Часть 1
9 июня 2017 г. в 22:04
Примечания:
простите еще раз.
Если бы Андрея попросили тогда выбрать: смерть или жизнь — он бы, конечно, выбрал смерть.
Смерть на поле боя. Смерть от тяжелого ранения. Смерть солдата.
Каким чудом ему удалось выжить, Болконский не знал и знать совершенно не хотел. Смерть почему-то решила, что он должен жить, что, по мнению самого Андрея, было грубейшей ошибкой.
Война не была чем-то хорошим. Но не была и плохим. Болконский спас страну, но себя спасти не сумел. Он все равно был мертв, по крайней мере, для самого себя.
Пьер встретил его беззаботной улыбкой и совершенно простым будничным: «Наташа Ростова — моя жена!». Андрей тогда слабо улыбнулся и покачал головой: «А я ведь уговаривал Вас не жениться, друг мой».
В глазах Безухова он видел непонимание. Совсем не из-за слов о женитьбе, а из-за холодного и внезапного «Вас». Из памяти не стерлись еще теплые дружеские вечерние разговоры. Когда-то Пьер делился всем, открывая свою душу нараспашку, не боясь, что Андрей растопчет ее холодным смешком.
Так как же мог теперь Андрей Болконский сказать столь резкое и неожиданное «Вас»?
Болконский помнит о том дне их первой встречи после войны. Он записан в дневнике коротким «Пьер понял, что я мертв.». Так странно было видеть дрожащие губы, еще недавно растянутые в улыбке. Так странно было видеть испуганные глаза все в тех же круглых очках, отражающих проплывающие облака.
Если бы Андрея попросили выбрать тогда между жизнью и смертью, он бы выбрал…
Ту странную жизнь перед первой войной с французами. Он был женат на маленькой княжне. Он мог спасать Пьера от прогнившего общества Шерер каждый вечер. А дома говорить, говорить, говорить.
А вместо этого он сидит за массивным столом, некогда принадлежавшем его отцу. И снова два письма ждут своей участи.
Первое Болконский бросает в огонь, лишь бросив взгляд на него. Оно от Наташи. От вечной девочки, а теперь еще и от идеальной матери, какой она, конечно, и должна была стать. Она сплошные эмоции, ничего не меняется. Зовет к обеду, ужину. Ответов не получает.
Второе аккуратно вскрывается. Его Болконский перечитывает два раза, а потом прячет в шкатулку. К десятку таких же.
«Андрей, мой друг, я знаю, что с тобой. Но стоит ли жить так, как ты живешь сейчас? Я все еще жду тебя к ужину каждый день».
«Ах, Пьер! Мой милый Пьер! О, если бы ты знал, что со мной на самом деле, ты не сказал бы столь теплых слов», — писал Андрей, а после сжигал бумагу, кидая ее в огонь дрожащими пальцами.
Болконский не мог выбрать между жизнью и смертью. Выбирать было уже поздно.