В объятиях щупалец

Дни вяло перетекали один за другим для Ганса, что еще немного, и почувствует себя частью новой маленькой семьи, за которой он обречен подглядывать, ну, и про которую он еще и обречен докладывать хозяину. Докладывать, переиначивая увиденное, ведь, если Келгар узнает, как Лиа счастлива в щупальцах своего любимого — полетят головы, и голова Ганса точно будет первой (еще бы, столько недель откровенного вранья никому не простят). Наблюдая за становлением этой странной парочки, слуга многое понял для себя лично. Например, он узнал, что когда любишь ночное создание, то волей-неволей придется привыкать к тусклому свету маленьких ламп в доме и постоянному, всепоглощающему полумраку. Как Лианейн приспособилась к такому — лишь богам известно, но она сделала это и не жалеет! Ну, а еще она из маленького озорного жаворонка превратилась в маленького озорного совенка и теперь просыпается только к закату… Подручный сначала думал, глядя на эти метаморфозы: «Эш, какая же ты сволота, все-таки! Не мог под девочку подстроиться и сам свой распорядок дня поменять». А потом ему пришлось резко изменить собственные суждения, ибо монстр, пару раз попытавшийся стать «дневным созданием», просто свернулся клубочком и сдрых прямо на полу. Его биологические часы такие же упрямые и непреклонные, как и он сам, и с этим не поспоришь. А еще Ганс понял, что любовь, когда она искренняя, чистая и взаимная, действительно преодолеет все, любую преграду, а все различия переломает так, чтобы два любящих сердечка идеально дополняли друг друга, как случилось с дочерью банкира, которая теперь каждый закат встречает в заботливых щупальцах и рада этому до безумия. Подручный Келгара все это время пытался застать самые интимные моменты из жизни этой необычной пары (из чистого любопытства, конечно же), но проклятый артефакт показывал ему то заурядные сценки за завтраком при свечах, то прогулки под ночным небом, то совместные чтения каких-то романов, а едва дело подходило к самому интересному — голубки отправлялись в спальню, где, как назло, всегда царила кромешная тьма, ее-то магическое зеркало и передавало. Один, всего один раз слуге удалось подглядеть за пикантным процессом, правда, уже ближе к финалу, когда в комнате банально забыли погасить светильники. И, надо заметить, увиденное его разочаровало. Эштен не работал на публику, вроде монстров с иллюстраций, а всем телом оплел любимую, да так, что в этом кульке из щупов невозможно было разглядеть даже грудь. Одна счастливая мордашка Лиа и виднелась, да и ее разбежавшиеся во все стороны кудряшки. Девушка вздрагивала в сладком плену явно от чего-то очень приятного, билась в мертвой хватке, пока не обмякла, и, к сожалению, понять было нельзя — сколько отростков и куда применили, дабы вызвать такую чудесную реакцию. Ну разве это не подлость? Нет, естественно, в своем донесении Ганс живописно описал страдания бывшей аристократки, которую насиловали сразу пять щупов, да еще и в самом удобном ракурсе для подглядывания (как всегда он и делал). Конечно же, злорадствующий судья остался чертовски доволен. Но все равно, так хотелось посмотреть самому на… А сейчас… сейчас Ганс взирал на счастливую семейную идиллию и тихо завидовал одному чудищу с кучей конечностей. А еще он продумывал план очередного вранья, то есть донесения хозяину, и радовался за Лиа, которой впервые за долгое время повезло в жизни.

☆☆☆

Уже сколько раз Лианейн довелось наблюдать генеральную уборку в доме (и даже немножко поучаствовать), а она удивленно хлопала глазками, пока ее вторая половина ловко и молниеносно расправлялась с пылью. Угнаться взглядом за десятком отростков почти невозможно, ведь они в едином порыве выполняли по несколько задач одновременно, сменяя друг друга, сплетаясь кольцами, скользя и почти танцуя. А еще они чертовски сильные! Эштен спокойно может поднять шкаф, чтобы протереть под ним пол. Иногда, правда, кажется, что этот арига помешан на чистоте (вообще-то, так и есть), но это вполне объяснимо, ибо в детстве ему довелось барахтаться в грязи и объедках, вот теперь в его жизни нет места ни одной, даже крошечной пылинке. Хорошо, что это безумие длится от силы полчаса в день. Интереснее уборки только переплет, который был основным родом деятельности Эша. В его щупах рождались новые книги из самых обычных страниц, лоскутов кожи, ремешков и прочных нитей, а также излечивались старые, потрепанные жизнью и жестокими людьми. Данному призванию арига отдавался целиком, полностью и с упоением, но всего несколько часов в день. За это время он с легкостью исполнял столько заказов, с коими разбирались бы неделю в гильдии переплетчиков. За данным процессом Лианейн наблюдала всегда очень осторожно через приоткрытую дверь, почти не дыша, словно боялась разрушить магию за рабочим столом и навредить рукописям. С десятком проворных и сильных щупалец любая бытовая задача решается настолько быстро, что Лиа и деталей-то уловить не успевает. Например, когда любимый колдует на кухне, то минут через десять все нашинковано и уже булькает в котелке, а очистки и мусор бесследно уничтожены, хлеб нарезан, посуда же расставлена на столе. И вот как он это все проворачивает одновременно — неописуемое завораживающее зрелище. А еще, пока картофелины чистятся чуть ли не в воздухе и шинкуются сразу двумя ножами, можно тихонько подкрасться сзади и обнять своего чудо-повара за талию. Он сделает вид, что удивлен и что его застали врасплох (только с расой ночных хищников это в принципе невозможно), и замрет на секунду, наслаждаясь теплом родных прикосновений. — Я опять уследить за тобой не могу. Это нечестно же! Давай… давай ты будешь готовить чуть медленнее. Ну, ради меня. Хотя бы сегодня, — голосок Лиа звучал вызывающе тихо, пока ее шаловливые ручки спускались все ниже — к тому месту, откуда щупы и росли. Что поделать, монстр, даже спустя столько времени, продолжал смущаться от подобных ласк и трогательно менял окрас на более насыщенный. Правда, сегодня он стал особенно темно-синим и сразу же вздрогнул, шустро перехватывая ладошки. — Я просто привык все делать быстро, простите, — он, как ни старался, не смог скрыть волнение, которое проскальзывало сквозь каждое слово. — Что-то не так? — забеспокоилась Лианейн, меняя тон на более серьезный. — На самом деле все так, — улыбнулся Эш, — период размножения все ближе и ближе… Поэтому во мне происходят разного рода изменения. Лианейн после стольких нежных недель и тысячи объятий уже и забыла, зачем же она здесь, собственно, появилась. И почему пришлось ждать так долго, ведь арига способны давать потомство лишь раз в год. — Ты говорил, это будет больно, — немного растерянно пробормотала Лиа, но потом сразу же оживилась, встряхивая своей озорной копной завитушек. — Но это ничего. Это же твои дети! Я потерплю. К тому же они родятся маленькими, ты сам рассказывал. — Да… А потом все резко изменится. Почти всю беременность вы проведете во сне и просыпаться будете всего несколько раз в день, — размеренно ответил Эш, сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями, после чего продолжил, только почти шепотом: — Вам придется доверить мне свою жизнь... — Можно подумать, я не доверила тебе свою жизнь в первый день нашего знакомства, — хихикнула Лиа. — Жаль… придется кудри срезать. За две недели моего полусна они превратятся в воронье гнездо, — вздохнула она, уже прощаясь со своими роскошными волосами. — Что? — Эштен потемнел от возмущения, будто девушка предлагала отстричь пару его конечностей ржавыми ножницами. — Лиа, я не допущу этого! Никогда! Ваши каштановые локоны будут в идеальном, ухоженном состоянии, я клянусь вам в этом. Я буду расчесывать их трижды в день! — протараторил он, а после небольшой паузы добавил уже не так воодушевленно и почти шепотом: — И как… как можно такую красоту вообще срезать? Это невозможно просто... — Хм, мне теперь страшно немного. Наверно… ты еще и кормить меня собрался по строгому графику, чуть ли не с ложечки, и план еще составил на каждый день беременности. Замучаешь меня творожками и соками, да? — А откуда вы знаете? — искренне удивился Эш, даже глаза широко раскрыл. — Знаю. Ты же у меня зануда, чистюля и самый большой упрямец, — Лиа все-таки вырвалась из хватки любимых пальцев и скользнула к родовому щупу (как его называл сам Эш), который был все таким же влажным и горячим, ну, и вроде немного пульсировал от прикосновений. Да и Эштен тоже дрожал от этой невинной шалости, весь до кончиков отростков. — Лиа, пре… прекрати, — просил он, запрокинув голову и неосознанно прижавшись спиной к озорной аристократке. — О, я нашла способ отучить тебя от выканья! И почему ты называл его мерзким? На ощупь он приятный, но скользкий и горячий. Так должно быть? — вполне невинно поинтересовалась Лиа, продолжая скользить по новой забавной игрушке. И Эштен позволял ей это, не отстраняясь и не вырываясь, лишь смутился, зажмурился и напрягся, словно ожидал удара. — Я устроен не так… как ваши мужчины. Совсем не так. — Для меня так. Я же больше никого не трогала, — Лиа пробежалась по всей длине этого странного отростка и замерла на его кончике, слегка закругленном, отметив для себя, что хоть родовой щуп и длинный, но не очень-то и толстый, а еще он совсем не гибкий, как щупалки и… Любопытная шалунья добралась до небольшого отверстия на самом конце и отчетливо ощутила подушечками пальцев нечто странное, будто внутри прятался шип, но изучить более детально данную диковинку ей, конечно, не дали, убрав наконец ее озорные ладошки. — Мне стыдно за свою анатомию. Свое тело… — Ну, вроде все как у обычных мальчиков, — хихикнув, заметила Лианейн, оттирая ладошки от прозрачной смазки. — Не так. Совсем… Мой родовой щуп нужен только для размножения, он не выполняет никаких других функций больше, — пояснил Эш, пряча свое достоинство в щупальцах, и, если судить по дрожащему голосу, смутившись до предела. — Подожди, если он только для детишек, то как же ты… — Я на это не отвечу! Никогда!!! Кажется, от избытка чувств Эш почернел и, пытаясь отвлечься, вернулся к готовке. С несчастными картофелинами он теперь расправлялся намного шустрее. Они так и летали в воздухе, пока их чистили, шинковали и отправляли в котелок. — Ну ничего себе, — наигранно возмутилась Лиа, — меня, значит, в разных местах трогать и изучать можно. А у твоего тела табу какие-то. Даже вопросы теперь задавать нельзя. — Потому что ваше тело совершенно. Люди вообще совершенны, потому что их создавали боги. А я — гнусная насмешка над природой… Весь наш вид — насмешка над природой! Мое тело уродливо и омерзительно, но оно невероятно живуче, и оно… — Эш, сейчас я тебя стукну! Нет, защекочу, а потом точно стукну! — Лианейн резко и громко оборвала самобичевания на полуслове и продолжила уже более мягко: — Я же знаю, ты совсем-совсем другой. У тебя и ласки другие! И голос. И глаза… У тебя все другое, но это совсем мне не мешает любить тебя. Ведь ты целиком — чудесный! Пусть и необычный такой. — Спасибо, — лишь и смог смущенно пробормотать в ответ Эш, теряясь совсем от подобных комплиментов. — А еще самый упрямый на свете! Но это тоже не мешает тебя любить. Эштен просто не знал, что и ответить на это. Счастье огромной волной захлестнуло его всего и смыло все мысли, как рисунки на песке, даже оглушило на несколько минут. Он отчетливо ощутил себя частью любящей семьи, о которой смел только робко мечтать, и то, скорее, от безысходности, дабы не выть от одиночества и клокочущей боли перед сном. А теперь у него есть родной человечек, и он прямо сейчас жмется, как котенок, дразня спину своими прикосновениями и шаловливыми поцелуйчиками. Но сладкая эйфория, вспыхнувшая внутри, подобно солнцу, в одну секунду угасла, едва арига вспомнил, что самому близкому и родному существу придется причинить боль…