На середине жизни — развилка двух дорог. Я слышал мудрого слова, Как выбрал он тропу, что хожена едва И изменить потом уж ничего не мог. — Ларри Норман —
- 1 -
Прислушиваясь к звонкому стуку ледяных бусин града, я наблюдала за тем, как пейзаж за окном медленно, но верно скрывался под туманным пологом. К несказанному своему восторгу, я поняла, что еще немного — и я стану узницей ледяной тюрьмы. Ах, какая это радость, когда буря, снегопад или ледяной дождь нарушают привычный ход вещей. В отличие от болезни, претерпевать которую приходится в одиночку, непогода так или иначе касается всех без исключения. Я почти слышала облегчение, с каким задышал Лондиниум и его окрестности, которым Природа, вмешавшись, позволила отвлечься от утомительной человеческой суеты. Нежданное освобождение от тягостной необходимости что-либо делать, от тирании легионеров Вортигерна, бесконечных обысков и досмотров, разбоя и поджогов наполняло моё сердце весельем и триумфом. Старинная легенда обретала реальные очертания и становилась былью. Если старик и знал имя истинного короля, то предпочитал держать его при себе. Он вообще не слишком жаловал имена, которыми одни люди нарекали других. Я же узнала обо всём в день, когда клубы густого чёрного дыма поднялись над юго-западной частью города; горел бордель и все близлежащие постройки. Сэйв рассказала, о чём болтали все в округе, а я смеялась и отвечала с издевательским насмешничеством: «Храни, Боже, царствие нашего истинного короля, ведь без иного вмешательства оно обречено. Что это будет за королевство, во главе которого встанет Артур, будь он хоть тысячу раз Пендрагон?». И всё же что-то внутри меня с трепетом отзывалось на эту новость. Дух восстания и предчувствие великих перемен захватили всех, и город превратился в водоворот кипучей деятельности. До той поры, пока не вернулась буря. Я наслаждалась красотой окружающего мира, охваченного сражением со стихией. Все вокруг поглощало свет, внося свой вклад в величественное завершение уходящего дня. Ветви деревьев в низине склонились совсем низко, и я подумала, что какая-нибудь из них непременно сломается, если ветер ещё усилится. Мир был восхитителен, мрачное торжество бури заставило меня ненадолго забыть о гостях, которых я ожидала. Артур шёл ко мне, ненастье вело его, укрывая от погони и пряча от любопытных взглядов. Это была опасная затея, нечто вроде вызова, брошенного стихии. Артур размахивал руками в попытке противостоять грубому напору ветра, а тот только смеялся ему в лицо. Я смотрела на него замутнёнными глазами бури. В какой-то момент Артур уже было подумал, что заплутал, и тогда я приспустила полог пелены. Густой туман ещё не успел рассеяться, но теперь было достаточно света, чтобы разглядеть каменный мост, аркой перекинутый через неширокий поток, бежавший вниз к мерцавшему примерно в четверти мили отсюда озеру. Заметив озеро, Артур вспомнил обо мне, взмыленной и раскрасневшейся, распластанной под ним. Я рассмеялась, и ненастье отозвалось новым сильнейшим порывом ветра, от которого перехватывало дыхание. Еще несколько поворотов, и Артур вместе со своими людьми выбрался из леса на поляну. На дальнем ее конце, чуть ниже по склону, они наконец увидел хижину. С немалым усилием переставляя окоченевшие ноги, они побрели к дому, посрамленные силой ветра и земного притяжения. Артур первым преодолел последние сто ярдов, поднялся на крыльцо, и я распахнула дверь прежде, чем он успел занести кулак для удара. Помещение в один миг заполнилось вымокшими и продрогшими мужчинами, кое-кто из них был знаком мне, а кого-то я видела впервые. Тёмные тени закрутились вокруг меня, взволнованно переговариваясь. Огромный мавр втащил внутрь грузного мужчину, в котором я тут же узнала Кабана. Не испросив разрешения, Артур одним небрежным движением смёл всё с кухонного стола и жестом велел уложить туда раненного. Он не говорил — ронял слова, угрюмо и неохотно глядя на меня исподлобья. — Где старик? — Ушёл. Кто-то из мужчин уже подбрасывал дрова в очаг. Остальные расселись кто где, потягивая горячительное из фляжек. Блу крутился у стола, со страхом и беспокойством поглядывая на отца. Артур подложил Кабану под ноги сумку и приказал подать ему воды. Лицо последнего при слабом освещении напоминало череп, побледневшая кожа туго обтягивала кости. Он был в сознании, и когда я наклонилась, чтобы ощупать плечо и грудь, вдруг вздрогнул и запричитал: — Только не она! Она же меня убьёт! — Не убьёт, — отрезал Артур. Кабан застонал и попытался сесть. Я уперлась ладонью ему в грудь, принуждая лечь обратно. — Тебя что, тупица, ножом полоснули? — спросила я, осматривая кровоточащую рану. — Легионеры, — ответил за него Тощий, примостившийся на скамье почти в самом углу. — Меньше бы впихивал в себя еды — быстрее бы бегал, — ворчливым тоном заметила я. — Хорошего человека должно быть много. — Тебя много. Но ты всё равно мерзкий. Я принялась за дело, негромко ругаясь себе под нос. Артур распорядился, чтобы один из мужчин наблюдал за дорогой. Блу помогал мне — разрывал материю на полосы и подавал воду. При необходимости Артур приподнимал раненого, которому было запрещено двигаться самому, хотя он и бурчал время от времени, что всё это было ни к чему. Наконец я с великим трудом связала концы ткани спереди и потянулась за другими, упорно прячущимися за спиной пациента. Кабан шевельнулся, и первый узел развязался. — Чтоб тебя, толстый ты ублюдок! — Дикая баба, — протянул Тощий. — Как её ещё не отдубасили? — Святой Павел говорил: «Женщине следует учиться молчанию со всей покорностью», — раздался позади очень строгий голос. Я вытерла лоб рукавом. — Он говорил не так, — возразил кто-то. — Он сказал, что жёнам в церкви следует молчать, ибо не позволено им говорить. — Нет же! — вмешался Кабан, весь белый, как полотно. — Там что-то про то… Ну, мол, не красота – золото, а ум и молчание. — Вы сейчас все пойдёте вон, — не выдержала я, хлопнув ладонью по столу. — Вместе со своим Павлом. В ответ раздались смешки. — Я поверну его на бок. А ты завяжи бинт, — предложил Артур. Я коротко взглянула на него и только сейчас заметила меч, болтавшийся за его спиной. Кивнув в ответ, я обратилась к Кабану: — Если ты хоть чуть-чуть дёрнешься, я тебя убью. — Я же говорил! — Заткнись. Я слишком сильно потянула последний бинт за концы, и он вырвался у меня из рук. Пока Блу нащупывал в темноте потерянный бинт, я почивала его отца изощрёнными ругательствами, которые тот терпел с мучительным смирением. Когда повязка была наконец готова, Кабан хотел было прикоснуться к ней, но я ударила его по руке. — Лежи смирно. Артур протянул мне фляжку; из горлышка ударил запах очень крепкого виски. Я отмахнулась: — Ему нужен чай или вода. — Это не ему. Тебе. — Дайте лучше мне! — вмешался Кабан, снова попытавшись сесть. Я уложила его обратно, и он негромко застонал. — Как больно! — Чудесно! — прошипела я. — Так тебе и надо, — и обведя строгим взглядом собравшихся мужчин, добавила: — Можете оставаться здесь до утра. Но не дольше. — Нужно выставить на ночь караул, — сказал Тощий. — Не нужно, — коротко ответила я. — Буря охраняет нас.- 2 -
Светлые полосы занимающейся утренней зари протянулись над озером. Пока Артур одевался, я смотрела из окна на темные камни, обведенные серой каймой света, на тропинку, что огибала озеро и вела в просторную пещеру. Ночью мне удалось забыться одним из тех лишенных сновидений снов, которые, кажется, занимают всего миг, а потом что-то вдруг выдернуло меня из дремоты и едва ли не толкнуло в спину, заставляя подняться. Первым делом я нашла взглядом Экскалибур. Новый владелец небрежно прислонил его к стене. Весь вечер Артур посматривал в его сторону с неохотой и даже спать лёг подальше от меча. Мне было знакомо навязчивое желание отгородиться от того, что напоминало о неминуемом. Артур замер позади, и некоторое время мы так и стояли, молча, не двигаясь с места — словно собирались с духом, прежде чем прыгнуть в ледяную воду. В сущности, именно это нам и предстояло сделать. Путь был опасным — сплошные обледенелые камни. Каждый шаг требовал сосредоточенности, пока мы пробирались к берегу. Артур крепко прижимал мою руку к своему боку, пленяя меня таким образом и одновременно уберегая от падения. Буря расступалась перед нами, почти кланялась и безмолвно зазывала вперёд. Стояла жутковатая тишина. Я слышала только скрип мёрзлой земли под ногами и шум нашего дыхания. Возникло такое чувство, будто за нами следят, и один раз Артур даже остановился и покрутился на месте, чтобы выяснить, нет ли рядом кого-нибудь. И хотя нам обоим очень хотелось вернуться в хижину старика, ноги словно обрели собственную волю и твердо вознамерились двигаться дальше. Струи дождя затекали под одежду, и я поняла, что холод проберет нас до костей раньше, чем мы успеем добраться до берега. Прочистив горло, Артур вдруг заговорил: — И вот я иду за тобой, ничего не спросив, не поставив под сомнение ни одно твоё слово… Не безумец ли я? Я чувствовала в нём уверенность, с какой он делал каждый свой шаг, а ещё присутствие несвойственного его натуре смирения. Теперь я знала, что он — мой слепой король, а я — его поводырь, хотя это он помогал мне идти по камням. Я очень долго избегала смотреть на него, и когда я наконец подняла глаза, то увидела, что он тоже смотрел на меня. Лицо у него было белое и ничего не выражало; он выглядел точно так же, как и тогда, когда мы занимались раной Кабана. Артур крепче сжал мою руку. Мне показалось, что мы оба стремились поддержать друг друга во время этого нелёгкого пути: разомкнешь руки — и свалишься на камни. Как ни странно, то было успокаивающее чувство. Нас было двое. Когда мы добрались до озера, я торопливо ступила в воду. Нужно было вернуться в хижину до прихода нового дня. Не услышав позади всплеска, я обернулась. Артур оставался на берегу, и его тревожный взгляд внезапно пробудил во мне волну раздражения. Это напомнило мне возмущение отвергнутой мной силы — достаточно неприятное чувство. Я протянула к нему обе руки. — Ты мне веришь? Конечно, нет. У него не было ни одной причины, чтобы идти за мной. Ни одной, за исключением… — Как в Иванову ночь. — Артур поднял взгляд, и в его голубых глазах вдруг сверкнуло озорство. — Только без костров и возлияний. — И холодно ужасно, — добавила я. — Я бы мог тебя согреть, только ты дурная — лезешь в ледяную воду, — ответил он, стянул с себя пурпуэн и бросил его на камни. Я чувствовала нетерпение озера и лишь усилием воли заставляла себя не поддаваться его зову и оставаться на месте, дожидаясь Артура. Когда он вошёл в воду и направился ко мне, я почувствовала, как беспокойство волн утихло, — они были довольны. Я смотрела на него, на твёрдый разворот его широких плеч, на степенность и осанистость, — и видела короля. Достаточно безрассудного, достаточно смелого, чтобы довериться. Мне почти захотелось броситься ему в ноги. — Что я увижу? — спросил Артур. — Всё, что нужно. Наши руки вновь соединились, и вода, прежде обжигавшая мои ноги холодом, вдруг сделалась тёплой и мягкой. В этот раз она подхватила меня и понесла вперед, прежде чем я зашла достаточно глубоко. В этот раз она приняла меня не как гостью, а как хозяйку. Я распахнула глаза и раскинула руки. Взглянув ли Артура, я не увидела на его лице выражения муки тонущего человека. Его поцеловала сама Владычица Озера, — родилась мысль, — отныне вода не может причинить ему вреда. Он крепче стиснул мою ладонь, опасаясь, что я могу ускользнуть от него. Я чувствовала, как ему сделалось больно, когда он попытался разобраться в калейдоскопе тревожных ощущений и туманящих разум картин. Но нам нужно было плыть дальше, вглубь, туда, где в прошлый раз я видела сдержанное сияние погребённого меча. Туда, где пробуждались забытые воспоминания и образы из прошлого. Я смотрела на Артура сквозь плывущие перед моим лицом волосы, он смотрел на меня — король былого и грядущего и озёрная дева, сошедшие в пучину по доброй воле, поддавшиеся своему предназначению. Ему была свойственна широта охвата веры, мне же — глубина. Я вопросительно вскинула брови. «Ты — мой король. Я — твой поводырь». На шее у Артура напряглись жилы, а лицо потемнело от прилива крови, но он ответил на мой взгляд еле заметным кивком — он понял. И тогда я взяла его за другую руку, и мягко, но настойчиво потянула за собой, увлекая на дно.- 3 -
Мир на мгновение почернел, во всяком случае, так мне почудилось. Я лежала на жухлой, вымерзшей посреди лета траве, головой на коленях у Артура, оглушенная, выдохшаяся и немного напуганная. Артур смотрел в небеса, морщась, потому что ледяной бисер сыпался на его разгоряченное лицо. — Вот что, — вдруг сказал он. — Я знаю тебя всю жизнь, но не помню нашего знакомства, не помню тебя ребёнком. Его голос звучал необычайно бодро, хотя мне показалось, что я расслышала какую-то затаенную грусть, которая прежде никогда не скрывалась под поверхностью наших разговоров. — Ты всегда смотрела на мир, словно сквозь мутную толщу воды, — продолжал Артур. — Тебе никогда не было дела до мирских радостей и горестей. Я даже не помню, чтобы когда-нибудь видел тебя смеющейся. — Я смеялась, когда узнала, что ты будешь королём, — ответила я, и уголки моих губ дрогнули. — А когда ты говоришь, у меня возникает мысль: уж не гостья ли ты из другого мира, где на человеческие идеи и поступки смотрят совсем иными глазами? Рядом с тобой я перестаю быть довольным самим собой. А когда мы расстаёмся, когда ты убегаешь от меня, у меня возникает ощущение, будто я только что вёл самую важную в своей жизни беседу, пусть даже говорил в основном я один. Я поймала себя на мысли, что мне ужасно нравилась та искренняя прямота, с какой он обращался ко мне. — Много ты видел? — спросила я. — Я видел достаточно. Артур опустил голову и взглянул на меня с весельем: — А ещё я видел, что у тебя под юбкой. Там не было русалочьего хвоста. Так кто же ты, Вивиан? Я фыркнула и сделала попытку подняться, но он удержал меня за плечо. — Мой бедный глупый король, — вздохнула я. — Посмешище для своего двора. Артур наклонился и робким движением убрал с моего лица налипшую прядь. Его губы оказались мягкими и теплыми, солёными от озёрной воды, и я невольно подалась ему навстречу. Я смутно воспринимала холод, сковавший моё тело, я не замечала ничего, кроме обволакивающей и согревающей силы. Прибежище. К этому нельзя было привыкать. Мне тоже довелось увидеть кое-что в озере. Почувствовав моё сопротивление, Артур нехотя отстранился. — Отчего ты не даёшься мне? — спросил он. — Я бы далась, будь всё взаправду. По-стариковски постанывая, он встал на четвереньки, а затем поднялся полностью и помог подняться мне. — Разве ты не помнишь? Я ласкал тебя, ты отзывалась. Он накинул мне на плечи свой пурпуэн. — Я ли? — отозвалась я, пряча от него свой взгляд. — Или ведьмина сущность? Артур выпрямился, взглянул на меня строго и серьёзно, а затем вдруг простым и естественным движением привлёк меня к себе, подхватил одной рукой под колени, не обращая внимания на моё сопротивление, и взвалил себе на плечо. До сих пор я не знала, до какой степени он был силен. Хотя я и продемонстрировала ему своё вялое возмущение, слишком уж противиться всё же не стала. Мне не хотелось проделывать долгий и тяжёлый путь домой на своих двоих, я сильно вымоталась и ослабела. — Я всё равно тебя возьму, Дева Озера. Одну или вместе с троном, — запальчиво сказал Артур, слегка тряхнув меня веселья ради. — Или на троне. И его звонкий мальчишечий смех вспорол зловещую тишину.