Он ласкает её так правильно, так точно и уверенно, будто знает самые чувствительные точки лучше его обладательницы. Лапы двигаются чересчур опытно. Его цель — снять напряжение, расслабиться с помощью девушки, а не доставить удовольствие. Ему плевать, нравится ли ей ощущать его лапы на себе, внутри себя, тем более, она не сможет ему отказать в его желаниях, она принадлежит ему, подчиняется, нуждается в его, хоть и временной, но, любви.
Дружок массирует грудь Розы, больно ощупывая опухшие соски, тянет за пышные хвостики, заставляя прогнуться в спине сильнее и прижаться об его пах упругими ягодицами.
Чересчур грубо, а это значит, что парень не в настроении. Избавляется от стресса, используя свою старшую сестрёнку, всегда безоговорочно исполняющую его приказы. Барбоскиной не хочется, чтобы брат сердился, ведь тогда появятся следы от ударов, новые синяки, которые очень нежелательны для её утончённого тела. Впереди ещё столько конкурсов красоты, которые нужно обязательно выиграть, кастингов, съёмок...
Так как их многодетная семья всё время нуждается в деньгах, все старшие ребята стараются искать доступные для себя подработки. Надо помогать родителям, которые и так не покладая лап работают. Особенно Розанна, самая старшая девочка, не должна их огорчать, тело должно быть в идеальном состоянии. Модельное агентство, в котором она устроена, очень значимо для Барбоскиных. Если в качестве модели или актрисы для определённых проектов выбирают Розу — она получает хорошую прибыль, которую сразу передаёт родителям. Внешность должна быть всегда на высшем уровне, чтобы её чаще замечали и отбирали. Именно поэтому нужно хорошо стараться для брата, который в порыве ярости не остынет, пока не доведёт кого-либо до обморока, переломов и вывихов, или, как минимум, крови.
Дружок прямо намекает на своё желание, грубо перевернув блондинку к себе мордашкой и опустив на колени.
Она делает всё искусно, мастерски. Уже знает, от каких приёмов больше всего балдеет брат. С их первой интимной близости прошло около года.
Почему бы Розе не рассказать о том, что творит с ней этот бессовестный пёс, своим родителям? Почему нельзя было это рассказать в тот самый кошмарный день, когда её обесчестили?
Может...
потому что ей
понравилось?
Понравилось, как её унизил и опорочил собственный младший братец, как он трахал, как кричал обидные слова в её адрес, давал пощёчины и душил, а закончив насиловать, выгнал за дверь.
Он захотел овладеть своей сестрёнкой, когда та была без макияжа, в домашней одежде, не в таком ярком образе, в каком её привыкли видеть. Захотел настоящей. Он любил её в тот день, очень жёстко и неприятно, но любил. И безупречные пропорции мордочки и тела тут ни при чём. Ведь он один из немногих, кто говорил и говорит ей всегда, что та хороша в любом виде.
Ты правда так думаешь, Роза?
И она готова быть для него покорной в любой миг, потому сейчас блондинка так старательно отсасывает своему брату, как будто в первую очередь ублажает не его, а себя. Именно на неё сегодня пал выбор Дружка, а значит, не просто так. Значит, он нуждался в ней, раздражённый и расстроенный из-за неудавшейся футбольной игры.
Звук открывающейся входной двери заставляет замереть обоих Барбоскиных. Дружок отталкивает от себя Розу и начинает в спешке искать свою одежду, раскиданную по всей девчачьей комнате. Лифчик и порванная юбка девушки лежат в постели Лизки. Дружок любит трахать сестру на чужих кроватях, кухонном столе, других общих местах, и всегда усмехаться позже, глядя, как его родные кладут еду и напитки на то место, где совсем недавно красовалось огромное прозрачно-белое пятно. Но особенно сильно заводит парня развлекаться на кроватях родителей и младшей сестрёнки. И совсем непонятно для Лизки, откуда возникают непонятные следы, ведь она априори чистоплотная девочка и уж точно не могла испачкать свою постель, а уж тем более — забыть об этом.
Нужно быстрее одеться, чтобы встретить родителей, которые вообще-то не должны были вернуться так рано с работы. Хоть сегодня суббота, но у них был поставлен дежурный день, и они предупредили, что будут дома поздно. Дружок всегда знает, чем заняться, особенно когда в квартире нет родителей, и он очень не любит, когда его планы рушатся.
Парень уже почти собран, а Роза до сих пор отходит от боли, возникшей при ударе об тумбочку после резкого толчка брата. В глазах ещё мутновато, но девушка всё же собирается с силами и начинает быстро одеваться. Водолазка отлично закрывает следы удушья на тонкой шее. Дома довольно-таки жарко, но ей нельзя открывать свои потёртые синеватые коленки и огромный синяк на маленьком бедре. Юбку блондинка надевает другую, чуть короче испачканной, вместе с подходящими под цвет розовыми колготками, и тут же ловит на себе похотливый взгляд брата, так и намекающий на продолжение их несостоявшейся шалости.
Дружок с Розой приходят встречать маму и папу последними. Первым, как всегда, бежит Малыш, уже на ходу рассказывая с горящими глазами о сегодняшних разнообразных играх. Спокойным и гордым шагом за ним идёт Лизка, нетерпеливо желая доложить родителям все проступки братьев и сестры. Далее, с важным видом, подходит Генка, демонстрируя свои свежие отметки в дневнике и новые грамоты. Дружок идёт, прикидывая в голове, как будут отчитывать его мама с папой на этот раз, ведь, после Лизкиных рассказов о его проделках, ругани ему не избежать.
Ничего не изменилось за пару лет, разве что проказы Дружка уже язык не повернётся назвать "детскими". Парень начал употреблять спиртное и курить после вступления в футбольный клуб. После побед ребята стабильно идут тусоваться, а после поражений нужно выпить обязательно, ведь проиграть для команды — настоящее горе. Частые драки, разборки, курение и кратковременные отношения со множеством "одноразовых" красавиц, безуспешно пытающихся покорить его сердце, являются каждодневными рутинными делами пса. Авторитетный парень старшей школы, один из лучших нападающих, с перспективами стать профессиональным игроком. Он с успехом совмещает спорт с вредными привычками, без вреда для своего самочувствия и физической формы.
Лизка с годами всё больше уделяет внимание чужим жизням, а не своей. Она погрязла с головой в сплетни, живёт, завидуя всему, что движется, особенно старшей сестре, и категорически отказывается принимать себя. Самооценка давно похоронена заживо ещё с детских ссор с Розой по поводу внешности, однако, девочка вряд ли кому-то признается в этом, даже самой себе.
Генка отдался науке целиком и полностью. Но процесс познания мира больше не приводит в такой же восторг, как пару лет назад. Теперь это, скорее, зависимость, без которой он будет никем. Парню приходится зубрить и зубрить новый материал, наблюдать и ставить опыты, ведь всё детство у него прошло за этим, и ничего другого он не умеет и даже не представляет. Без науки Гена никто. И, в отличии от Лизки, он нашёл в себе силы принять это.
Малыш тяжело болен с рождения, именно поэтому все в семье относятся к нему так бережно и оберегают от всего, что можно. Каждый из Барбоскиных обращается с ребёнком, как к неспособным жить самостоятельно инвалидом, словно он хуже других. Примерно через год Малыша не станет, и он так и не проживёт настоящую жизнь. Мальчик умрёт, окружённый фальшью. Не узнает насыщенного полной непредсказуемостью и весельем детства, скрытого от него, потому что родители закрыли от больного ребёнка настоящий мир.
— По телевизору показывали, что сейчас идёт конкурс лучшего рисунка, а победитель получит путёвку в детский лагерь. Мы можем отправить мой рисунок на этот конкурс? — днём ранее мальчишка услышал новость о новом состязании, в котором непременно решил принять участие.
— Д-да, конечно, отправим, Малыш, — потрепавши за ушком сына, ответил с тяжелым вздохом папа.
Как же взрослые Барбоскины ненавидят конкурсы. Они прекрасно понимают, что их младший сын не выиграет, но зная, как он начинает нервничать и волноваться из-за неудач, что вредит его здоровью, ничего не остаётся, кроме как самим родителям покупать приз победителя и, с помощью своей блистательной актёрской игры, сообщать о победе, в которой они "даже не сомневались". Столько раз Малыш одерживал победы, в том числе и в семейных конкурсах, когда все члены семьи участвовали и помогали родителям нагло врать младшему брату.
Малыш уже заранее был уверен в своей удаче, даже не успев отправить работу на состязание, поэтому воодушевлённо вслух размышлял над тем, что он будет делать в этом детском лагере. А родителям опять тратить деньги, которых и так не хватает. Нельзя отказать больному ребёнку, который не доживёт даже до подросткового возраста.
Роза стала выглядеть взрослее своих лет. От природы стройное тело стало ещё более привлекательным. Благодаря усердным тренировкам в спортивном зале, девушка была в меру накаченной, но оставалась всё такой же женственной. Два густых небрежных хвостика так же оставались фишкой девушки, но на замену им приходило и множество других причёсок. Мини юбки или кофточки с вырезами подчёркивали пышные округлости блондинки. Самая желанная девушка школы... а может и всего района. Такая совершенная, но, к общему сожалению, глупая и ветреная девчушка. Её просто хотят, ничего больше. Так было, есть, и будет всегда.
Подходя к родителям позже всех, когда братья и сестра уже разошлись по комнатам, она жутко боится. Ей страшно от того, что папа не скажет ей: «Привет, моя красавица», а мама раскритикует. И сейчас ей особенно боязно, так как её внешний вид оставляет желать лучшего.
— Господи, Роза, что с твоими волосами? Почему вся одежда мятая? Почему макияж разляпанный? — округлив от удивления глаза, спрашивает взрослая Барбоскина.
— Я просто… — блондинка мямлит в ответ матери, виновато опустив мордочку в пол.
— Иди и срочно приведи себя в порядок, ты же леди, вдруг именно сейчас тебя позвали бы на работу... — строгим тоном произносит взрослая Барбоскина дочери, после недовольного вздоха продолжив: — Девушка бывает или умной или красивой, я ведь уже тебе не раз это говорила. Умом тебя природа не наградила, так пользуйся тем, что дано, ты
должна быть красивой, понравиться какому-нибудь влиятельному продюсеру или бизнесмену. Нам нужно обеспеченное будущее, правильно, Роза? Богатые женихи. Правильно я говорю? — скрещивает лапы мама.
— Всё верно, милая, — согласно кивая супруге, присоединяется к разговору отец.
— А богатым и статусным мужчинам страшненькие девочки не сдались. Поэтому, бегом всё исправлять, родная. Ты знаешь, что мы желаем тебе только лучшего.
Вот опять. Снова. Сурово провожающие глаза родителей словно прожигают спину. Нужно было сдерживать слёзы, несмотря на то, как глубоко Дружок засаживал свой член в глотку. Нужно было.
***
Роза снимает с себя недавно надетую одежду и залезает под душ. Ей нужно было побыть одной, смыть с себя не только смазанный макияж, но и этот гадкий, ещё не закончившийся, день. Все обидные слова, сказанные в её адрес.
Сидя в наполненной горячей водой ванной, блондинка трёт так сильно свои задние лапки, что кажется, вот-вот сдерёт себе кожу. Но она не чувствует боли, словно наоборот, освобождается от неё. Ей кажется, чем сильнее тереть — тем быстрее пройдут синяки и ссадины.
Лапка опускается на промежность. Едва коснулась, а уже испытывает наслаждение. И, сама того не замечая, быстрыми толчками проникает внутрь, двигается в ускоренном темпе, как можно глубже. Ей нужно почувствовать это. Ей нужно ощутить сейчас любовь.
Одна слезинка стекает по мордочке, затем другая. Почему она плачет? Что ей не нравится?
Ведь всё заслуженно...?
***
Макияж получился довольно-таки вызывающий для её возраста. Красная помада, толстые стрелки в сочетании с пышными ресницами, и, практически не тронутые, брови, чуть-чуть подкрашенные специальными тенями. Вместо привычных двух хвостиков распущенные, слегка накрученные локоны. Оделась Барбоскина в короткое прилегающее чёрное платье, подчеркивающее её спортивную фигуру. На этот раз оно не с длинным рукавом, ведь она идет на вечеринку к подруге, где будет темно, и никто не заметит синяков. А ноги девушка обула в туфельки на шпильках под цвет платья.
***
На тусовке оказывается
он. Единственный парень, волнующий сердце Розы уже как два года. В детстве Тимоха Лайкин был по уши влюблён в старшую Барбоскину, но стеснение и страх быть отвергнутым мешали ему признаться в чувствах. Да и какая любовь могла быть в том возрасте? Его бы все засмеяли. Сейчас, став подростком, пёс сильно изменился, ему весьма хватает внимания от противоположного пола, а Розу он уже давно забыл. Она его не интересует даже как подруга — о чём можно говорить с глупой и легкомысленной блондинкой?
Не зря она сегодня такая нарядная, не заметить шикарную фигуристую модель просто невозможно. И ожидания девушки сбылись. Тимоха встречается взглядом с Барбоскиной и, ехидно улыбаясь, оценивающим взглядом пробегается от её смазливой мордочки до изысканных туфелек. Парень извиняется перед двумя девушками, с которыми он вёл беседу до прихода Розы, и направляется к ней.
— Привет, красотка, как поживаешь? — Лайкин притягивает к себе блондинку за осиную талию и слюняво целует в щёчку.
— Привет, Тим, всё хорошо, а ты как? Не ожидала тебя здесь увидеть. Я думала, ты в ссоре с Бертой, — смущённо протараторила Барбоскина.
— Ну, вообще, да, но она и не знает, что я здесь, — смеётся парень, — Я не мог не прийти, тут столько аппетитных девочек… — и снова этот раздевающий взгляд с тонким намёком в сторону блондинки.
Он обратил на неё внимание, подошёл поздороваться, несмотря на долгое отсутствие общения. Значит, есть шанс снова начать дружить, а там, может и что-то большее...
***
Вечеринка была отвратительной. Столько извращенцев за раз к Розе ещё никогда прежде не клеились. Берту, на чей день рождения она пришла, блондинка даже не увидела. Оставаться среди пьяных псин ей не хотелось, поэтому, она решила вернуться домой. И чего она ожидала от этой тусовки? Планировала напиться до беспамятства, чтобы заглушить душевные муки, но в итоге передумала? Теперь нужно будет соврать родителям, что они с Бертой поссорились, и ночёвки не было. Конечно, она им не сказала, куда собиралась идти на самом деле. Повезло, что мама с папой рано уснули и не увидели получившийся эпатажный образ.
В три часа ночи девушка ускоренной походкой цокает каблучками по тёмным закоулкам, от чего и без того короткий наряд поднимается выше. Берта живёт намного дальше от дома Барбоскиных. По пути к нему не то, что ночью, но ещё и днем можно заплутать из-за запутанных дорог.
— Куда это ты собралась, красотка? — останавливает знакомый голос.
— Тима? Да, я домой пойду, мне что-то нехорошо… — бормочет себе под нос блондинка.
— Да ла-а-а-а-дно, сестрёнка, побудь немного с нами…
Колючие мурашки болезненно пробежались по телу Розы.
— Дружок? Я… я не могу, мне правда плохо, я пойду домой, ладно?… — Барбоскина начинает ускорять шаг.
— Нет, любимая сестрёнка, ты не пойдешь домой.
Крепко выпившие парни догоняют девушку, грубо хватают под локоть и насильно отводят поглубже в скрытые от глаз дворы. Лайкин прижимает блондинку к холодной стенке здания своим крупным телом и начинает покрывать быстрыми поцелуями её шею, облизывая и покусывая, пока его друг не мешкаясь расстёгивает ремень.
— Мальчики, нет, пожалуйста, не… — пытается сопротивляться Барбоскина.
— Она всегда так много болтает? Заткни её уже, — раздражённо командует Тимоха.
Приятель не медлит. Он никогда не медлит, с реакцией у него проблем нет, иначе не было бы таких успехов в спорте. Так же моментально, как пинает мяч, Дружок бьёт сестру по лицу вполсилы, после чего у девушки разбивается губа. Розу всю трясёт, слёзы льются рекой, а пискляво кричащий голос стал ещё тоньше, чем был.
— Отпустите меня, пожалуйста, не надо мне делать больно! — Барбоскина жалобно скулит, всё ещё не теряя надежды.
— Да мы не сделаем тебе больно, а наоборот, только если ты заткнёшься, красотка… — протянул Лайкин, сдавливая глотку блондинки.
И снова этот голос. Кажется, скажи он хоть одно слово, такое нужное, ласковое, приятное, и она ляжет под него где и когда угодно.
— Пожалуйста, прошу вас, не трогайте меня! Мне очень плохо! Отпустите, Дружок, Тима, прошу!
Да ладно, Роза, ты же не против. Ты ведь всегда представляешь
его лапы вместо своих,
его член внутри себя, когда запираешься в ванной часами, или во время бессонных ночей, не так ли? Это ведь
он причина твоих влажных трусиков, дорогая. Не ври себе, ты хочешь его, хочешь его любви, ласки, заботы, хочешь постоянно слышать его голос, трогать его, целовать, ощущать внутри себя, ты хочешь его любви, да твою мать, ты хочешь грёбаной любви, Роза, сраной любви, уже не имеет значения, какой и от кого. Пусть будут любить за красоту, за вкусно приготовленный завтрак, может, за хорошую оценку, удачную фотосессию или за то, что сдержалась и не съела ночью ту вкусную булочку с изюмом, абсолютно плевать. Условно тебя любят или же безусловно, без причины, уже всё равно. Любят тебя нежно и аккуратно, бережно, целуя каждый синяк на твоём теле, каждую ранку, или любят грубо и больно, холодной ночью в тёмном закоулке двое выпивших псин, трахающих тебя, не жалея твоего грязного тела, обращаясь, как с одноразовой тряпкой. Двое псов, один из которых является родным братом, а второй — твоим возлюбленным, который понятия не имеет о твоих чувствах, а если и узнает, то смачно плюнет в твою ущербную разукрашенную морду, вспоминая, как так же безответно страдал по тебе в детстве сам. Тебе уже нет дела до того, что они насилуют тебя, как последнюю шлюху, последнюю тупую давалку, плевать, что тебя очередной раз обесчестили, плевать, что это делает твой собственный брат, которого ты в детстве учила всему, что знала, с которым ты играла, помогала с уроками и отмазывала перед родителями за хулиганства. Плевать, что в тебе ничего не видят, кроме физической оболочки, что никто не слышит, как ты рыдаешь по ночам и целыми днями ни с кем не разговариваешь. Плевать, что никто не спрашивает, что у тебя на душе и чего хочешь от жизни
ты. Глубоко плевать сейчас на всё это, потому что тебя на данный момент, в этом жутком закоулке, в эту беспросветную ночь, в эти самые мучительные секунды,
любят. В тебе
нуждаются.
— Ладно, пошли. Заберёшь её с собой? — натягивая брюки, интересуется у друга Тимоха.
— Не, сама доберётся, — отвечает Дружок, махнув лапой.
— Уверен? Посмотри на неё, она никакая. Мне как-то не по себе. Она расскажет кому-то? Может, до дома отнесём? — начинает волноваться Лайкин.
— Да угомонись, я её что, не знаю что ли? Ей нравится, ей всё понравилось, да, Розка? — Дружок присаживается на корточки перед лежащей на холодном асфальте сестрой и со слащавой улыбкой продолжает издеваться: — Ты ведь любишь грубо, сучка. Скоро оживёт и встанет.
— Ну, ладно, пошли. Классная у тебя всё-таки фигура, Розка. Надеюсь, как-нибудь повторим… — успокаивается Тимоха.
Парни стали уходить спокойным шагом в направлении своей общей улицы, уже бурно что-то обсуждая. Через пару метров их силуэты скрылись из вида в непроглядной тьме.
Платье девушки было разодрано выше ног и на груди. Туфли валялись в неизвестности. С губ и шеи всё ещё стекала сперма. Макияж Барбоскиной превратился в клоунский, а волосы запутались, взъерошились и стали похожи на мочалку. Парни нанесли ещё несколько ударов по лицу Розы во время насилования, один из которых был достаточно сильным, и из носика девушки до сих пор шла кровь. Громкая музыка из дома Берты отчётливо слышалась в закоулке, в котором лежала обессиленная блондинка.
Так пусто внутри, словно раздавили всё, что было. Вернее, что осталось. Что ещё можно было назвать в ней жизнью.
Беспомощная, дешёвая.
Жалкая и никому, на самом-то деле, ненужная.
Роза медленно и тяжело приподнимается, дотягивается лапкой до сумочки и достает оттуда карманное зеркальце с телефоном. Фонарик отлично помог увидеть своё отражение в зеркале.
— Мда-а-а, родители будут ругать… — с усмешкой произносит девушка, медленно поднимаясь на ноги.
— Мама, папа, простите меня! — снова кричит на всю улицу.
— Простите! Я некрасивая! Не смотрите на меня, пожалуйста, я страшная! — орёт во всю глотку и, кажется, вот-вот порвёт свои связки.
— Мама, папа, я буду красивой, обещаю, я всё исправлю, только не переставайте меня любить, прошу!
Блондинка бросается к противоположной стенке и начинает бить её маленькими кулачками, которые тут же покрываются ссадинами.
Сумасшедший женский смех звонко проносится по пустым дворам.
— Ма-а-а-а-ма, что, испугалась? А это я, мама! Ты меня теперь не любишь? Я некрасивая? — корчит грустную гримасу, а потом продолжает хохотать.
Истерический, дикий вопль.
— Мне смешно, мама!
Безумный смех сопровождается безумным танцем под музыку, доносящуюся из дома Берты.
— Папа, ну чего же ты, посмотри на меня! Не отворачивайся!
Танцует, словно в последний раз. Крутит бёдрами, игнорируя ноющую боль в теле, подняв лапки к тёмному небу. Движения резкие, словно каждый раз обо что-то обжигается. Горит и смеётся. Заставляет гореть так же сильно, как она, всё, чего коснется, всё, на что посмотрит. Слёзы непрерывно падают и размазывают кровь, косметику и сперму на лице ещё сильнее.
— Я страшная мама, я некрасивая, смотри! Мне так хорошо, папа, я так сейчас счастлива! Смотрите, смотрите, ну же! — продолжает танцевать, смотря на едва видимые звёзды, — Любите меня!
