Жизнь продолжается

Когда ты далеко, Я застреваю в паутине дней, — прервал утреннюю тишину чувственный голос Ирины Круг. Когда ты далеко, Ты мне любимей и родней. Когда я далеко, — подхватил Алексей Брянцев Мне снится шум твоих шагов. Когда я далеко, Мне не хватает одного… Любимого взгляда, — два голоса слились воедино, окончательно пробуждая Максима Жарова ото сна. Мне так не хватает. Ты должен быть рядом, Я рядом, родная. Мы под пеленою, Любимого взгляда, Ты рядом со мною, Конечно, я рядом. Улыбнувшись, Максим взял мобильный телефон, на дисплее высвечивалось: «Леночка», он улыбнулся ещё шире, душа наполнилась теплом и радостью. Она позвонила! И песню её любимой певицы он поставил вчера на её звонок. — Алло, Макс? — раздался в трубке чуть сонный, но бодрый голос Брусникиной. — Ты проснулся уже? — Да, Лен, — ответил Макс, поплотней закутавшись в одеяло, он встанет позже, а сейчас просто послушает такой любимый, родной голос, к его радости, звучавший сейчас спокойно, без грусти. — Я так рад, что ты позвонила! — Ну, ты же сам просил тебя будить, — сказала Лена, и Макс почувствовал, что она улыбается. — Да мне и самой… Знаешь, проснулась, вспомнила, как ты вчера в гости приходил и захотелось услышать твой голос. — Как ты спала? — заботливо поинтересовался Максим. — Не поверишь, но хорошо! Нет, правда, выпила молока, легла и уснула, как младенец, ни разу не проснулась ночью… Впервые за эти дни… — девушка вздохнула. — Это же прекрасно! Я очень за тебя рад, ты молодец! Всё, жди, через двадцать минут мы с Мухой будем у твоего дома! — быстро и бодро ответил Макс, не дав ей загрустить. — Как он? — поинтересовалась Лена. — Кто, Муха? Прекрасно! Дрыхнет без задних ног у моей кровати, нет, представляешь, каков нахал? Скинул на тебя почётную обязанность будить меня и дрыхнет! — засмеялся Максим. — Ничего, пусть, мне это в радость! Ну, давай, жду тебя… вас обоих! — сказала Лена и положила трубку. Послышались гудки. — Муха! — свесился через кровать Макс и потрепал мирно спящего пса. — Спишь, бессовестный? На Ленку всё бросил и спит, давай, вставай, сейчас поедем! Муха вскочил, начал лизать лицо хозяина, словно прося прощения за то, что не разбудил, пес словно говорил: «Давай хоть умою тебя!» — Ладно, ладно, хорош, — смеялся Макс, гладя любимца. — Неси мои штаны! — А, чёрт, только не это! — стукнул по рулю Жаров, когда под шум городских улиц нива угодила в толпу сигналящих и ревущих машин, московская пробка обычное явление. Настроение начало портиться, неужели опоздать придётся? Лена не простит! — Гав — гав! — залаял Мухтар, привлекая внимание хозяина. — Муха, что там ещё? — Жаров проследил за взглядом пса, увидел в окно машины цветочный ларёк на перекрёстке. — О, Муха, молодец, отличная идея! — Лен, это тебе! От нас с Мухой! — Макс с улыбкой протянул Лене букет нежно — розовых пионов, с восхищением глядя на её белый комбинезон, строгий, деловой, но женственный, подчеркивающий её фигуру, светлые прямые волосы волнами рассыпались по плечам, на губах улыбка, глаза блестят, но всё же осталась в них капелька грусти. — Ой, Макс, ну зачем же ты, — засмущалась она, однако с радостью принимая букет и с наслаждением вдыхая аромат любимых цветов. — Какая красота! — Просто так, без повода, чтобы тебя порадовать! — Спасибо, родной, очень порадовал! — Лена поцеловала его в щёку, а он просто таял. Родной… Она редко его так называет, а ему это так нравилось. — Ну, идём? Машина внизу ждёт. — Идём, — кивнула Лена и протянула букет отцу. — Папочка, поставишь в вазу, чтобы не завяли? — Конечно, доченька, поставлю! Иди с Богом, Макс, позаботься о ней, хорошо? — Не волнуйтесь, Владимир Павлович! Она в надёжных руках! — улыбнулся Макс, и они вышли. Оказавшись в машине, Лена обернулась и посмотрела на подъезд долгим взглядом, тяжело вздохнула, раньше они выходили с Тёмой, а теперь… Теперь едут без него. И всегда будут без него. Максим, заметив её взгляд, всё понял без слов, тоже вздохнул и успокаивающе положил руку на её плечо. — Поехали, Лен, — тихо сказал он, — Вперёд к новой жизни! Лена кивнула, еле сдерживая слёзы, еще один взгляд на подъезд, на секунду появилось ощущение, что он сейчас выйдет, они просто его ждут, но жестокая правда была другой — он не выйдет, никогда! «Всё, хватит!» — подумал Макс, у которого были те же мысли, нажал педаль, и машина тронулась с места, спеша прочь от подъезда, от тяжёлых воспоминаний. Вот и родное отделение, сердце Лены взволнованно забилось, всего неделю там не была, а, оказывается, так соскучилась по работе. По друзьям — коллегам, по начальнику. Надо только стараться не думать об Артёме, но, Боже, как это сложно… Ведь там всё о нём напоминает, каждая стена, ступенька, лавка, его рабочий стол, теперь пустой. Ничего на нём нет. Сердца Лены и Максима сжались и он лишь обнял её, тихо попросив держаться. — Не надо, Лен. Мне тоже тяжело, но надо жить дальше. Ты помнишь, что ты обещала? — Помню, — ответила Лена. — Всё помню. Макс… Я постараюсь… А где все? — удивилась она, окинув взглядом кабинет, в котором кроме них никого не было. — Мы с тобой тут одни, что ли? — Не знаю, похоже, мы первые явились на службу, — Макс довольно улыбнулся. — Благодаря мне, — коварно улыбнулась Брусникина, и оба усмехнулись. Через пару минут пришли и остальные, Толик и Лёша были очень рады видеть Леночку, сделали ей комплимент, сказали, что очень по ней скучали, посочувствовали её горю, правда Макс не дал долго говорить о погибшем товарище, переведя тему разговора. А через десять минут их вызвал к себе Хрулёв, и все почувствовали, что неспроста он их вызвал. Так и вышло. После приветствий. сочувственных слов Лене, один Бог знал, каково ей было сдерживать слёзы при каждом упоминании об её утрате, а Максим злился про себя на это (ну зачем лишний раз напоминать и делать больно?) Хрулёв перешел к делу. — Друзья, я вызвал вас, чтобы сообщить важную новость. Я понимаю, нам всем очень тяжело сейчас после трагической гибели нашего товарища, и нам всем его очень не хватает. Но его, к сожалению, не вернуть, а наша работа продолжается, работы много, а людей у нас мало. Так что у нас с завтрашнего дня будет работать новый человек, он займёт место Колосова. А вернее, она. Старший лейтенант Михайлова Василиса Романовна. Она пять лет проработала в Одинцово, переехала в Москву по семейным обстоятельствам и сейчас переведена в наше отделение. Хоть и молода, но опытный работник. Попрошу принять её доброжелательно и не отталкивать от себя, договорились? Ей тоже нелегко начинать работу на новом месте, в новом коллективе, да ещё на место погибшего сотрудника. Все восприняли эту новость спокойно, только Лене было не по себе. Кто — то опять займёт место её Тёмочки… Сначала Макс, теперь какая — то неведомая Василиса… Весь день ребята только и делали, что в перерывах между приёмами посетителей, обсуждали новенькую, которая должна будет прибыть завтра. Блондинка или брюнетка? Добрая или злая? Красивая или страшная? Молодая или старая? Лёша с Толиком даже пари сделали: Самойлов за блондинку, Толик за брюнетку. — Чутьё милицейское подсказывает, что брюнетка она, причём с тёмными глазами, молодая, — улыбался Щепкин. — Вот завтра и поглядим! Чутьё у него, у меня оно тоже о — го — го, не первый день в милиции работаю! — не сдавался Самойлов. — Макс, а ты что скажешь? Блондинка или брюнетка? — поинтересовался Толик. — Брюнетка, — быстро ответил Жаров, листая папку. — Потому что блондинка у нас уже есть, одной хватит! Лена, не участвовавшая в этом дурацком, по её мнению, споре, пристально посмотрела на Макса: — Это в каком смысле, одной блондинки хватит? — В прямом, ну зачем нам ещё одна, если уже и так есть самая лучшая в мире! — широко улыбнулся Макс. — Подлиза, — пряча улыбку, сказала Лена, его слова были ей приятны, но она не подала виду. Она ушла к себе в кабинет, закрылась там и расплакалась. Как же её бесит этот их дурацкий спор! Даже Макс, её лучший друг, и тот активно участвует в этом безумии, ну какая разница, какой будет эта новенькая?! Да хоть рыжая, кривая и косая, какое это имеет значение, главное другое, она займет место Артёма, её Артёма, будет сидеть за его столом, разложит на нём свои вещи, будет пользоваться его компьютером. Она будет, а Тёмочки уже никогда! А эти трое уже словно и забыли его, своего товарища, ржут сидят, новенькую обсуждают, пари строят, в столовую бегают! Как будто и не было ничего! Дверь открылась, в кабинет зашёл Максим, интуитивно почуявший что ей опять плохо, заволновался, плотно закрыл за собой дверь, она стояла у стены, вытирая слёзы носовым платком и всхлипывая. — Ну, Лен, — расстроился Макс. — Ты опять? Мы же обо всём уже поговорили, сколько же можно себя мучить? Ну пойми ты наконец, жизнь продолжается, она не кончилась! Руки легонько обняли её плечи, голос звучал мягко, но с увещеванием. — Леночка, родная, не плачь, всё наладится, вот увидишь! Тоска пройдёт, всё пройдёт… — Макс, да я не поэтому… Просто навалилось всё, — всхлипнула Лена и дала обнять себя, приласкать. — Да ещё эта новенькая… На место Тёмы… Мне будет сложно её принять… — Лен, а ты вспомни, как я пришёл на его место после его ранения, как ты привыкала ко мне, как мы подружились потом… Так и с новенькой, привыкнете друг к другу, найдёте общий язык, я уверен! — Макс, ну это другое, тогда была надежда, что он вернётся, что всё это ненадолго, а теперь… — Лен, но исправить — то уже ничего нельзя, какой смысл теперь переживать? Да, жалко Артёма, очень жалко, всем его не хватает, но его не вернуть, не помочь, надо смириться… Просто смириться! — Я попробую, Макс… Но это очень трудно! — Ты не попробуешь, а просто это сделаешь, у тебя ребёнок будет, подумай о нём! — Тише ты! — Лена испуганно покосилась на дверь. — - Там же Толик с Лёшкой, могут услышать, я же просила на работе об этом ни слова! — Извини… Я тихо, они не слышали, но, Лен, это же правда! Ты теперь не одна! — Хорошо, хорошо, давай об этом потом, не здесь, — Лена высвободилась из его объятий, взяла со стола пудреницу с зеркалом, поправила макияж, потом посмотрела на него. — Максим, можно тебя попросить? Не участвуй в этом дурацком споре, какая будет новенькая, хорошо? — тихо попросила она. — Мне это неприятно, я вообще не хочу об этом слушать! — Хорошо, только успокойся, да мне вообще всё равно, какая она! Лучше тебя всё равно нет! — уверенно сказал Макс. — Ладно, не подлизывайся, пойдём лучше к ребятам! «Она меня ревнует к новенькой» — довольно подумал Максим и был ой как недалёк от истины… Лёша с Толиком поспорили на бутылку пива, кто проиграет, тот и покупает пиво на троих! — Самойлов, смотри, добалуешься, я твоей жене звякну, и она живо твой пыл остудит! — пошутила Лена, решившая не спорить с ними. — Ну -у — у, Леночка, не разочаровывай меня, ты на такое не способна! — театрально взявшись за сердце, отшутился Самойлов и притих, тяжело вздохнул, на лицо набежала тень. Знала бы Лена кое-что о его жёнушке… Вечером, в конце рабочего дня, Макс подошёл к Лене в коридоре, когда она возвращалась от Хрулёва с отчётом, обернулся, убедившись, что никто их не видит, тихо спросил: — Лен, а ты домой уже идёшь? Я тебя подвезу, ладно? — Макс, — улыбнулась Брусникина. — А что ты делаешь каждый день, после рабочего дня? — Тебя подвожу. — Тогда для разнообразия подвезёшь меня ещё раз! — Хорошо, — засмеялся Макс. — Лен, я ещё вот что хотел сказать, — он понизил голос до шёпота. — Тебе срочно нужно к врачу, на осмотр, ты ведь понимаешь, о чём я? Давай, я прямо сейчас отвезу тебя в клинику? — Макс, время восемь вечера, уже поздно, и вообще, это надо сначала выбрать клинику, потом мне надо записаться на приём. — На какой это приём надо записаться? — раздался рядом любопытствующий голос, Макс с Леной вздрогнули, они и не заметили, как к ним подошла вездесущая Жанетта. — Да это мы про того потерпевшего говорим, который на приём к врачу — мошеннику записался! — Лена растерялась, но быстро нашла ответ. — А- а — а… — как — то недоверчиво протянула Сельская. — Ладно, нам уже по домам пора, Лен, пошли, я тебя отвезу! Пока, Жанн! — Жанна, пока! — с улыбкой помахав руками, Брусникина с Жаровым поспешили уйти, оставив Сельскую в полном недоумении. И, как всегда в таких ситуациях, рыжеволосая побежала делиться со своим другом — Кешей. — Представляешь, у Макса с Леной какой-то секрет от всех! — сообщила она за чашкой чая. Кеша отнёсся к этому сообщению спокойно. — И что тут особенного? Жанна удивилась. — Как что? Ну, я вижу, они стоят в коридоре, и о чём — то так таинственно шепчутся, я подхожу ближе и слышу, как Ленка сказала: «Мне надо записаться на приём!» То есть, ей надо! А они мне навешали лапшу на уши про какого — то потерпевшего, который к кому-то записался и удрали! Ну вот как это понимать?! — Жанна, — попытался остановить поток слов Кеша. — Не лезь ты к ним! Ну что тебе вечно всё знать надо? Могут у людей быть свои секреты? — Вот как? — изумилась Жанетта, — То есть, тебе всё равно, что наши друзья от нас что — то скрывают?! — Да, всё равно, это их дело, почему они должны о каждом своём шаге докладывать, захотят, сами расскажут! -резонно заметил Кеша, протирая микроскоп тряпочкой. Жанна внимательно посмотрела на него. Что — то неспроста он такой спокойный! И с подозрением спросила: — А ты, часом, не знаешь их секрет? — Ну откуда? Нет, конечно, — пожал плечами Кеша, но Жанна ему не поверила. — Кеша! Смотри у меня, если я узнаю, что у вас секреты от меня, я обижусь! Серьёзно обижусь! — Жанна, я правда ничего не знаю! Но даже если бы и знал, то тебе бы ничего не сказал, даже под пыткой! — сообщил Садовский, его всегда раздражала Жаннино неуёмное любопытство, её любовь лезть в чужие дела, но он часто молчал, не желая обидеть её. — Это ещё почему?! — возмутилась Жанна, разобидевшись не на шутку. — Да потому! Тебе же скажи по секрету, через час вся Москва в курсе будет! — выпалил Кеша. — Что? Ну знаешь, Кеша! — задохнулась Сельская. — Значит, вот какого ты обо мне мнения, да?! Болтушкой считаешь, сплетницей?! Я тебе этого никогда не прощу! — Сельская фурией вылетела за дверь. — Жанн! Жанна! Ну прости, я не хотел обидеть! А, да ну тебя, — махнул он рукой зная, что в таком состоянии её останавливать бесполезно. Он поговорит с ней позже. А пока надо сделать один важный звонок. — Алло, Леночка? Ты ещё не дома? А, едешь, ясно, ты не волнуйся, результаты анализов будут готовы завтра! Нет, конечно, не сказал, никому не сказал, обижаешь! Я же могила! Ага! Ну, давай, счастливого вечера! Ему было неудобно перед Жанной, чувство вины перед ней мучило его, ведь он не хотел обидеть её, но и Леночку он подвести не мог, она очень просила никому не говорить, пока всё не подтвердится.