Позволь мне быть чуточку решительнее

* Порой я думаю над тем, что мы видим одно небо. Единое, общее небо, то, что скрепляет нас и наши души, зависшие в этом приторно-сладком романтичном вине. В Аркадии Бэй звёзды ярче, заметнее на темном полотне — оно и вовсе похоже на царские одёжи, сияющие, усеянные тонкими цепочками узоров из драгоценностей. Иногда мне кажется, что вот, я могу дотянуться до звезды, на которую устремлены твои глаза. Ты бы замерла удивлённо, но после обязательно смягчилась — среди любимых черт обязательно показалась бы самоуверенная улыбка и с уст точно сорвалась какая-нибудь «цепляющая» фразочка. В твоём духе. А я лишь хочу протянуть тебе с преданным взглядом недосягаемое. «К чему эти подвиги, Макс? Не будь так поверхностна», — прозвучало бы от тебя немного сухо, на что я бы обидчиво отвернулась, сложив руки на груди. Как поёт твоя душа тогда, Хлоя? Мне хотелось бы услышать её голос, бесшумно пристроившись неподалёку, внимая, проникаясь каждой нотой. Но мои мечты недосягаемы, как и эти звёзды, к которым даже не прикоснуться. * Вечереет. Оранжево-красноватые блики точечными пятнышками ложатся на голубоватые пряди, делая их тем самым игривыми, бросающими ещё больший вызов обществу. Так, нет, слишком пристальный взгляд… Ты посмотрела на меня, вопросительно изогнув бровь и снова выслушивала нелепые оправдания на уровне: «Нет, что ты, это всего лишь белка пробежала в той стороне.» А после, как всегда, понимающе ухмыльнёшься, подойдя ближе, заставив таким жестом биться нежное, порхающее от малейшей близости сердце. Точно руки оказались бы на плечах, а длинные бледные пальцы ненавязчиво усилили хватку. И снова эти голубые глаза, смотрящие ласково, вопреки своему строптивому бунтарскому нраву. Нить из слов попусту теряет свою ценность и прочность, уступая место тем самым хрупким, едва уловимым узам. Так я запомнила образ, окружённый едва заметным оранжевым ореолом. * Дрожь полуденного солнца касается тропок невзначай, вынуждая даже закадычных сов подняться из своих норок-кроватей. Кто-то уже во всю на ногах с самого рассвета, суетливо приведя себя в порядок, отправляется навстречу важным делам. По пути в знакомый дом я встретила немало людей, большинство из которых были чем-то озадачены. Не замечая их хмурых лиц, набираю номер, находящийся в «важных». Спустя несколько минут по ту сторону собеседник поднимает трубку, но не в силах ничего сказать — видно, сонное царство слишком привлекательно своим видом для этого человека. — Wake up, солнце уже высоко. — Весело смеюсь, поворачивая за угол. В ответ лишь сонное бормотание, вызывающее умиление. Она ведь знает, почему я звоню, знает, куда я могу направляться в данный момент. Пожалуй, я допускаю знать ей слишком многое и, однажды разрешив ей докоснуться до моих мыслей, позволив угадывать их, я до сих пор не жалею о своём решении. Стук в дверь лениво разносится по комнатам дома. Кажется, слышу, как худое тело спускается по лестницам, про себя чертыхаясь: «Какие силы подняли её так рано?!» Меня встречает существо с заспанным взглядом, в вытянутой майке, растрёпанными синими волосами, но с красивыми доброжелательными искрами в глазах, проглядывающихся в этом замыленном будничном омуте. Она молча кивает, впуская меня внутрь, сладко потягиваясь до хруста суставов. — Может, по чашечке кофе? — Наконец Хлоя разрушает тишину, пускай та и вовсе не напрягала. Пока Прайс, уже более бодрая, с мыслью о терпком напитке, бредёт по коридору, успеваю догнать её, обняв со спины, уткнувшись носом в шею. Она замирает на какое-то время, не ожидая от меня подобного шага, видимо, ощущая щекотливую, но приятную дрожь мурашек. — Я люблю тебя. — Веки невольно опускаются, а в заветные слова вкладывается максимум откровения, словно эти три слова отражали в себе тысячи оттенков чувств, испытываемых к человеку. Кажется, ты улыбаешься, оборачиваясь. — Я чувствую это, малышка. — Широкая ладонь опускается на макушку, медленно поглаживая, а затем и вовсе зарываясь меж каштановых прядей. * Утро подкрадывается незаметно. В тумане росы оно даёт нам новые устремления, открывая вдохновляющие горизонты. Утро — предвестник прекрасного, долгожданного, того, в чём мы всегда уверены. Оно ведь всегда наступит. Только наше утро не наступает уже который год. Мы остались где-то в июньском знойном дне, на пике расцветающего полудня, казалось бы, готовясь открыться новым преградам и сюрпризам, когда небо станет спокойнее, подающим надежду. Но вместо этого мы встретили апокалипсис, представ перед выбором. Я хочу становится с каждым днем всё решительнее, только нынче со мной лишь утрата, на которую я трачу последние свечи. Каждый час, проведённый с тобой, помогал раскрыться нашему счастью. Утро нового дня должно было стать окном в новую жизнь, ту, что наполнена авантюризмом, безбашенными прогулками с тобой, шармом неожиданности и нежным шелком молчаливых вечеров, проведённых вместе. К сожалению, рассвет закрыли тучи, как и призрачную дорогу в наш Рай.