капля в море

Пять сотен. У Таки Тачибаны все, в общем-то, хорошо. Он ходит в старшую школу в Токио, подрабатывает официантом в ресторане и гуляет в парках с друзьями. Пять сотен, если не больше. У Таки Тачибаны все, в общем-то, плохо. Он не слишит и не видит н-и-к-о-г-о, потому что этот мир целиком и полностью перекрыт другим, старым, разорванным космосом и временем на клочки. Он не может спать, он не знает с кем говорить и что ответить, потому что из горла лезет только крик о помощи. Чей? У каждого из пятисот человек был оттенок кожи мертвецки-бледный, и они все сливались в странное-страшное туманное облако, которое поглощало безвозвратно Таки, обгладывая свежие мечты о будущем. Какое будущее? Чьё? Всё, от жизни до времени, стало для Тачибаны пугающе бесхозным, не принадлежавшим ни ему, ни сумеркам, что хотели их забрать; только обрывок ало-красной нити болтался на мизинце. Один голос выделялся из толпы. Девушка кричала громко и звонко, надрывно, расталкивая толпу серых лиц локтями, лишь бы дотянуться, дотянуться… Таки не знал, что она говорила ему. Таки не понимал, что он для них — свет. Спустя неделю Тачибана услышал. Твоё имя?.. Что может сказать кому-то имя? Плетеные шнуры натирали запястье. Туман содрал с него уже всю кожу, оставив только сухие молочно-белые кости, скрывавшие органы. Он ещё жил; как-то беззащитно, грустно, бесцветно. Зачем? Пять сотен неожиданно обратились из тумана в лица. Высосав из него всю жизнь, вновь обратились за помощью; как это похоже на людей. Каждый протянул руку с таким же обрывком красной нити. Девушка улыбнулась. Обрывки. Из-за пяти сотен лиц, окружавших его каждый божий день, стены обратились в белое и шершавое ничего. Девушка погладила его по спине и попросила вспомнить. Вспомнить её имя. Её имя? У её волос родной запах, у её слез слишком знакомый звон, и от этой схожести с воспоминаниями скручивало желудок. Таки сам захотел вспомнить её имя. Но знал ли он его? Плетеный шнур жег запястье. Толпа туманных теней рассеивалась, отступала, ведь каждую душу, в конце концов, забудут, словно она ничего не значила. Она ничего и не значила. Это была просто жизнь, высеченная неосторожно чей-то рукой, а потом затухшая, как и тысячи до и после неё. Девушка стойко теребила подол юбки. Не мог вспомнить. Не хотел?.. До того сильный голос, подобный грому средь потемневшего неба, затих, превращаясь в мелкую каплю средь моря бесконечного неба. Девушка скоро растворится, сольется с миром, потому что помнит здесь только одна. Сила воли? Любовь. Девушка снова плакала в его снах, и сейчас, когда она была одна, Таки ничего, н-и-ч-е-р-т-а не мог поделать. Не помнишь, Таки-кун? Три года назад. Красная нить на мизинце вела его. Было уже поздно. Призраки старых и исчезнувших городов всегда в итоге рассыпаются вместе с ними. А ведь он просто не мог вспомнить её имени. А ведь он просто сбежал, как всегда. Твоё имя Мицуха. Девушка, Мицуха, больше не появлялась. Не теребила форму, не шептала ему о чем-то, не утверждала, не кричала, не жила хотя бы в его голове, если не в теле. Девушка, Мицуха, все-таки умерла.

Твоё имя Таки.

Иногда он просыпался от того, что ветер шептал его имя. Во все века любовь была нерушима даже временем.