Тело содрогается, кажется, в конвульсиях. Её осколки боли впились в его гнилое сердце. Он хочет уйти. Но не может оставить Арджент одну. Полиции плевать. Это случается каждый день. Они убирают тела, скидывая всех в одну кучку, словно какой-то био-мусор. И поджигают. Этот дым видит весь мир. Этот дым будто вакуум. Ты им дышишь. Задыхаешься. А потом становишься на секунду счастливым. И вот ты уже в той же кучке. Полиции плевать. Люди сломаны. У них нет души. Лишь желание быть одинокими. Они не хотят убивать. Они не хотят жить. Контраст в мире, не так ли? «5, 4, 3, 2, 1» — слышит он шёпот в голове. И рвёт волосы на себе, крича в никуда. Голос Эллисон с хрипотцой. Теперь она навсегда в голове. В голове сумасшедшего. В голове до сих пор влюблённого. И это конец. Пистолет исчез, И я тоже, И вот я иду.