«Что такое? А, мистер Снейп, могли бы и помочь первокурснику!»
«Господи, так объясни ещё раз, ты ведь старше... Зачем сразу ругаться?»
Помнится, Братья Лестрейндж заканчивали учёбу, как раз когда я был на первом курсе. У них имелось... м-м, собственное, независящее от профессоров и старост мнение: как вести себя с теми, кто младше.
Испытать заклинание на зазевавшемся младшекурснике? Отобрать посылку из дома, от которой на всю гостиную исходит съедобный запах? Обычное дело для «Большого Руди». Еженедельный ритуал, что никогда никого не удивляло. И, думаю, к грязи на ботинках и жидкому совиному дерьму Растабан Лестрейндж относился даже немного лучше, чем к школьникам — у кого на факультетской эмблеме краска не высохла, и волшебная палочка способна разве что подпалить брови.
Старше и сильнее были Лестрейнджи.
В мыслях я саркастично хмыкнул: несмотря на такое поведение, мало кто пытался их переубедить, указать на то, что они поступают... не по школьным правилам. Старостам — из тех, кого беспокоили запуганные младшекурсники, унизительные обязанности, возведённые в закон, и слово «грязнокровка», клеймом выступающее поперёк чьего-нибудь опухшего зарёванного лица — братья оказались не по зубам. До директорского кабинета и его уродливых горгулий далеко, как до Лондона, а Слизнорт, этот хитрый слизняк, разумеется, был на короткой ноге с их отцом, членом попечительского совета, и закрывал глаза — чем отпрыски древней фамилии занимали себя в свободное от учёбы время.
Не то, что мне когда-либо нравились Лестрейнджи. Их самодовольные физиономии и их мерзкие методы. Но я невольно вспоминаю
свой первый год в стенах Хогвартса, когда меня обвиняют в излишней строгости к младшим.
А обвиняют часто.
Не знаю, может, я выглядел недостаточно безнадёжным подонком, чтобы от меня отстали? Но нет, скорей уж... мне ощутимо не хватало «тяжести» в карманах, которая качественным мёдом льётся в глаза и в уши окружающих — как это было с Лестрейнджами.
«Одиннадцати ещё не пробило, и не все же такие окаменелости, вроде тебя, Снейп!»
«Они же ещё дети, Северус — отнесись к ним со снисхождением».
Да, относиться со снисхождением...
Наверное, это работало — ещё один мысленный язвительный хмык — в мире имбирного печенья (смешных толстоногих собак, лошадей и слонов), что печёт на праздники миссис Эванс. Не в реальном мире, где выражение «ещё ребёнок» — огромные кеды привязываешь шнурками к щиколоткам, чтобы не слетели; обдирая старую куртку, проталкиваешься сквозь колючие заросли и прутья забора; никак не достаёшь до гвоздя на двери — не имеет никакого значения. Потакательство, я считал, грозит ужасной неразберихой.
И приклеившимся до конца седьмого курса погонялом терпилы и соплежуя.
До отвратительно самонадеянного поведения «Большого Руди», по-моему, мне было весьма далеко. Но дети, и правда, казались мне невыносимыми, капризными, шумными и тупыми. Я предпочёл бы держаться от них подальше. Считают, что им всё на свете должно сходить с рук?
Что за блажь! Мне-то никогда не сходило.
И ещё эта их отвратительная привычка — говорить всё, что придёт в голову.
«Погоди... а почему ты используешь сломанные весы?»
Трогательная, блять, непосредственность? Банальное нахальство! Впрочем, врать не буду: мои ровесники выглядят ничуть не лучше...
Глупое желание, конечно, я понимал — каким-нибудь хитрым путём перескочить в возрасте целый год. Нет такого зелья или заклинания, а если и есть, то вреда от них больше, чем пользы. Но всё это не мешало мне горячо мечтать о дне, когда я стану
совершеннолетним.
Чтобы не быть больше частью этого бестолкового прыщавого сборища. Чтобы ко мне начали относиться серьёзно... Должно же в семнадцать что-то измениться!
Хотя, честно говоря, среди взрослых тоже идиотов немало, и особенно тех, кто самым паршивым образом притворяется, что
всё знает и
всё понимает... Вроде нашего директора.
Только полный кретин может купиться на подобное. Это ясно. Взрослые всегда думают только о себе. Обычно они
ничего не понимают, а на тебя им просто плевать.
...И с чего я вообще принялся размышлять о своём отношении к школьникам, с которыми у меня была разница в пару-тройку лет (казалось, что настоящая пропасть)? А... разумеется. Мрачные мысли пронеслись в голове, когда Регулус Блэк, невысокий темноволосый третьекурсник, подошёл ко мне. Чувствуя себя донельзя как глупо, я протянул ему книгу.
Ещё ладно — кисло подумал — что он (в отличие от старшего брата) не привлекает к себе всеобщее внимание. Броским внешним видом, например, или эксцентричным поведением... Учебник выскользнул из пальцев, вернулся к владельцу. Я переступил с ноги на ногу, однако против воли задержался и искоса вгляделся в на удивление незапоминающееся лицо.
Да и было ли чем привлекать?
В общем-то, и внешность, и манера держаться были у Блэка-младшего абсолютно заурядными, опять же, в отличие... Я скривился и раздраженно сложил освободившиеся руки на груди. Только что вспоминал о своей чрезмерной, по мнению некоторых, «придирчивости», но...
— Не знаешь? Не стоит раскидывать свои вещи по общей гостиной! — не удержался чтобы, глядя сверху вниз как Блэк-младший молча засовывает книгу в наплечную сумку, не высказаться холодно: — Или, думаешь, появится личный домовик в гербовом полотенце и всё за тебя уберёт?
Блэк-младший на мгновение замер, внезапно поднял от сумки глаза. В них, серых, как галька или асфальт, странно и лихорадочно блеснул свет факела.
— Вы интересуетесь нашей семьёй? — негромко, но с нажимом спросил он.
Я с непонятным чувством посмотрел мальчишке в глаза, скользнул взглядом по прямым, как стебли травы, волосам, и только пару мгновений спустя осознал смысл вопроса.
— Что, блять? Да как ты... — прошипел, отшатнувшись и от неожиданности не успев прикусить себе язык.
Селвин и ещё несколько человек оглянулись то ли на резкое движение, то ли вскрик, отразившийся от каменных стен. По лицу Блэка-младшего мелькнула растерянность. Он быстро отступил на полшага, но остановился и с каким-то странным испуганным любопытством вытаращился на меня.
Я отвёл взгляд в сторону, нахмурился, беря себя в руки, и выплюнул как можно более презрительно и равнодушно:
— Не интересуюсь. С чего... — подавляя нелепое желание схватить мальчика за край мантии, кашлянул. — Полная чушь. С чего ты взял?
Даже не сводя глаз с высовывавшейся из-под мантии младшего Блэка кружевной манжеты, я догадался, что он покраснел, задышал чаще. Наверное, вспомнил о том коротком столкновении в библиотеке, когда я был... не в себе.
Слабо сказано «не в себе».
Я поджимал губы и напряжённо думал: можно ли из-за одной дурацкой фразы решить, что я «интересуюсь семьей Блэка». Мальчишка, впрочем, не стал на людях напоминать то что я тогда зло выпалил ему в лицо: «Для старшего брата ты всего лишь неинтересная история!» Оно и понятно, что не стал бы — вместо этого он положил небольшую бледную ладонь на торчащий из сумки корешок учебника.
— Считаете для себя возможным брать то, что принадлежит такой семье как моя? — проговорил он, растягивая слова. Его горячее лицо в тусклом освещении факела, и слегка растрёпанные волосы никак не соотносились с звучавшей в голосе спесью. — Вы не член этой семьи. Вы, кажется, даже не...
— Что случилось?! Немедленно расскажите мне! Кто-то пострадал?
Не договорив, мальчишка повернул голову и рассеянно поправил сумку: по коридору шагали бодрая Помфри и задыхающийся Слизнорт с повязанной вокруг последнего подбородка белой салфеткой — похоже, его вытащили прямо из-за стола, не дали позавтракать.
— Ну, не молчите! — воскликнул профессор, обводя первых попавшихся на глаза учеников встревоженным и одновременно весьма... недовольным взглядом.
Да, завтрак был такой вкусный, что жалко прерываться... Я как-то машинально отметил, что кончик усов у Слизнорта испачкан в горчице. И тут же осознал, что до боли стискиваю волшебную палочку под мантией.
Воспользовавшись заминкой младший Блэк скрылся в толпе у дымящегося входа.
«...даже не...».
О, уверен, у него был вид настоящего победителя. Я дёрнул плечом, волевым усилием расслабил пальцы и тяжело перевёл дух.
— Кэрроу? Селвин? Снейп? — Слизнорт всплеснул руками, — Кто-то мне объяснит, что здесь произошло?!
***
Блэк открыл рот, но ничего и не сказал. Уставился на меня, как на умалишённого. Потерял дар речи? Собственные слова, впрочем, ещё гремели у меня в ушах, и я не прерывал внезапной тишины, молча выедал взглядом высокий лоб, к которому прилипла тёмная змеящаяся прядь. Крепко держалась, будто Блэка бросило в пот и кожа лица стала влажной, липкой.
Почему-то вместо того, чтобы думать о действительно важных вещах, я во все глаза следил за этой мягкой блестящей прядью.
Раздражала. Хотелось убрать.
— Ты предлагаешь мне... — наконец, произнёс Блэк хриплым голосом, медленно покачал головой (влажная прядь сползла в сторону на одну десятую дюйма) — поверить не могу, Северус, что ты предлагаешь мне так просто...
***
Объяснять профессору и колдомедичке о взрыве в гостиной пришлось Кэрроу — я и не рвался. Ушёл и даже не посмотрел на розыски виновника всего переполоха. Хотя, наверное, получил бы кое-какое удовольствие, глядя, как заалели уши бездарного идиота, когда на него обрушились гнев декана и молчаливое осуждение собратьев по факультету.
Ноги вели меня к Большому Залу, как я прежде и задумывал. Но я отнюдь не был уверен, что не выблюю через минуту всё, что мне удастся съесть. Словно я залпом осушил склянку драконьей желчью — внутренности жгло.
Говорят: «на правду не обижаются».
Ну, так врут. Нагло.
Конечно, я понял, какое слово не договорил младший Блэк. От стыда и злости кололо в носу, мутилось в глазах, пальцы сами собой теребили рукава, подрагивали. Если бы под рукой внезапно оказалась не ткань мантии, а острые бутылочные осколки, я бы без раздумий сжал их что есть силы — и, может быть, почувствовал бы определённое удовлетворение от резкой боли и
крови, закапавшей сквозь кулак.
Пальцы нервно искали в воздухе... Но находили лишь мантию, которая едва ли могла причинить серьёзный вред. Меня выворачивало от отвращения к себе и... к Тобиасу. К отцу.
Почти вслепую шагая по коридору, вдруг подумал с долей угрюмого, как промёрзшая серая стена замка, сарказма: можно ли назвать
«снисхождением», что я не стал немеделенно выискивать мальчишку в толпе и направлять на него волшебную палочку? Или, скорее благоразумием? Потому что я при всём желании, не мог этого сделать при Слизнорте и Помфри.
Впрочем, я надеюсь, что отплатить будет ещё время и место...
