На следующий день. Остров Соктомор. Десятинный мануфакторум «Соктомор». Арбитратор-рядовой Филгеирт Лонтисаль.
— Выходим! — крикнул сержант Гилош, и мы всем отделением начали быстро выходить из десантного отделения «Носорога» на асфальтовое покрытие. Внутри ощущалась радость. Наконец-то настоящее задание. За последний месяц я уже успел истосковаться по подобному. Вначале был медпункт вследствие ранения грудной клетки от орочьей пули, которую затормозила броня и милость Бога-Императора, затем изолятор, где день за днем приходилось терпеть ярлык подозреваемого в трусости и давать показания по всему, что произошло в «Детентиус Протопсайканус». Но в конце концов Закон сказал свое слово. Мы вместе с остальными были оправданы и после этого распределены по различным частям. И теперь возникла ситуация, требующая немедленного вмешательства Адептус Арбитрес — бунт рабочих на десятинном мануфакторуме «Соктомор», с которым местная охрана справиться не смогла, а у гвардии вместе с СПО были совсем другие заботы из-за зачистки острова. Неспешным бегом мы направились к административному корпусу мануфакторума, что был окружен огромной толпой людей. По двум сторонам от нас бежали десятки других отделений арбитрес. Чтобы восстановить порядок на таком большом предприятии, как этот мануфакторум, требовались немалые силы. Было очевидно — простым появлением Вестников Закона толпу не утихомирить. — Построиться в защитную линию! — приказал сержант, и мы все моментально построились в длинную шеренгу плечом к плечу, выставив щиты для защиты. В норматив уложились полностью. Позади нас построилась вторая линия защиты. В метрах десяти от нас стояли рабочие мануфакторума. Многие из них были вооружены — кто с какими-то арматурами, кто с инструментами, кто с бутылками. Другие держали в руках плакаты, на которых были написаны различные лозунги по типу «Больше не будем это терпеть!», «Уволить всех казнокрадов!», «Мы тоже заслуживаем справедливости!» и «Августин Мерцелиус — наведите и у нас порядок!». Кто таков этот Августин Мерцелиус, меня особо не волновало — этим займутся уже вериспексы, когда будут расследовать причины бунта и искать зачинщиков. Моим делом было нести слово Лекс Империалис и карать всех тех, кто возомнил, что может ему перечить. И сейчас я был готов его нести. — Бог-Император, я не подведу, — взмолился я. — ВНИМАНИЕ! — послышался громкий, усиленный динамиками «Носорогов», голос арбитра-сеньориса Отониса, командующего этой операцией. — РАБОЧИЕ МАНУФАКТОРУМА «СОКТОМОР»! ПО ПРИКАЗУ АРБИТРА-МАЙОРЕ ГУНДАРГА, ВЫ ОБЯЗАНЫ НЕМЕДЛЕННО СЛОЖИТЬ ОРУЖИЕ И ПРОСЛЕДОВАТЬ НА СВОИ РАБОЧИЕ МЕСТА ДЛЯ ВОЗОБНОВЛЕНИЯ РАБОТЫ МАНУФАКТОРУМА! В СЛУЧАЕ НЕПОДЧИНЕНИЯ МЫ ПРИМЕНИМ СИЛУ! Толпа зашумела. Послышались свисты и крики возмущения. — Мы просто хотим смены руководства! — Эти воры уже совсем обнаглели! — Арестуйте этих гнид, а не нас! — Мы верны Императору! — Нас не за что арестовывать! — ПОВТОРЯЮ! — прокричал абритр-сеньорис. К выкрикам он остался равнодушен. — ПО ПРИКАЗУ АРБИТРА-МАЙОРЕ ГУНДАРГА, ВЫ ОБЯЗАНЫ НЕМЕДЛЕННО СЛОЖИТЬ ОРУЖИЕ И ПРОСЛЕДОВАТЬ НА СВОИ РАБОЧИЕ МЕСТА ДЛЯ ВОЗОБНОВЛЕНИЯ РАБОТЫ МАНУФАКТОРУМА! В СЛУЧАЕ НЕПОДЧИНЕНИЯ МЫ ПРИМЕНИМ СИЛУ! Толпа ответила ему еще большим возмущением. — Мы ни в чем не виноваты! — Почему вы этим ворам помогаете! — Нас-то за что?! — Мы просто рабочие! — В СВЯЗИ С НЕПОДЧИНЕНИЕМ, ВЫ ОБЪЯВЛЯЕТЕСЬ БУНТОВЩИКАМИ! — вновь произнес Отонис уверенным голосом. На это люди отреагировали по-разному. Одни возмутились подобному и стали выкрикивать в нашу сторону проклятия и оскорбления, другие напротив — испугались и стали пытаться пробраться в глубь толпы. Похоже, что только сейчас до них дошло, насколько все серьезно, что никто не станет их слушать. Но было уже поздно. Они отказались подчиниться. Им дали шанс отступить, одуматься, вернуться к Свету Закона Его Величества, но они это не сделали. И теперь их ждала кара за свои преступления. Спустя несколько секунд «Носороги», стоявшие позади нас, начали стрельбу из водометов. Тугие струи воды, выпускаемой под сверхвысоким давлением, пролетев над нашими головами и разбрызгивая маленькие капли, врезались во впереди стоящих людей, мигом повалив их на землю. Устоять от подобного удара без какой-либо защиты было невозможно. «Император, сущий на Терре, мы понесем наказание для грешников, чей грех — непослушание. Мы будем нести Свет Закона Твоего во тьму беззакония. Мы будем дланью Твоей, что карает согласно Слову Твоему. Мы не подведем». Бунтовщики запаниковали и сразу же начали отбегать от струй воды, но моментально сталкивались с теми, кто стоял сзади. Некоторые пытались помочь тем, кто упал, но почти сразу же сами становились жертвами водяных струй. — Всем арбитрам — строем вперед, шагом марш! — послышался приказ сержанта по воксу Отточенными сотнями тренировок движениями мы начали с правой ноги продвигаться вперед равномерными шагами, сохраняя четко выверенный строй из стены щитов, одновременно держа наготове активированные силовые дубинки. Тем временем толпа пыталась отступить от административного корпуса в промышленные цеха, отдельные личности пытались проломить забаррикадированную изнутри дверь в сам корпус в надежде спастись. Их почти сразу же приложил один из водометов. Неожиданно один из рабочих появился из толпы с бутылкой в руке. Замахнувшись, он кинул ее в арбитров, и та попала в один из щитов, моментально разбившись на сотни осколков. В следующую секунду водометчик на «Носороге» направил струю воды на наглого бунтовщика, попав тому в голову, отчего он моментально упал и больше не шевелился. Люди стали еще сильнее стараться сбежать от нас, кричали угрозы, проклятия, мольбы о помощи, пока их поливали тугими струями охлажденной до плюс одного воды. Мы же продвигались все дальше и дальше, переступая через лежавших бунтовщиков, что уже не могли встать от боли после действия водометов. Я прекрасно знал, что их сразу же оглушат силовыми дубинками сзади идущая вторая стена, потому волноваться о них не стоило. Это уже был не первый наш бунт рабочих, мы прекрасно знали, что делать. Вскоре мы подошли почти впритык к толпе, тесня их своими щитами, пока по ним продолжали работать водометы. Многие пытались бить по ним тем, что было в руках, или же просто задержать нас своим весом, но подобное лишь ненадолго тормозило нас. — Начать силовое подавление, — коротко приказал голос сержанта. Мы без промедления стали бить по всем, кто находился впереди, силовыми дубинками. Поставленные на штатную мощность, они моментально лишали жертву сознания. Таких людей мы сразу же переступали, продвигаясь все дальше и дальше. «Мы — глашатаи Лекс Империалис. И да воздадим мы по заслугам всем, кто смеет перечить ему. И да не посрамим себя пред взором Бога-Императора, что доверил нам защищать Слово Закона Своего». Один мужчина неожиданно схватил меня за руку, а потом стал пытаться вырвать второй рукой дубинку. Такая наглость была поистине вопиющей. Резким рывком я дернул дубинку на себя, отчего она соскользнула, и рука бунтовщика соприкоснулась с активной частью дубинки, моментально оглушая его зарядом. — Пожалуйста! Пожалуйста, хватит! — Мы сдаемся, сдаемся! — Не надо, молю! — Трона ради, прекратите! — кричали люди, пока мы все сильнее выталкивали их к стенам административного корпуса. Спустя несколько минут перед нами были лишь горстка людей, что пытались остановить нас, закрыться руками или даже притвориться уже оглушенными. Но мы продолжали. Приказа остановиться не поступало. «Будем глухи мы к ложным мольбам. Ибо все, кто идет против Закона Его, должны познать цену бунтарства». Только тогда, когда впереди уже никого не осталось и все бунтовщики лежали без сознания, мы остановились в ожидании новых приказов. — Отделение. Налево. Бегом - марш, — все арбитры, включая меня, повернулись на месте и колонной по одному побежали в ногу вдоль корпуса и груд тел. Вторая линия арбитров, что была позади нас, бежала в противоположном направлении, оббегая корпус с другой стороны. «Носороги» также начали объезжать здание Через минуту мы смогли все же обойти здание и, по приказу сержанта, присоединиться к остальным силам подавления, что теснили толпу. К этому времени она уже превратилась в бурлящее месиво. Тысячи людей впереди пытались как можно скорее убежать от водометов и стены щитов. Одновременно с этим в арбитров летели камни и бутылки, которые, однако, ничего не могли сделать нашей броне, созданной специально для того, чтобы противостоять такому нахальному и бессмысленному проявлению бунтарства. Арбитры тем временем продвигались вперед, оглушая все новых и новых бунтовщиков. И это возымело свой эффект. В какой-то момент у людей получилось отбежать от арбитров на несколько десятков метров, чтобы даже водометы были не в силах их достать. По всей видимости, бунтовщики на противоположной стороне толпы поняли, что происходит, и начали разбегаться по всему мануфакторуму, чтобы спрятаться. — На месте, стой, — послышался приказ, и все арбитры моментально остановились, сохраняя строй. Впереди удавалось разглядеть бегущих в страхе людей, многие из которых прятались в цеха, чьи ворота уже пытались закрыть. Спустя еще несколько минут вокруг воцарилась тишина. Не было больше никакой огромной толпы — лишь пустующие дороги между цехами. Единственное, что теперь напоминало о бунте — это сотни лежащих в лужах бессознательных тел, которых уже заковывали в кандалы другие арбитры, всякие камни, стеклянные осколки и брошенные плакаты. — Всем отбой, — услышал я голос сержанта. — Построиться в колонну по два. Приказ был исполнен за десять секунд, положенных по инструкции, после чего мы направились на выход с территории мануфакторума. Это была еще одна наша победа. Очередной бунт был подавлен. Люди были возвращены к подчинению и теперь продолжат работу во благо Империума, как того и требует Лекс Империалис. Однако, уже сидя в десантном отделении нашего «Носорога», я все никак не мог отделаться от навязчивой мысли. — Кто такой этот Августин Мерцелиус, что у него просили помощи эти наглые бунтовщики? Ответить самому на этот вопрос я не мог, да и сам по себе он был не важен, но я решил, что как-нибудь потом стоит навести о нем справки.Спустя трое суток. Полевой медпункт группы «Юг». Комиссар Августин Мерцелиус.
Полевой медпункт, где я лежал, напоминал сейчас склеп. Представлял он из себя, по сути, большую палатку на тридцать лежачих мест, каждое из которых было прикрыто своей отдельной сеткой, прикрепленной к потолку — на случай, если какая-нибудь пищащая кусачая падла все же залетит сюда. Постоянно были слышны протяжные стоны раненых, храп, ходьба людей наверху, звучащие тут и там приказы, а также непрекращающаяся артиллерийская канонада и звуки от падения снарядов, в которой участвовали тихие, но частые «Сотрясатели» вместе с громкими, но редкими «Уничтожителями». В какой-то мере эти звуки не давали сойти с ума от происходящего — лежать в этом медпункте было то еще испытание. Вот только выбора другого не было. Ранения от падения на меня мертвой туши орка оказались достаточно существенными — перелом плечевой, локтевой и лучевой костей правой руки, правой ключицы, трех ребер, шейки бедра, а также шесть трещин в ребрах и две трещины в тазовой кости. О том, какую боль я чувствовал, когда на меня упал труп этой твари и когда меня тащили без обезболивающих, я вспоминал с содроганием. Это был мой первый за обе жизни болевой шок. Чтобы все это исправить, мне прикрепили немало металлических деталей. Что еще больше удивляло, так это прогнозы врачей — через две недели я должен был уже быть на ногах. Две недели! У нас реабилитация от подобных ранений заняла бы несколько месяцев. Уж не знаю, какими препаратами они меня пичкали для ускорения регенерации, но черт возьми, нам бы такие! К сожалению, мысли о местной медицине сразу же прервались, когда я узнал о новостях, которые отнюдь не радовали. Вначале мне просто доложили, что на мануфакторуме «Соктомор» был бунт рабочих, что уже меня неслабо удивило. И хоть я был рад, что его удалось легко подавить силами арбитров, меня не покидал зародившийся внутри страх. Как-никак, я знал, что могут означать простые рабочие бунты в "Вархаммере", а потому неслабо так заволновался за наш тыл — не хватало мне еще кого-то, кроме орков. Именно поэтому я отправил письмо арбитрам с просьбой дать разъяснения по поводу произошедшего в связи с крайней обеспокоенностью Комиссариата за тылы наших войск. К счастью, Арбитрес быстро ответили. Как оказалось, бунт произошел… из-за меня. В какой-то мере. Все началось после того, как я провел проверки на мануфакторуме Шатриви. Рабочие «Соктомора» решили, что с них тоже достаточно, и начали требовать смены руководства, обвиняя тех в воровстве из бюджета, завышенных планах, продаже продукции налево, кумовстве, и так далее, и тому подобное. Сперва руководство вообще на подобное не обращало внимание. Потом, когда требования стали более явными, они начали репрессии: снижение зарплат, штрафы, увольнения, а потом и вовсе наказания плетью. Спусковым крючком для всего стала казнь одного рабочего. Он избил своего начальника, когда тот наблевал прямо в цеху после пьянки и заставил рабочего за ним убрать. В итоге рабочий казнен за тяжкие телесные, а рабочие начали полномасштабную забастовку — просто прекратили работу, одновременно с этим выставив огромный список требований. И что самое интересное, третий по счету пункт, после пункта о повышении зарплаты и выплате компенсации семье казненного рабочего, требовал «сообщить Августину Мерцелиусу о нарушениях на мануфакторуме "Соктомор"». После того, как охранный гарнизон мануфакторума попытался заставить всех работать, их просто вытеснили толпой, причем причина, почему это удалось сделать так легко, была смешной — у гарнизона не было боевых патронов, так как их всех уже успели продать налево, а холостые и резиновые бунтовщиков не остановили. Как итог всего этого — административный корпус осажден тысячами озлобленных рабочих, которые уже ничего не требуют, но очень хотят прибить свое начальство за все хорошее. Ответить им было нечего: гарнизон мануфакторума бессилен, фолькоты что-либо сделать также не в состоянии, так как местного ОМОНа на острове в наличии нет в принципе, вся гвардия уже в джунглях, а СПО имеет четкий приказ не покидать своих позиций на краю города. Потому в дело вмешались арбитры, так как это была как раз их юрисдикция — подавлять бунты на десятинных предприятиях. Я же, прочитав весь этот отчет, чувствовал каскад эмоций: удивление, злость, печаль и безмерное чувство вины. Ведь получалось, что именно я виновен в произошедшем. Своими действиями на мануфакторуме «Шатриви» я показал людям, что их прогнившее руководство может понести наказание, вплоть до смерти. Я стал для них спасителем, на которого они надеялись, когда вышли всей толпой против прогнившего руководства. Да, бунт был подавлен быстро — действия арбитров так испугали всех, что меньше, чем за полчаса, все рабочие разбежались по цехам и начали работу, как только дали электричество, словно ничего и не было, но вот только жертвы все же были. Арбитры поймали сто шестнадцать человек. Двенадцать из них казнили, а всех остальных отправили в шахты на каторгу. Эти люди, погибшие и лишенные свободы, были теперь на моей совести. Я должен был с самого начала, когда еще начал отрабатывать мануфакторум Шатриви, действовать аккуратнее, чтобы не спровоцировать подобного. Но я этого не сделал. Тогда я был слишком опьянен своей властью — я хотел их наказать, так как мог это сделать. Может, я и не знал, как можно было там действовать по-другому, но я ведь и не пытался этого делать. Вот только поздно пить боржоми, когда почки отказали. Уже ничего не вернуть. Вся вина висит на мне, и при этом я ничего не могу сделать. Повлиять на Арбитрес невозможно в принципе — Комиссариат им не указ, ходатайство о помиловании арестованных подавать бессмысленно — меня вообще не поймут. Скорее уж подумают, что у меня не все дома от лекарств. К тому же своих дел у меня тоже было невпроворот — пускай я и был прикован к кровати, никто не отменял того, что я должен был следить хотя бы за общей обстановкой и за своими оболтусами, чтобы они там херни не натворили. Так что выходило, что помочь этим людям я был не в силах, о чем сильно жалел. «Простите…» — подумал я, понимая, как глупо это звучит, тем более в мыслях. Даже скажи я это им прямо в лицо, им до этого жалкого, вымученного «прости» не было бы никакого дела. Оно и понятно — сложно слушать слова, когда пашешь, как проклятый, получаешь копейки, а руководство жирует и даже не скрывает этого. К сожалению, ничего больше я предложить им не мог. На фронте тем временем ситуация была далека от полной победы. После того, как артиллерия скитариев отработала по огромной группировке орков, что на тот момент успели скопиться у линии фронта, те разбежались по лесу, рассредоточившись на мелкие группы, и теперь направлялись к горе Соктомал, где эта самая артиллерия и располагалась. Теперь, по сути, оставалось сделать только одно — добить эти самые группировки. Это взяли на себя гвардейцы, что прочесывали джунгли, уничтожали маленькие группы, а на крупные вызывали огонь артиллерии. Система работала пока нормально, что радовало — орки лишились каких-либо намеков на организацию, постоянно приходили донесения о зафиксированных стычках между их группами. Однако приходилось признать, что работы еще много. Мало того, что сами группировки все еще представляют угрозу, так как это, мать их за ногу, орки, так еще и надо было в срочном порядке организовывать отряды дезинсекции для выжигания спор подчистую, пока этот остров еще не превратился в огромную грибницу. Сам бой, насколько я успел выяснить, был тяжелым. Орки умудрились пробиться в трех разных местах и в одном из них, используя тяжелобронированную пехоту, ухитрились пробиться достаточно далеко, чтобы в штабе майора Веркиса начали серьезно беспокоиться. К счастью, контратака резервных частей по флангам и дальнейшее окружение прорвавшихся исправило ситуацию, но встретило свои трудности — окруженные орки всегда сражаются с удвоенной яростью, а потому смогли нанести немало хлопот. Потери были достаточно весомые — две тысячи сто двадцать пять человек только убитыми. Раненых было куда больше, но радовало то, что потери орков были просто несопоставимо больше. По примерным оценкам погибло где-то десять тысяч, но посчитать точно не представлялось возможным — большая часть сгорели, когда майор Веркис дал команду активировать зажигательные снаряды, а остальные были сожжены командами огнеметчиков. Мне же теперь оставалось только лежать на боку, есть местную похлебку, справлять нужду в утку под кроватью, читать отчеты и ждать, пока чудодейственные препараты не сделают свое дело. Подобная беспомощность удручала. Внутри возникало ощущение, словно я должен быть не здесь, а там, на передовой, рядом с солдатами. Хотя, чье это было чувство, мое или Мерцелиуса, я сказать наверняка не мог, меня оно отнюдь не удивляло. Неожиданно за москитной сеткой возник силуэт человека, который было трудно узнать из-за маскировочной сетки. — Господин комиссар, разрешите войти? — спросил мужчина каким-то знакомым голосом, но я никак не мог его узнать. Память от анестезии была ни к черту. — Да, проходите, — сразу же ответил я. Человек сразу же отодвинул край сетки и вошел внутрь моего, с позволения сказать, кабинета. Вошедшего я сразу узнал — это был младший комиссар Киртос Локурт, закрепленный за первым батальоном и назначенный в данный момент исполняющим обязанности полкового комиссара заместо меня. Маскировочной краски на нем не было, потому можно спокойно разглядеть его загорелое, худощавое лицо. Поверх его маскхалата была надета большая белая накидка, из-за чего он сейчас был похож на наполненный мешок с головой, торчащей сверху. На ногах у него были белые бахилы. Выглядело это забавно, но ничего не поделаешь — все же здесь медпункт и надо было соблюдать гигиенические нормы, а они были одинаковы для всех. — Доброго дня, Киртос. С чем пожаловали? — Господин комиссар… — как-то неуверенно начал Локурт. — Мне необходимо с вами переговорить. Касательно нескольких вопросов. — Конечно, Киртос, — спокойно ответил я. Сейчас из-за обезболивающих и антибиотиков говорить я мог не сильно эмоционально, хотя приходилось признаться — сейчас было более чем приятно с кем-то переговорить. Отчеты отчетами, а живое общение ничто не заменит. — О чем вы хотели переговорить? — В первую очередь, господин комиссар, — начал Киртос так тихо, как только возможно. Скорее всего, чтобы остальные гвардейцы его не услышали, хотя он мог так не волноваться. Большая часть людей были под наркозом, минимум двое в коме, а остальные спали от нечего делать. — Я бы хотел… выразить обеспокоенность, касательно вашего игнорирования инструкций по безопасности. О чем говорил Локурт, сразу же стало понятно. Дело было в том, что, по инструкциям для санитарных подразделений, представители комиссариата должны лечиться в отдельных палатах, под специальной охраной, а сам процесс лечения должны проводить только врачи со спецразрешением, если таковые есть поблизости, и только под строгим надзором. Я лично в этом особого смысла не видел — гвардейцев я не боялся, да и для репутации это сильно вредно. Поэтому, когда я узнал, что палаток уже не хватает, а я тут нежусь в отдельной вместе с шестью кадетами под наркозом, то сразу же приказал занести сюда других раненых. Этим я неслабо удивил врача, но спорить со мной не стали и уже минут через десять ко мне приволокли еще двадцать три раненных, что было отнюдь не мало. — Не стоит беспокоиться, Киртос, — попытался я сказать обнадеживающим голосом, но вышло не очень. — Ничего страшного не произойдет, если я буду лечиться вместе с остальными. — Господин комиссар, я бы попросил вас еще раз подумать о своей безопасности, — не унимался Киртос, чей шепот был очень взволнован. Он действительно очень волновался за мою жизнь. Это, конечно, мне неслабо льстило, но для меня такое было все же перебором. — Киртос, я не собираюсь заставлять солдат освобождать мне отдельную палатку. Мы все же находимся в полку Астра Милитарум, а не в штрафлегионе, чтобы беспокоиться о подобном. — Как… скажете, господин комиссар. Я вас понял, — немного удивленно согласился со мной младший комиссар. Похоже, я ему слишком сильно ломал шаблон своим нормальным отношением к солдатам. — Еще один вопрос касается… дел о дисциплинарных нарушениях. — Вот как? — спросил я. — Ну тогда рассказывай. — Если коротко, у меня… Возникли с этим некоторые трудности, — произнес Локурт, после чего опустил взгляд. На его лице прямо-таки читался стыд от того, что он не смог справиться без моей помощи. — Раз так, то ты правильно сделал, что обратился ко мне, Киртос, — поучительно начал я, решив подбодрить парня. Тот сразу же посмотрел на меня удивленным и при этом воодушевленным взглядом. Он явно думал, что сейчас моральную порку получит, — Вы… Вы так считаете? Ведь возложили на меня ответственность быть исполняющим обязанности… — Киртос, — прервал я младшего комиссара. — В первую очередь — ты все еще мой ученик. А ученики должны задавать вопросы в проблемных ситуациях, ведь потом подобной возможности может и не быть, а проблемы останутся. Так что давай, показывай, что там у тебя. — Есть четыре проблемных случая, с которыми я не смог вынести окончательное решение, — оживившимся тоном начал говорить Локурт, доставая из папки, что была у него все это время в руках, необходимые бумаги, которые я взял целой рукой. — Первый случай — сержант гвардии, Оран Ималис. От выстрела снаряда потерял шесть человек из своего отделения, начал паниковать, кричал на весь эфир, что им необходимо отступать. Потом был сам ранен осколком в глаз, начал читать молитвы в прямом эфире, расстрелял трех солдат, что попытались сбежать, и возглавил оборону. Под его командованием подбили одну вражескую «Химеру» и одного «Часового», после чего его оглушило взрывом, а позиция оказалась прорвана. Сам он выжил и сейчас под арестом. — Действительно, сложная ситуация, — задумчиво проговорил я. — С одной стороны — паниковал, с другой — все же пришел в себя и сражался. А что он сейчас говорит? — Раскаивается, господин комиссар. Говорит, что готов принять любое наказание. — Ну что ж, если раскаивается — значит, может пойти по пути исправления. Как по мне, достаточно просто разжаловать, с правом на повышение. Но при этом скажи, что если еще раз подобное повторится — на помилование может не рассчитывать, — проговорил я, вынося свой вердикт. — Хорошо, господин комиссар, — проговорил Киртос. — Второй случай. Капрал гвардии, Себастьян Поквос. Будучи на передовой линии, убил своего сержанта, Марига Диарта, когда тот отдал приказ об отступлении, возглавил свое отделение и держал оборону. Затем орки прорвались на его позиции с помощью тяжелой пехоты, почти все солдаты отделения погибли, сам он оказался оглушен и выжил. Сейчас под арестом. — Серьезно, однако… И что он говорит? — Требует дать ему оружие и отправить его на фронт, господин комиссар. Причем делает это в особо грубой форме с нарушением всяких норм субординации. В свое оправдание говорит, что его сержант поддался панике и пытался едва ли не бежать вместе с остальными, а он остановил их, так как имеет право, согласно уставу, убить каждого труса, которого встретит. Сложность состоит также в том, что подтвердить его слова именно о трусости сержанта Диарта некому, в то время как само отступление, судя по всему, было тактически оправдано. — То есть, по всей видимости, капрал услышал приказ сержанта, не сориентировался полностью, принял приказ за трусость и убил своего командира, руководствуясь уставом, после чего принял командование на себя и зазря угробил людей, оставшись на позициях. Или же сержант действительно струсил, капрал казнил его, принял командование над отделением, приказав держаться на вверенных позициях, но с задачей не справился и потерял почти всех людей. — Да, господин комиссар, — ответил Локурт немного удивленным голосом, смотря на меня выжидающими глазами, пока я сам активно думал. Эта ситуация была даже сложнее предыдущей. Если там человек хотя бы успел исправиться прямо время боя, то тут все совсем плохо. — А капрал не говорил, что делали другие отделения? Они также пытались отступить? — задал я достаточно серьезный вопрос. — Он сообщил, что сержант Диарт запаниковал, когда соседнее отделение также начало отступать вследствие потери тяжелого болтера, в то время как другое отделение отступать отказалось. Я попытался найти информацию касательно отступившего отделения, но единственное, что удалось узнать — оно погибло в полном составе, а тела гвардейцев были найдены на различных участках обороны. Информации о том, по какой причине оно отступило, найти не удалось — прорыв орков уничтожил свидетелей. — Вот как, — произнес я, после чего начал усиленно размышлять, уставившись вверх, на точку, к которой была прикреплена москитная сетка. Лишь секунд через десять я все же решил вынести вердикт. — Я считаю, что в той ситуации отступление не могло быть тактически верным решением. Как бы тяжело ни было, передовые линии должны стоять до последней возможности, чтобы убить столько противников, сколько получится, пока не получат прямой приказ об отступлении. В этой же ситуации отступление было недопустимо ни под каким предлогом, так как мы обладали слишком выгодными позициями, чтобы позволить оркам их захватить. Следовательно, капрал поступил правильно, что решил стоять до конца. К тому же, признаюсь честно, мне все же кажется, что сержант действительно струсил. — Господин комиссар, вы считаете, что можно верить словам капрала Поквоса? — немного удивленным голосом спросил Киртос. — В принципе, да. Ему нет смысла лгать, как и не было смысла просто так убивать сержанта во время боя, а потом пытаться оправдаться таким образом. Так что думаю, его можно отпустить. Только еще надо не забыть вынести ему наказание за нарушение субординации. — Да, господин комиссар, — произнес исполняющий обязанности, после чего достал третий лист. — Лейтенант Григорий Мугот. Проигнорировал прямой приказ отступить, поступивший из штаба, вследствие чего из полнокровного взвода в живых осталось шестнадцать человек, но при этом вверенные ему позиции на второй линии обороны удалось отстоять. — Иронично… — подметил я, пытаясь осмыслить эту ситуацию. Становилось понятно, почему у Киртоса возникли затруднения. — Тут сразу можешь разжаловать его с сохранением прав на повышение. Приказы вышестоящего командования должны выполняться без каких-либо оправданий. Однако и за проявленную доблесть он должен быть вознагражден. К примеру, повышением в звании до сержанта. — Господин комиссар, это… это выглядит достаточно необычно, — непонимающе сказал Киртос. — У нас и ситуация необычная, тебе так не кажется? — парировал я. — Задача комиссариата — поощрять за подвиги и наказывать за преступления. И давай смотреть правде в глаза — у нас произошел и подвиг, и преступление. В таком случае я вижу два варианта — либо решать, что над чем преобладает, либо воздать за обе заслуги. Какой, по-твоему, лучше? Киртос задумался. По его глазам было видно, что мои слова были необычны. Может, он просто не задумался над этим в таком ключе, а может, не ожидал услышать подобное от Августина Мерцелиуса, которого он все же знал. Но сейчас меня это не особо уже волновало — я прошел достаточно дерьма, чтобы любые несоответствия с характером прошлого обладателя этого тела объяснять именно этим самым дерьмом. Попробуй пожалуйся своим на то, что человек, который уже несколько раз был ранен, да еще и шастал по орочьим тылам, немного непохож характером на себя самого пару месяцев назад. Звучать это будет как минимум странно. — Я вас понял, господин комиссар. Думаю, вы правы. Однако его действия привели к гибели восьмидесяти четырех солдат. Я понимаю, что мы на войне, но их смерть произошла вследствие невыполнения приказа, что явно не должно остаться без внимания. — Абсолютно верно мыслишь, Киртос, — сказал я, решив притвориться, что хвалю его, как учитель. Так-то я сам себя учителем не чувствовал, а его своим учеником не считал от слова «совсем». Скорее заместителем, или, на крайний, случай, младшим по званию, которому можно приказать, и он побежит выполнять. Что уж тут поделаешь, из меня учитель не очень, а этих парней жизнь лучше меня всему научит. Но иногда можно было и вспомнить о своих менторских обязанностях. Сейчас была более чем подходящая ситуация. — Что ты предлагаешь? — Наказание плетью. По одному удару за каждого убитого. И покаяние. — Жестко, — подумал я, осознав предложение младшего комиссара. Парень явно был настроен серьезно. — Приемлемо, — все же ответил я, понимая, что лучших альтернатив не найти. Лейтенант должен был понести наказание. — Только, будь добр, проследи за тем, чтобы он потом смог вернуться в строй. — Конечно, господин комиссар, — серьезным голосом сказал Локурт. — Последний случай связан с СПО. Сержант Онкад Минвис. Струсил и сбежал с поля боя, бросив свое отделение, был оглушен солдатами и арестован. Само преступление понятно, но возникли противоречия с одной из ваших инструкций, господин комиссар. — Да? — удивился я, не ожидая подобного поворота событий, одновременно мысленно закатывая глаза от того, что очередной дворянин куда-то встрял. — Рассказывай. — Одна из ваших инструкций гласит, что лица, обладающие военным опытом или же получившие хорошее образование по военным специальностям, имеют приоритет для сохранения жизни. Сержант Минвис подпадает под действие инструкции, так как получил превосходное военное образование и находился на третьем месте по успеваемости. Потому я и решил обратиться к вам по этому поводу. «М-да, и такое бывает…» — подумал я, понимая, что тут у него возникли проблемы именно из-за меня и моей инструкции, которую я решил составить для того, чтобы обезопасить опытных и нужных военных кадров от того, что уже однажды произошло на Сентикрите в мое отсутствие. Вот только, как теперь выяснилось, я своими действиями немного помешал работе Киртоса. Не критично, но все же достаточно, чтобы ему пришла голову мысль: «Лучше спрошу, а то мало ли что.» За то, что он не стал пытаться решить все сам, ему, конечно, зачет автоматом, но теперь стоило взять себе на заметку, что инструкции немного подправить. Причем основательно, а то будет как в той сказке про мэра и горожанина. Ну его к черту. К счастью, конкретно эта ситуация была более чем понятна. — Этого сразу на расстрел, Киртос, — сказал я, попытавшись добавить металла в голосе, чтобы Локурт понял серьезность моих слов. Вышло не очень убедительно, самому было слышно, но намек, думаю, был понятен. — Такое преступление никакими оценками, знанием и опытом не оправдать. Трус значит трус, а для труса у нас одно наказание. — Я вас понял, господин комиссар. На этом все. Благодарю, что уделили мне время. — Всегда пожалуйста, Киртос. — Поправляйтесь, господин комиссар. Разрешите идти? — Разрешаю. Вытянувшись и отдав честь, Киртос развернулся и вышел из моей «палаты», после чего тихим, но широким шагом направился к выходу из медпункта. Я же вновь был должен просто лежать и ждать выздоровления. Скука та еще.На следующий день, где-то в джунглях острова Соктомора. Рядовой Рингер Вимолт.
— Сто метров, — послышался тихий шепот сержанта в воксе. Оставалось совсем немного до того, как орочий отряд подойдет к нам, где их как раз поджидала наша засада. Это уже был пятый по счету отряд, который мы должны были прибить за эти дни. Система была уже налажена. Выслеживаем небольшой отряд орков с помощью сервочерепов, следим за их передвижениями, устраиваем засаду на пути следования и уничтожаем. Правда, потом выяснилось, как можно заманивать орков в нужное место — использовать сервочерепа в качестве приманки. Этим штуковинам с красными сверкающими глазами достаточно было просто показаться на глаза ксеносам, после чего они всей толпой, наперегонки друг с другом, бежали, как ошпаренные, пытаясь догнать летающий череп, который они догнать были не способны. Главное, не улетать сервочерепом слишком быстро, чтобы орки сохраняли надежду его догнать. Ну и уворачиваться от выстрелов примитивного орочьего оружия. Гениальная система, что тут еще сказать. Сейчас я вместе с Синкуртом, Гвинхисом, Харгасом и капралом Гунсором сидели на деревьях, в то время как сержант Гингаш, Тинальд, Остир, Ронт и Филгас, два наших новых пулеметчика, ждали на земле полукольцом. Теперь оставалось только ждать, истекая потом и слушая жужжание насекомых. — Пятьдесят метров. Вдалеке послышались вопли орков, что гнались за сервочерепом. Не став больше ждать, я навел лазган на пространство между двух деревьев, откуда должны были появиться зеленокожие. — Двадцать метров. «Сейчас получите, ублюдки. За Фискена и Вумбольта», — произнес я про себя уже в который раз. До сих пор было сложно смириться с этой потерей. Но на похоронах капеллан сказал, чтобы мы превратили свою печаль в гнев, и направили этот гнев на орков, а сержант сказал, что Фискен и Вумбольт хотели бы, чтобы в отместку за них мы поубивали пару-тройку десятков этих тварей. С этим я был полностью согласен. — Десять метров. Орочьи вопли слышались уже довольно отчетливо. Вместе с ними теперь я слышал звуки ломки веток и листьев. Через несколько секунд через прицел лазгана я разглядел вылетевший из листвы сервочереп, на лоб которого какой-то юморист умудрился повесить красную бандану. Выглядело это довольно странно. За ним выбежал первый орк, облаченный в листы металла, скрепленные цепями, и вооруженный болтером со штык-ножом. Потом выбежали трое орков с лазганами, а за ними следовали четверо амбалов с топорами. И в этот момент, прямо в середине орочьей толпы, прогремел взрыв — сработала растяжка, которую активировал самый первый орк. Ударная волна и поток осколков сразу же повалили трех ближайших орков и дезориентировали остальных. Прицелившись, я сразу же выстрелил три раза в одного из орков — заряд мощностью в триста процентов взорвал голову ксеносу и разворотил ему плечо. Ронт выстрелил с пяти метров по главарю из мельтагана, разрезав его пополам. Сержант огнем скосил троих ублюдков из хеллгана, попав точно по головам. Остальных ублюдков быстро прибили слаженным огнем лазганов, пока те успели разве что вскрикнуть. Моментально наступает тишина. Лишь вдалеке где-то слышатся звуки выстрелов и редких залпов «Сотрясателей». Бой окончился меньше, чем за десять секунд. — Отбой, парни. Собираемся, — прозвучал приказ сержанта. Я быстро слез с дерева и направился к припасам, которые мы заранее спрятали перед боем, в то время как Тинальд готовил огнемет, чтобы выжечь место боя. Сами припасы были довольно объемными, в первую очередь из-за того, что пришлось поставить мощность лазганов на триста процентов. Вообще, делать это было не рекомендовано — батареи хватало всего на шестнадцать полных выстрелов, а детали изнашивались слишком быстро. Но сержант Гингаш прямым текстом приказал, чтобы мы выставили именно такую мощность, заявив, что в джунглях перестрелки проходят на очень близких дистанциях и лучше будет, чтобы первые выстрелы стали фатальными для орков. Плюс ко всему он подметил, что из-за огромного количества растительности и высокой влаги лазерный луч сильно терял в мощности даже на не самых больших расстояниях. Из-за этого нам пришлось брать с собой тройной комплект батарей, полный комплект съемных запчастей и лазпистолеты в качестве дополнительного оружия. Также каждому пришлось брать с собой по четыре фляги с водой и дополнительный запас обеззараживающих таблеток для воды, так как проблема заражения стояла очень остро. Плюс ко всему каждый нес что-то свое. Сержант взял себе, кроме монструозной наплечной батареи хелгана, тройной комплект медикаментов, в особенности антибиотиков, а также авгур, позволявший видеть то, что видели сервочерепа. Капрал взял с собой мощный вокс-передатчик, соединенный также и с авгуром сержанта. Тинальд, кроме огнемета и баллона с прометием на спине, с собой больше ничего не брал — сержант сказал, что не стоит рисковать припасами, которые моментально сгорят, если что станется с нашим гранатометчиком. Самого Тинальда такая перспектива не очень обрадовала, но тут уже ничего нельзя было поделать. Ронт, получивший мельтаган, взял с собой двойной запас еды на все отделение, в то время как Филгас — четыре батареи к мельтагану. Остир нес запас стационарных авгуров, Харгас — десятилитровый запас воды, Синкурт — тройной запас батарей, не считая своего личного, Гвинхис — запасной баллон для огнемета Тинальда, а я нес запчасти для лазганов за себя, сержанта, капрала и Тинальда, причем в двойном комплекте за каждого. Единственное, что нас сейчас спасало — все эти запасы уже были изрядно израсходованы за больше, чем сутки боев. Плюс ко всему нам не приходилось брать с собой ни спальных принадлежностей, ни комплектов одежды, ни посуды — все равно для них места не нашлось. Когда все повесили на себя свои вещмешки, Тинальд начал поливать из огнемета трупы орков и окружающую растительность. Глазам сразу же стало больно смотреть на яркое желто-оранжевое пламя, а в лицо ударила волна теплого воздуха. Трупы орков начали жариться, растительность — скручиваться и превращаться в пепел, а стволы деревьев — чернеть. Уже через минуту все пространство вокруг нас заполнилось едким дымом, через который мало что можно было увидеть. — Так, слушаем план, — сказал сержант Гингаш, когда Тинальд все же закончил. — Километр на северо-запад — зачистить территорию. Три километра на север — перебить орков, захватить танк «Махариус» и дождаться подкрепления СПО. Рингер и Синкурт — авангард, Гвинхис и я, Тинальд и Норик, Остир и Харгас — арьергард. Выдвигаемся. — Коротко и ясно. Как и всегда, — подумал я про себя. Когда дело касалось раздачи приказов, сержант особо не разглагольствовал. Всегда говорил коротко, и притом так, чтобы всем было понятно. Если же тебе было непонятно, значит, ты болван, который непонятно как оказался в гвардии. Таких, к счастью, среди наших не нашлось. В том, чтобы идти в авангарде, хорошего было мало. Да, тот факт, что впереди нас летел сервочереп, который мог засечь орков даже в такой густой листве, конечно, утешал, но не настолько, чтобы успокоить мои нервы от осознания того, что в случае чего — я, или Синкурт, или мы оба вместе погибнем первыми от засады или мины. Продвигаться через джунгли, при том еще и в темпе, было не очень просто. Везде была проклятая растительность, что то и дело преграждала дорогу. Тесаками мы не пользовались — сержант сказал, что в случае засады тесак не поможет, так что лучше прокладывать дорогу самим лазганом или собственным телом. Спорить с советом сержанта, который прошел немало боев, никто не собирался. Правда, приходилось признать — ради того, чтобы проходить хотя бы два километра за час, приходилось напрочь игнорировать фактор скрытности. Быть тихим в таких условиях не получалось при всем желании. Потому, единственное, что нам оставалось, следить в оба и молиться Богу-Императору. Примерно спустя полчаса мы вышли на выжженную площадку с вполне типичной картиной. Вся земля покрыта пеплом, на ней лежали истлевшие трупы зеленокожих, облаченные во всякий закоптевший металлолом, а все деревья, что находились рядом, обуглились. Таких площадок во всем лесу были сотни, и насмотреться на них за эти дни мы уже успели. Зрелище, конечно, было не из приятных. Этот лес был действительно по-своему красивым, но это все же было лучше, чем позволить орочьим спорам прорасти и вновь ввергнуть этот остров в войну. Путь продолжился. Прошло минут сорок, за которые мы все же смогли добраться до нужного места. С первого взгляда было понятно, что битва ничем не отличалась от тех, что мы уже успели провести — растяжка и концентрированный огонь с близкого расстояния. Единственное что, у этого отряда не осталось прометия, потому зачисткой территории пришлось заняться нам. За все время это уже была шестая зачистка за другим отрядом — прометия вечно не хватало, а нести его с собой в большом количестве было и муторно, и опасно. Одно отделение уже попыталось унести с собой аж пять баллонов с прометием. Как итог — двое погибших в первой же перестрелке и один с серьезными ожогами. — Тинальд — приступай, остальные — круговая оборона и быть начеку, — распорядился сержант, и мы сразу же начали рассредотачиваться по кругу, чтобы окружить поле боя. Удар в грудь был настолько неожиданным и сильным, что я не успел ничего сделать и просто рухнул на землю. В воздухе прозвучали дикие вопли. Впереди себя я увидел орка, измазанного в фиолетовой краске, у которого в руках было копье с металлическим наконечником. Пробить мне нагрудник он не смог только из-за того, что удар был по касательной, но даже так из-за силы орка примитивное оружие смогло оставить бороздку на броне и отбросить меня. Я упал на спину, в то время как орк готовился нанести второй удар. В следующий миг голова орка взорвалась кровавыми ошметками от попадания лазерного луча, и его туша рухнула прямиком к моим ногам. Воздух наполнился звуками лазерных выстрелов. Позади убитого орка показался второй с таким же копьем, что начал бежать прямо на меня. Наведя на него лазган, я прямо лежа на спине выстрелил ему в колено, отчего нога зеленокожего надломилась, и он упал на землю, истошно закричав. Еще два выстрела пробили ему грудь. — Круговая оборона! — прозвучал приказ сержанта. — Дерьмо! — подумал я, пытаясь встать на ноги, отползти к своим спиной и при этом следить за ситуацией впереди, держа наготове лазган. Кое-как привстав и заняв позицию, я сел на колено и сразу же выстрелил в орка, что выскочил из кустов и держал в руке здоровенную трубу. Два выстрела в грудь и в голову сразу же умертвили гадину. В этот момент в голову, сбоку, что-то ударило, и я снова рухнул на землю. — Я в порядке! — сразу же крикнул я, показывая, что мне не нужна помощь и я сейчас вернусь в строй. Этому нас учили в учебке — если ты в порядке, то надо это показать, чтобы остальные не начали пытаться тебе помочь. И хоть голова сильно болела, я все еще был в норме, а значит, должен был продолжать сражаться. — Они кидают камни! — крикнул сержант. Видимо, именно камень прилетел мне в голову. Вновь встав, я увидел бегущего орка с огромным цепным мечом, правда, неработающим. Точный выстрел в голову, и он был готов. Батареи хватит еще на семь выстрелов. Впереди показались еще трое орков, бегущих прямо на нас. В руках каждый из них держал по деревянной дубине. Недолго думая, стреляю им по ногам, подкашивая их, а затем — по головам. Двоих удается убить, но третий успевает уйти, скрывшись в кустарнике. Выстреливаю туда три оставшихся выстрела и вижу, как орк падает на землю — Перезарядка! — крикнул я. Три секунды, и я вновь готов к бою. Но огонь уже прекратился. Целей больше не было. Бой окончился. — Блядство… — выразился от души Синкурт, в чем я его полностью поддерживал. — Все целы? — спросил сержант, после чего каждый, в том числе и я, ответили положительно. Все были целы. Это радовало. — Какого хера череп их не заметил?! — проговорил Тинальд. Его вопрос действительно был актуальным — сервочереп, идущий впереди нас, уже пролетал здесь и исследовал территорию. Как он мог не заметить подобную засаду, было той еще загадкой. — Не знаю. Наверное, сбой, — предположил сержант. — Ладно, похоже, уже все. Тинальд — приступай. Остальным рассредоточиться и быть начеку. Все вернулось в обычное русло. Сердце успокаивалось. Пока Тинальд сжигал трупы орков из огнемета, ко мне подошел капрал, у которого перегорел лазган. Еще запчасти пришлось менять Синкурту и Остиру — не зря все же мы носили с собой дополнительные комплекты запчастей. Одновременно с этим я обратил внимание на напавших нас орков. В первую очередь, удивлял их внешний вид — все они были с ног до головы замотаны в помятую фольгу и облиты фиолетовой краской. Каким образом мы не заметили такой яркий цвет в листве, я не понимал, хотя мог поклясться, что в тех кустах никого не было. — Вот точно, что блядство… Помилуй Император, — подумал я, понимая, что это была просто какая-то бессмыслица. — Похоже, эти твари умными были, — подметил Гвинхис. — Они знали, что их сородичей придут сжигать, вот и засели тут в засаде. И даже их вещи не взяли, чтобы мы ничего не заподозрили. — Повезло, что у них патронов не было, — поддержал капрал, разбирая лазган. Как оказалось, там перегорело семь деталей, которые требовали срочной замены. — Иначе было бы совсем худо. — Спасибо Императору, — проговорил я, на что все дружно ответили такой же благодарностью. Вскоре все было окончено. Тинальд истратил практически весь прометий, после чего, сделав все необходимые приготовления, мы направились дальше. Вот только теперь мы шли очень осторожно, а я читал все известные мне молитвы, чтобы мы не угодили в подобную засаду. В этот раз броник меня защитил от обычного копья, но в следующий раз могло быть что-то похуже, и тогда я быстро предстану перед Золотым Троном. Прошел час пути. Потом еще час. Жара измучивала, но приходилось экономить воду, чтобы не истратить ее всю и не проситься потом отойти по нужде — времени на подобное особо не было. Но вот мы наконец-то прибыли к месту назначения. Среди зарослей удалось разглядеть монструозный танк класса «Махариус». На удивление он был не сильно изменен, по сравнению с той техникой орков, что я уже видел. Он был покрашен в ярко-красный цвет, на его башне была установлена установка «Гидра», вместо фронтального стаббера была установлена лазпушка. Вокруг танка ошивались орки — по знакам сержанта, шестнадцать штук. Многие из них о чем-то разговаривали, другие — играли в кости, третьи — пытались что-то собрать из металлолома, а кто-то вообще спал, умостившись под деревом. Никаких дозорных или хотя бы подобия страха перед тем, что на них могут напасть, словно вокруг ничего не происходило. — Прячем припасы. Потом рассредотачиваемся и окружаем их. Я слева, Гунсор — справа. По команде каждый кидает гранату. Затем убиваем спящих, после них — всех остальных. Далее Рингер и Тинальд обезвреживают спонсоны, Синкурт лезет на башню, Остир — на второй люк, кидаете по гранате. Если люки заперты — Ронт вскрывает их. Начали. Все поняли приказ без лишних слов и начали действовать. Как можно тише мы сняли с себя рюкзаки и спрятали в кустарниках, после чего распределились по две группы. — Харгас, Рингер, я, Гвинхис, Синкурт. Пошли, — коротко произнес капрал, распределив порядок следования. Он тоже старался говорить коротко и понятно, как это делал сержант. Получалось у него вполне неплохо. Не став долго ждать, мы начали медленно и очень тихо продвигаться, окружая позицию орков, следя за тем, чтобы они на нас не среагировали — в таком случае придется вступать в бой сразу же, пока еще будет хоть какой-то эффект неожиданности. Вот только чем дальше я продвигался, тем больше казалось, что мы сильно осторожничаем — оркам было настолько похер на окружение, что тут можно было и роту солдат гурьбой по одной провести, они бы и не заметили. Правда, эти мысли я сразу же откинул — сержант говорил, что нельзя быть слишком осторожным. Обойдя танк с боку, удалось присмотреться к ситуации. Сзади у танка кипела бурная деятельность — четверо орков сидели на его корпусе и что-то делали с двигателем, разговаривая между собой. Один из них постоянно бил по голове гаечным ключом трех других — это явно был их вожак. Вокруг танка виднелись множество поваленных деревьев, передавленных гусеницами. По всей видимости, именно из-за деревьев танк и остановился — двигатель не выдержал нагрузки. Можно было себе только представить, что было бы, сумей это чудище подойти на расстояние выстрела к нашим позициям. Спустя несколько минут я был на своей позиции, о чем сообщил по воксу, назвав свой условный номер «Семь». — Приготовились, — послышалось по воксу, и я сразу же достал гранату, не переставая наблюдать за зелекожими. Затем как можно тише вынул из нее чеку, одновременно зажав предохранительную скобу — благо эти гранаты были специально сделаны так, чтобы их можно было активировать бесшумно. — Пли. В ту же секунду я забросил гранату в трех орков, что играли в кости. Она приземлилась прямиком между ними и взорвалась, убив всех троих зеленокожих осколками. Одновременно с этим послышались еще девять взрывов. Не теряя времени, я нацелился на проснувшегося орка, что пытался понять происходящее, и выстрелил ему дважды в голову, убив моментально. Затем два выстрела ушли на второго орка рядом, что лежал, облокотившись на дерево, и еще три выстрела попали в спину ублюдку, что успел привстать. Несколько шагов вперед - и спрятался за ближайшее дерево, сделав еще три выстрела по ксеносу со стаббером, что начал стрелять по лесу. Остальные также быстро расправлялись с зеленокожими, что пытались хоть что-то сделать — кто-то пытался стрелять, кто-то пойти в рукопашную, а кто просто сбежать. Убедившись, что больше никого нет в живых, я бросился бежать прямо к спонсону, перепрыгивая ветки и поваленные стволы деревьев. Тот как раз уже начал двигаться. Надо было действовать быстро. Достав крак-гранату, я на ходу выдернул из нее чеку, после чего подбежав вплотную к корпусу, положил ее прямо под ствол болтера и, отпустив скобу, отбежал назад так быстро, как только мог, и бросился на землю, спрятавшись за одним из стволов и прикрыв голову. Послышался мощный взрыв. За ним, спустя несколько секунд, еще один, с другой стороны танка — Тинальд также расправился с задачей. От спонсонного болтера остался только дымящийся металлический огрызок. Встав на ноги, я быстро занял позицию за стволом дерева и нацелил лазган в сторону леса — свою задачу я выполнил, теперь надо было следить, чтобы нам в тыл не ударили. — Ронт, ко второму люку, скорее! — послышался голос Остира по воксу. Через секунду послышался еще один взрыв, на этот раз из башни. Быстро обернувшись, я увидел, как на башне стоит Синкурт, а из люка идет дым. Одна граната уже взорвалась внутри танка, убивая и калеча всех тех тварей, что скрывались там. Тем временем послышался звук работы мельты — Ронт уже работал со вторым люком. Получилось у него лишь спустя секунд тридцать, после чего прозвучал еще один взрыв. — Синкурт, Остир — проверить танк! Три минуты! — приказал сержант. Было понятно, что задача эта сулит неприятности. Хоть взрыв гранат внутри танка не оставлял больших шансов выжить там, орки были все же живучими тварями. — Бог-Император, защити их, — помолился я, понимая, насколько это опасно. Прошла минута. Потом две минуты. Если пройдет три минуты и никто не вылезет или не подаст сигнал по воксу, то туда бросят еще по гранате на люк и полезут снова — приказ о захвате танка надо было выполнить. — Чисто! — вдруг прозвучал голос Синкурта, чему я сразу же обрадовался. — Чисто! — повторил голос Остира. — Спасибо, Император, — поблагодарил я Его Величество за то, что оба остались живы. — Забрать припасы, - начал отдавать приказы сержант. — Тинальд — обработать все. Остир — расставить авгуры по периметру, радиус — пятьдесят, тридцать, десять, интервал — десять. Синкурт и Харгас — прикрывают. Остальным — занять круговую оборону и держать пост. Как только Остир закончит — поесть, справить нужду, почистить оружие, пополнить запасы и вернуться на пост. Ждем СПО. Пошли. Без лишних слов мы начали выполнять полученные приказы, направившись к своим спрятанным припасам. Теперь оставалось только дождаться СПО-шников, но по сути задание уже было выполнено. Казалось бы, нами было сделано совсем немного — уничтожено несколько отрядов и спасен танк. Но именно такими вот маленькими успехами нам и предстояло очистить этот остров от ксеносской заразы. Ведь как говорил наш сержант — каждый делает что-то малое, и из этого малого получается большое. И я с ним был полностью согласен.