Мы, мутанты

      Время покатилось дальше чередой солнечных дней. На тему их отшельничества Чарльз с Эриком больше не заговаривали, по негласному соглашению сделав из неё табу. Чарльзу оставалось утешать себя мыслью, что, по крайней мере, физического вреда Эрик ему и впрямь не желает – уж у кого-кого, а у него была полная возможность сделать со своим подопечным что угодно, и когда тот лежал в коме, и позже. Чем утешал себя Эрик, видя, как трескается и рассыпается установившаяся было между ними атмосфера тепла и дружелюбия, оставалось неясным.       Тем не менее, внешне всё обстояло вполне благополучно, хотя Эрик почему-то перестал бриться, и рыжая щетина довольно быстро превратилась в небольшую, не слишком опрятную бородку. Зато реабилитация Чарльза шла вполне успешно, насколько он мог судить. Что не могло не радовать. После визита Эммы Эрик, по настоянию Чарльза, разделил заботы по дому на двоих, согласившись, что Ксавьеру это будет даже полезно. Так же Чарльз начал совершать прогулки по лесу, сперва короткие, в сопровождении бдительного Эрика, потом более длинные и в одиночестве. Места вокруг были красивейшие, но, как и говорил Эрик, совершенно безлюдные.       Однажды утром Чарльз, собираясь готовить завтрак, открыл холодильник – да так и застыл, хмуро глядя внутрь. Потому что холодильник опять был полон, хотя Чарльз помнил, что свои запасы они успели изрядно подъесть. Либо таинственные друзья Эрика опять приезжали ночью, либо сам Эрик за ночь успел скататься до города и обратно, закупив там продукты. Последнее, впрочем, было маловероятно – едва ли в маленьком провинциальном городке можно найти место, где продают продукты по ночам. Скорее провизию всё-таки привезли другие, и если один ночной визит мог быть случайностью, то два – уже система. Эрик совершенно очевидно не только прячет Чарльза от мира, но и своих знакомых – от Чарльза. Странно, что хоть Эмму решился показать, впрочем, ничего важного она всё равно не сообщила. Не считая того, что слегка приоткрыла завесу над прошлым Эрика, но оно к делам нынешним отношение едва ли имело.       Так дальше продолжаться не может, решил Чарльз. Нет, ещё месяц или два он потерпит – смотря по тому, как будет идти его восстановление. И либо к этому времени Эрику всё же надоест играть в молчанку, либо… либо Чарльз уйдёт и попробует поискать ответы самостоятельно. Уйдёт открыто, или сбежит тайком – смотря по обстоятельствам, и хотя побег не слишком солиден для взрослого человека, но, может статься, что это оптимальный вариант. Доводить до открытого конфликта и силового противостояния всё-таки не хотелось. Тем более что, глядя на широкие плечи и поджарую фигуру Эрика, Чарльз отнюдь не был уверен, что, случись между ними драка, он выйдет из неё победителем. Если верить Эрику, то он, Чарльз, кабинетный учёный, а Эрик… чёрт его знает, что такое Эрик.       Вот теперь, когда Чарльз принял решение, ему сразу стало значительно легче. Легче терпеть одиночество и оторванность от мира, легче выносить непонимание и недоумение от происходящего. Он получит ответы на свои вопросы, так или иначе. У него появилась цель – и Чарльз принялся методично работать над её осуществлением. Стараясь не надорваться, чтобы, не дай бог, самому всё не испортить, но и не давая себе поблажки. Делал физические упражнения, плавал, гулял, пробовал бегать. Так же он тренировал свой ум, чтобы не оказаться беспомощным, когда придёт пора подключить его на полную катушку. Эрик сдержал своё обещание и привёз с собой из поездки несколько научных журналов с биологическим уклоном, а вместе с ними и несколько сборников кроссвордов и головоломок. И Чарльз разбирал статьи, заодно убеждаясь, что насчёт его биологического образования Эрик не соврал – ему были понятны и все специальные термины, и научные построения, рассчитанные не на новичка. Делал выписки, обнаружив, что письмо – тоже неплохое упражнение на мелкую моторику. Решал головоломки, играл с Эриком в шахматы. Теперь они уверенно доигрывали партию в один вечер, а перо, сперва такое непослушное в деревенеющих от напряжения пальцах, летало по бумаге всё быстрее и легче.       Отношения с Эриком тоже наладились, пусть и без прежней сердечности. Чарльз перестал задавать неудобные вопросы, и они ровно и дружелюбно беседовали на нейтральные темы. Стремлению Чарльза как можно быстрее и лучше обрести форму Эрик никак не препятствовал, и даже, кажется, был доволен.       Но однажды ему всё-таки удалось удивить Чарльза.       – Как ты посмотришь на переезд в другую страну? – вдруг небрежно спросил он ни с того, ни с сего.       Чарльз поднял глаза. Они как раз в очередной раз сидели за шахматной доской, и вопрос Эрика выдернул его из раздумий: есть ли возможность вывести короля из угла, куда его загнали конь и слон Эрика, или можно сразу сдаваться.       – В другую страну? В какую?       – Ну, например, в Аргентину. У меня там есть дом в месте, похожем на это – горы, озеро… Тебе понравится.       – С чего это вдруг?       – Ну, ты же вроде как недоволен тем, что я держу тебя здесь? Так что думаешь о том, чтобы сменить обстановку?       Чарльз пожал плечами.       – Если там я окажусь в такой же изоляции, как и здесь, разницы не вижу.       – Я подумаю об этом, – пообещал Эрик таким тоном, словно оказывал большое снисхождение.       – Так значит, всё уже решено? Зачем же тогда спрашивать моё мнение?       – Да нет, пока ещё не решено, но мне и правда бы хотелось знать твоё мнение. Ты ведь ничего не имеешь против Аргентины?       – Как я могу иметь что-то за или против, если я в ней никогда не бывал?       – Ну вот и побываешь. Разнообразишь свой опыт, думаю, тебе будет полезно.       – Эрик, – сказал Чарльз. – Что случилось?       – Ничего.       – Правда? Мы сиднем сидим здесь вот уже два месяца, как два сыча, и вот ты вдруг готов сорваться в другое полушарие. Вот просто внезапно стукнуло тебе в голову. Эрик, может я и беспамятный травматик, но не нужно всё-таки держать меня за полного идиота.       – Ладно, не буду. Просто у меня возможно – возможно! – образуются дела личного характера, которые потребуют моего переезда. К тебе они не имеют никакого отношения.       – А просто оставить меня здесь и отправиться по этим твоим таинственным делам ты не можешь?       – Нет. На этот раз я не смогу обернуться за пару суток, а бросить тебя надолго я тоже не могу. Я ответил на твой вопрос?       – Вообще-то, нет, но, я так понимаю, что больше ничего от тебя не услышу.       – Ты правильно понимаешь.       Конец их почти идиллическому, если не считать недовольства Чарльза, существованию, наступил как-то вдруг. Ещё утром ничто не предвещало, и Чарльз чувствовал себя довольным и даже гордым своим достижением – он сумел пробежать около километра по дороге в одну сторону и столько же в другую. Но когда он, переводя дыхание, подошёл к дому, на крыльце его встретил Эрик.       – Собирайся, мы уезжаем, – безо всяких предисловий сказал он. И прежде чем растерявшийся Чарльз успел собраться с мыслями, исчез в доме. Чарльз догнал его только у дверей их спален.       – Что, прямо сейчас?       – Как только мой друг подгонит машину. Так что время принять душ и собрать чемодан у тебя есть. Но всё-таки не рассусоливай.       – И куда мы едем? В Аргентину?       – Именно.       Эрик скрылся за дверью. Чарльз постоял и похлопал глазами, будучи не в силах так быстро перестроиться от размеренного существования почти без событий и новостей к такой резкой перемене. Ну да, Эрик уже заговаривал о переезде, но в неопределённо-предположительном тоне. Так с чего это вдруг?.. Может, Эрик и привык срываться с места без всяких видимых причин, просто проснувшись, и решив, что сегодня уезжает. Но у Чарльза такой привычки, судя по всему, не было. Он медленно вошёл в свою спальню, бывшую единственным домом, который он помнил. Велик был соблазн устроить забастовку, и не двигаться с места, пока ему наконец не объяснят, что к чему. Но почему-то возникло чёткое ощущение, что в этом случае Эрик просто выволочет его за шкирку и усадит в автомобиль силой, наплевав на то, что ничего не собрано. Может, у него и правда есть веские причины?       А кстати, когда это Эрик успел договориться со своим другом насчёт машины, если ни сегодня, ни вчера к ним точно никто не приезжал?       Вещей у Чарльза было немного – собственно, лишь несколько комплектов одежды и обуви, уместившихся в один чемодан. Туда же он сунул несколько книг и журналов. Эрик тоже обошёлся минимумом багажа. К тому времени, как тёмно-синий «бьюик» подкатил к дому, оба чемодана уже стояли на крыльце. За рулём машины сидел смуглый чернявый мужчина неопределённого возраста, с волосами до плеч. Чарльз сначала предположил, что он латинос, но предположение разлетелось вдребезги, как только Эрик представил их друг другу:       – Чарльз, это Янош, Янош, это Чарльз. Садитесь, поехали.       Чарльз протянул Яношу руку, и тот без особого энтузиазма пожал её, пока Эрик грузил оба чемодана в багажник. Они уселись в машину – Ксавьер на заднее сиденье, Леншерр на переднее, рядом с водителем – и Янош завёл мотор. Когда дом скрылся за поворотом дороги, Чарльз не удержался и оглянулся назад. Сердце забилось в груди, он и сам не думал, что испытает такое волнение. Как бы там ни было, он впервые, после того, как очнулся от комы, покидал это место. Впервые с тех пор, как помнил себя. Этот период его жизни кончился, а впереди… а, там разберёмся, что впереди. Главное, что грядут перемены.       Дорога обогнула озеро, и принялась петлять, забираясь всё выше по склону, пока не превратилась в настоящий горный серпантин. В одном месте они даже миновали туннель, но потом перевалили через седловину, и дорога пошла на спуск. Вскоре она влилась в узкое шоссе, и навстречу иногда стали попадаться машины. За окном мелькнули утопающие в зелени домики – видимо, это и был пресловутый Дуглас Парк, ближайший населённый пункт, о котором говорил Эрик. И Чарльз без удивления отметил про себя, что, говоря о сорока милях до него, Эрик слегка преувеличил. Раза так в два, а то и в три.       Слева потянулась мелкая речка на ложе из серого гравия, справа – относительно пологий склон, там и сям поросший деревцами. Вскоре они пересекли крытый мостик, прячущий под собой крошечную расщелину в полотне дороги. Потом река скрылась за полосой деревьев, и вместо неё стали попадаться одинокие домики – слева, а потом и справа. Склон постепенно сошёл на нет, а вот река продолжала угадываться где-то там, за строем сосен и елей, что обступали дорогу, как неравномерная колоннада с ширмой из подлеска.       Видимо, у реки был приток, потому что вскоре они пересекли мост побольше, и Чарльз на мгновение увидел ленту ленивой воды, что с трудом пробивалась через гравийные залежи. И тем не менее, река позади не осталась, она всё так же посверкивала на ярком калифорнийском солнце в просветах между стволами. Лес стал гуще, домики исчезли. Машина миновала второй мост, и сразу за ним свернула влево. Если до этого они ехали на север и северо-восток, то сейчас развернулись и двинулись на юго-запад.       Они ехали вдоль всё той же реки, только в обратном направлении, и вокруг долгое время ничего не менялось: каменистые склоны, деревья и кусты, горные хребты за зелёными вершинами. На обочине мелькнула табличка, сообщающая, что до Кресент-Сити осталось десять миль, до Юрики – девяносто, а до Сан-Франциско – все триста пятьдесят девять.       – Мы едем в Сан-Франциско? – спросил Чарльз. Это были первые слова, произнесённые с начала путешествия.       – Угу, – отозвался Эрик.       Они обогнали фургон, в то время как дорога снова придвинулась к самому берегу, и за низкой оградкой заблестела зеленоватая вода. Теперь речная долина стала видна во всей красе – длинный жёлоб между мохнатых гор. Слева горы чуть расступались, давай дорогу тому притоку, что они миновали ранее.       Дорога пошла вверх, склон справа стал круче, зелёная шкура сползла, открывая серые и неровные кости земли. Шоссе, зажатое между ними и обрывом, совсем сузилось, но продолжало бодро бежать вперёд. Чарльз откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Жаль, что сегодня он не успел искупаться в озере.       Когда он открыл глаза, и склон, и река уже исчезли. Судя по солнцу, они ехали на запад. Вновь замелькали домики и лужайки со стриженной травой. Заправка, магазин, рекламный щит и американский флаг как непременные атрибуты американского городка.       Дальнейший путь всё так же протекал без приключений. Они проехали через Смит Редвуд Стейт Парк – по крайней мере, так этот лесной массив именовал указатель у дороги, – полюбовались на вековые деревья, ещё больше, чем прежние, напоминавшие колонны, снова поздоровались с рекой, если не той же самой, то очень похожей, и, сделав петлю к северо-западу и оставив горы позади, снова выехали к обитаемым местам, чтобы двинуться через них на юг.       Первую остановку их автомобиль сделал в Юрике, уже около полудня. К этому времени они миновали ещё парочку национальных парков и дважды постояли в небольших пробках из-за ремонта дороги, причём один раз это было в месте, где дорога проходила по обрыву над морем, давая Чарльзу возможность вдоволь налюбоваться океанским простором, а второй раз – на мосту через реку Кламат.       Есть всё же один плюс в том, чтобы потерять память – думал Чарльз, глядя на горизонт, где сливались две выцветавших почти до белого цвета синевы. Открываешь для себя мир словно впервые. Должно быть, такая яркость впечатление бывает у человека только в детстве. Разумеется, он знал, как выглядит море, но одно дело знать, извлекая запылённую картинку из пробитого чердака своей памяти, а совсем другое – увидеть своими глазами. И остаться заворожённым прикосновением к величию этого безбрежного пространства.       После дорога ещё несколько раз проходила вдоль самого берега, хотя и не на такой высоте, и Чарльз видел накатывающиеся на песок и камни валы. Дважды они проезжали по узкой дамбе, и тогда вода блестела и волновалась и справа, и слева от них.       В городе они остановились у первого попавшегося кафе рядом с заправкой, чтобы залить в бак бензина, поразмять ноги и выпить по чашке кофе с сэндвичами. Эрик, и без того не отличавшийся чрезмерной разговорчивостью, сегодня словно воды в рот набрал, и уже подуставший от молчания Чарльз попытался разговорить Яноша. Однако тот оказался ещё более немногословен, чем обычно Эрик. Он отвечал односложно и уклончиво, и вдобавок постоянно косился на Эрика, словно проверяя свои слова по его реакции. Эрик держал покерфейс, и Чарльз уже почти дозрел до вопроса в лоб, не является ли и Янош его работником, когда Леншерр решительно отодвинул опустевшую чашку и поднялся:       – Нам пора, – объявил он. – Ещё целый день ехать.       Второй раз они остановились в три часа пополудни, не доезжая до Санта-Розы. Перед этим Чарльз под аккомпанемент урчания собственного желудка ультимативным тоном заявил, что либо они останавливаются и съедают нормальный обед, либо он тут же, в машине, теряет сознание от голода. Эрик сверкнул на него глазами через зеркало заднего вида, и, кажется, хотел было рявкнуть, но сдержался и недовольным тоном велел Яношу сворачивать к первой же попавшейся придорожной забегаловке. Видимо, решил сделать скидку на ещё не до конца восстановившееся здоровье друга. Впрочем, порция жаренного мяса с картофелем-фри вполне утолила голод, а пинта пива подняла настроение даже Эрику. Чарльзу, правда, пришлось довольствоваться «пепсолом», но выпить холодного на жаре всё равно было приятно.       Возвращаться в душный, несмотря на открытые окна, автомобиль не хотелось, но деваться было некуда. Позади остались новые леса, реки и ручьи, протекавшие по живописным долинам, горы то придвигались к дороге, то серыми тенями отходили к далёкому горизонту, давай место полям, пастбищам, однообразным фермам и городкам, нанизанным на нитку шоссе как бусины ожерелья. Чарльз уже изрядно подустал от этих красивых, но приевшихся пейзажей. Откинувшись на спинку сиденья, он праздно задумался, что эта поездка могла бы стать неплохим шансом осуществить его задумку и сбежать. Немного ловкости – и он сможет ускользнуть от бдительного присмотра Эрика, хотя бы в том же аэропорту, а там – позвать полицию, назваться, и пусть она разбирается, если Эрик сумеет его отыскать и вздумает качать права.       Чарльз хмыкнул про себя. Он не станет этого делать. Эрик заслужил ещё один – последний – шанс объясниться. И если окажется, что у него и правда были веские причины прятать друга, то Чарльз, обнародовав себя, может статься, сделает большую глупость. К тому же – Ксавьер даже удивился, почему эта мысль не пришла ему в голову раньше – быть может, Эрик не только прятал его, но и прятался сам. И тогда подставлять его было бы большим свинством.       Кажется, Чарльз задремал, убаюканный однообразным мельканием за окном автомобиля, а когда открыл глаза, его взгляд упал на летевший навстречу плакат. То есть, конечно, плакат стоял на обочине, вдоль которой двигался «бьюик», но в первый миг не до конца проснувшемуся Чарльзу показалось, что щит на ножке зажил собственной жизнью и с приличной скоростью двигается прямо на него. Довольно большой, плакат явно был не рекламным, и живо напомнил предвыборную компанию, когда подобные изображения висят на каждом углу.       Человек, с видом гордым и мужественным смотревший с плаката в небо, был Чарльзу незнаком, ну, или забыт столь же прочно, как и все обстоятельства его, Чарльза, жизни. Над портретом шла надпись, видимо, цитата: «Люди, возьмитесь за руки!» – Грейдон Крид». И ещё одна внизу, буквами поменьше: «Не пустим зло и смерть в наши дома!» Фоном для нижней надписи служило изображение двух протянутых с разных сторон рук, переплётших пальцы на рукояти короткого стилизованного меча – или кинжала. Изображение было слишком условным, но что это именно оружие, сомнений не возникало. Под сомкнутыми руками маячили чёрные, изломанные силуэты, не то людей, не то каких-то монстров – видимо, это и было то зло, которое предлагалось не пустить.       – Кто такой Грейдон Крид? – спросил Чарльз. Голос после сна прозвучал сипло, пришлось откашляться.       – Большая сволочь, – не оборачиваясь, отозвался Эрик. Судя по тому, что он не стал ничего уточнять, плакат он тоже заметил.       – А в чём это выражается?       Эрик промедлил, и вместо него ответил Янош:       – Он расист.       – А-а, – протянул Чарльз. Что ж, с таким определением расиста он вполне готов был согласиться.       А ведь я уже видел нечто подобное, вдруг вспомнил он. Сегодня в Юрике, когда мы пили кофе, за соседним столиком, прямо напротив Чарльза, сидел солидного вида мужчина, и на лацкане его пиджака красовался значок: две руки, сложенные на рукояти обращённого вверх меча. Чарльз, помнится, тогда ещё подумал, что этот знак наверняка означает принадлежность или сочувствие какой-то партии, либо движению, но вскоре отвлёкся и забыл и про значок, и про его владельца.       Местность к этому времени слегка сменилась – теперь в долинах по сторонам от дороги мелькали в основном виноградники и поля, перемежавшиеся округлыми холмами песочного цвета. В Сан-Франциско они въехали уже вечером, хотя до темноты было ещё далеко. Сперва слева, а не справа, как раньше, заблестела вода залива Сан-Франциско, потом дорога нырнула в туннель, а когда он кончился, впереди показались знаменитые Золотые Ворота.       Шоссе изгибалось вдоль береговой линии, опоры моста, издалека похожие на этажерки, то почти прятались за холмами, то вновь показывались во всей красе, становясь всё ближе. И вот наконец «бьюик» выкатил на мост, а слева и впереди через пролив в свете закатного солнца обрисовался силуэт большого города с высотными домами.       Впрочем, когда они оказались по ту сторону пролива, высотные дома остались где-то в стороне. У самого съезда с моста шла починка дороги, и Янош, объезжая перекопанные места, кажется, слегка заплутал, но потом уверенно двинулся сперва на восток, а потом снова на юг между аккуратными чистенькими домами этажа в три-четыре. Так они пересекли всю северную часть города и, снова проехав по берегу, оказались в Южном Сан-Франциско. Впереди показался взлетающий самолёт, но «бьюик» свернул в противоположном от аэропорта направлении, потом ещё раз и съехал с широченного шоссе на тихую и зелёную городскую улицу Сан-Бруно, чтобы остановиться у первого же попавшегося мотеля. Определённо, дорогие заведения Эрик не жаловал. Взяв ключи, он тут же отправил обоих спутников отдыхать, сказав, что вылет завтра рано утром, а ужин он добудет сам. Ни Чарльз, ни весь день проведший за рулём Янош, не возражали. Позже Эрик действительно постучал в номер Чарльза с лотком еды на вынос и чашкой чая, и, уходя, пожелал спокойной ночи.       На следующее утро Леншерр и правда поднял своих спутников ни свет, ни заря. Когда Ксавьер, разбуженный требовательным стуком, зевая, вышел из своего номера, Эрик сунул ему в руки большие солнцезащитные очки.       – Надень их. И не снимай.       – Зачем? – удивился Чарльз. Солнце, конечно, светило ярко, но весь вчерашний день дороги он как-то обошёлся без очков. А сегодня они и вовсе большую часть дня вроде как собирались провести в здании аэропорта и в самолёте.       – Чарльз, НАДЕНЬ. Пожалуйста.       Было что-то в тоне Эрика такое, что заставило Чарльза проглотить все вопросы и возражения и молча нацепить очки на нос. Эрик оглядел его с головы до ног и удовлетворённо кивнул.       Втроём они погрузились в «бьюик», чтобы уже через четверть часа затормозить на стоянке аэропорта. Янош первым вылез наружу, и Чарльз уже взялся за ручку своей дверцы, когда Эрик неожиданно остановил его:       – Подожди пока.       – Чего подождать?       – Пока он не вернётся.       Вернулся Янош минут через пять. Он вышел из здания, подошёл к машине и молча кивнул. Эрик заметно расслабился, они с Чарльзом вылезли наружу и вытащили чемоданы из багажника. Прежде чем двинуться, Эрик раздал обоим своим спутникам билеты и паспорта:       – В случае чего – улетаем по отдельности. Друг друга не ждите. Особенно ты, Чарльз.       Чарльз промолчал, что было сродни подвигу – вопросы рвались с языка, но интуиция подсказывала, что время для них не самое подходящее. Уж очень собранными и насторожёнными казались эти двое – словно лазутчики на вражеской территории. Когда они входили в здание, Чарльз открыл выданную ему книжечку с гербом. О-па! Паспорт оказался на другое имя. Рядом с его – его ли? – фотографией было написано «Джек Николас Уошингтон».       У стойки регистрации, несмотря на раннее время, толпился народ, и, глянув на расписание, Чарльз понял, что Эрик подгадал так, чтобы поспеть к самому отлёту. И правда, они едва успели пройти процедуру и сдать багаж, как приятный женский голос объявил посадку на рейс «Сан-Франциско – Сан-Сальвадор».       В толпе они двинулись к объявленному выходу, но каким-то странным зигзагом. После короткого замешательства Чарльз сообразил, что Эрик выбирает маршрут таким образом, чтобы держаться как можно дальше от полицейских, каковых в зале оказалось неожиданно много. Копы то и дело подходили к пассажирам, спрашивали у них документы, а посмотрев, с доброжелательной улыбкой возвращали. При этом Чарльз не заметил, чтобы они кого-нибудь уводили с собой.       И всё же полностью избежать внимания полиции им не удалось. Пожилой полицейский выскочил как чёртик из табакерки, когда до выхода, где дежурный уже проверял билеты, оставалось буквально два шага.       – Добрый день. Можно взглянуть?       Эрик окинул спутников быстрым, нечитаемым взглядом и первым протянул паспорт. И когда полисмен открыл его, Леншерр вдруг вскинул взгляд вверх и крикнул:       – Берегись!       Янош тут же резко дёрнул Чарльза за локоть в сторону, так что тот едва не упал. А с потолка, почти точно на то место, где они только что стояли, с грохотом рухнул кусок металлической конструкции, поддерживающей светильники и кондиционеры. Эрик и полицейский тоже успели отпрыгнуть в сторону, а вот невезучего человека рядом с ними как следует приложило концом увесистой трубы, повалив на пол. Люди запоздало шарахнулись, завизжала какая-то женщина. Пострадавший лежал, не шевелясь, коп и Эрик склонились над ним, а Янош быстро потянул Чарльза в сторону выхода:       – Идём.       – А Эрик? – Чарльз оглянулся на ходу. Эрик как раз помогал приподнять свалившуюся железку, из-под которой добровольные помощники тащили тело. Первым порывом Чарльза было присоединиться к пытавшимся оказать помощь, но Янош по-прежнему крепко сжимал его локоть.       – Он догонит нас позже.       Эрик и правда догнал их позже – когда они уже сидели в самолёте. Успокаивающе кивнув на их вопросительные взгляды, он спокойно устроился на своём месте у самого прохода.       – Что с тем человеком? – спросил Чарльз, и Эрик пожал плечами:       – Жив. Его увезли на «скорой».       Голос звучал совершенно равнодушно – словно и не оказался рядом с ними кто-то на волосок от смерти, а они лишь чудом не разделили его участь. Чарльз только и смог, что покачать головой, а Эрик откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, демонстрируя, что к разговорам не расположен. Ксавьер решил последовать его примеру – лететь до первого места пересадки, отмеченного в билетах, им было больше пяти часов, так что вполне можно было попытаться вздремнуть, добрав то, что не доспал ночью.