Самое настоящее проклятие

Снейп обречённо посмотрел на меня, щурясь от ветра, ни говоря ни слова, а потом открыл дверь и исчез в тёмном проёме. Я подумал, что он может снова, как тогда, в туалете, запереться, а потом неожиданно выскочить очумевшим боггартом и заклинанием сбить меня с ног. Синяки на спине тогда знатные были. Я б их тоже, как Джеймс, показывал, если б для этого не надо было бы по пояс голым ходить. Но на этот раз ничего такого не случилось, между дверью и косяком даже осталась тонкая щель, словно бы приглашение. Так что я поспешил и, прохрустев по снегу несколько шагов, вошёл в теплицу следом за Снейпом. Здесь было немного темнее, чем на улице или в той теплице, где у нас шёл урок, и просторнее. В центре, как памятник отчуждения и потери жизненной цели, стоял одинокий стул, вероятно, принесённый из замка, из какого-нибудь кабинета. Рядом, у стены — стеллаж с книгами, свитками и простым пергаментом, в дальнем конце теплицы — два больших горшка и с десяток поменьше на таких же стеллажах. А дальше я разглядел мокрые следы по полу и разглядел парня в незаметном чёрном, стоявшего перед стулом — на жёстком деревянном сиденье лежала стопка книг — и то, как он на меня смотрел. Надеялся, наверное, что я всё же не зайду, останусь мёрзнуть снаружи. Невозможно было не усмехнуться смущённо в ответ на такую искреннюю ненависть. Ну-ну, будто я не видел, как он на меня с интересом пялился минут…нцать назад! Дождался, пока Снейп переберёт в уме все ругательства на счёт меня… Что из себя представляет Сириус Блэк? Во-первых, он хам! …отвернётся и займётся книгами. Потом тщательно обмахнул снег с мантии, продолжая исподлобья рассматривать окружающие предметы и мрачного, быстро шевелящего пальцами парня. И улыбаться — лучше взгляд полный ненависти, чем полное равнодушие на лице. Хотя, разумеется, влюблённые и нежные взгляды — лучше всего. Я глядел то на белые экраны, под углом шедшие по обеим сторонам теплицы, вроде загородок, то снова на Снейпа. Мне казалось, он собирается мне что-то сказать, что-то вроде «я знаю, что ты не за справочником сюда пришёл» — эта фраза до боли ясно прозвучала в ушах самым что ни на есть нарывающимся тоном — и вот-вот скажет. Но парень всё хмурился и, шелестя страницами, перекладывал книги. Я отошёл от двери и с некоторым любопытством попытался отодвинуть один из экранов. Снейп поднял голову на шум, поморщился, со шлепком бросил очередную книгу обратно на стул и не спешил брать новую, насторожённо глядя на меня. Я смотрел на тёмно-зелёные толстые стебли, похожие на щупальца осьминога, висящие от земли до потолка. Когда я открыл экран, они перестали притворяться обычными растениями и теперь живо уползали от рассеянного дневного света, разве только что не шипели, как раздражённые змеи. Несколько отростков, скользивших по чёрной влажной земле, вдруг собрались в склизкий комок и резко выстрелили вперёд — в мою сторону. В лицо пахнуло сыростью и травой, и я, отшатнувшись, с грохотом захлопнул загородку.  — Это же… дьявольские силки! — выдохнул я. Тряхнул головой и громко произнёс, перебарывая неприятный осадок, оставшийся в душе от нападения мокрых щупалец: — Северус, ты помнишь, что однажды заснул на травологии, а эта дрянь, — я показал пальцем на экран, — ухватила тебя за ногу? Что бы случилось если бы я этого не заметил? Наверное, она забралась бы тебе под мантию! — Прервавшись, я чуть наклонился, будто собираясь под что-то заглянуть, и мазнул дразнящим взглядом вниз от лица слизеринца. Насколько неприступна его крепость из чёрной ткани, насколько непробиваем этот доспех. — Какая наглость — опередить меня в таком деле! Но этот длинный и толстый стебель получил своё наказание. Я провёл рукой по мантии, разглаживая её на бедре, потёрся подбородком о плечо и нервно ухмыльнулся, восстанавливая в памяти события почти трёхнедельной давности. Они, на самом деле, были далеки от атмосферы игривых двусмысленностей. Снейп продолжал молча смотреть на меня с чем-то вроде недоумения или отвращения на лице, и, подумав, я пояснил:  — Это случилось когда ещё Джеймс превратил твой учебник в подушку, помнишь? В тот день, когда я…  — Я помню, — отрезал Снейп, пошевелился и, достав палочку, рукоятка которой торчала из кармана плаща, хрипло выплюнул: — Хватит перечислять свои заслуги, Блэк. Ломаного кната не стоящие. Он отошёл от стула, приблизился к стеллажу с книгами. Я, шумно, тяжело дыша, следил за перемещениями Снейпа, за тем, как подметает пол край его плаща, прыгают по плечам и шее чёрные пряди. Наверно, он злился на то, что я снова ушёл с урока, неотступно преследуя его. Молчание между нами было вязким и тяжёлым, как больной сон. Самое обидное то, что я вовсе не собирался хвастаться. «В тот день, когда я получил письмо из министерства магии» — вот что я сейчас сказал бы, если б Снейп меня не перебил. И это — появление дурацкого письма — была его заслуга, а не моя.  — Акцио справочник по… Гм… по азиатским растениям!  — Знаешь, я тогда спас бедное растение от твоего гнева, потому что оно бы не пережило его, — протянул, не сдержав в себе едкой насмешливой злости. Две толстые книжки спрыгнули с полки под ноги вызвав у Снейпа гримасу раздражения. Глядя, как он подбирает их, я вдруг подумал, что вполне бы мог сказать: «в тот день, когда я осознал, что влюбился в тебя». Что для него значил тот день? День, когда его происки и козни наконец-то принесли плоды? День, когда он попал в больничное крыло? День, когда я второй раз целовался с ним? Я думал об этом и скучающе пинал загородку, дьявольские силки за ней отзывались еле слышным мрачным шуршанием и поскипыванием. Снейп стоял насупившись, мучительно пытался понять — какую из двух книг нужно принести Стебль.  — Ей нужно было послать Поттера… — будто в ответ растениям тихо пробурчал он, про себя, в очередной раз в недоумении пролистывая оба справочника и едва не касаясь страниц низко опущеннным носом. Наконец, он перестал игнорировать моё присутствие в помещении и искоса кинул убийственный взгляд. Долго на меня смотрел, на лицо, плечи, руки, на стукающийся об загородку ботинок — на него дольше всего смотрел, с таким видом, будто я пинал не бездушную фанеру, а любимого его человека. Когда мне это надоело, и я вопросительно повернул голову, он презрительно дёрнул верхней губой и снова уткнулся в одну из книг. Я качнул ногу для очередного демонстративного и обиженного пинка и… поставил её обратно, кое о чём вспомнив.  — Кстати, я тут подумал на досуге… — произнёс я как бы между прочим, но, закладывая руки за спину, внимательно, с намёком оглядел Снейпа. Остановился взглядом на изрисованных страницах справочника. — Я ничего не утверждаю, это всего лишь догадки, но ведь ты мог бы сегодня и не жертвовать нормальным обедом ради того, чтобы как можно быстрее расстаться с своими книжками. Моргнув, снова перевёл взгляд на самого Снейпа.  — Что? — громко переспросил он, делая вид, что не слушал того, что я говорил (меня мог обмануть его злой голос, но не дрогнувшие от резкого вздоха страницы) Снейп обернулся ко мне. Одной рукой он прижимал к груди две потрёпанные книжки, а в другой держал палочку, он держал её опущенной, и это выглядело совсем-совсем безобидно. Лицо его оставалось таким же безразлично-раздражённым, как всегда, но взгляд был цепкий и до того неприятный, что я опустил глаза.  — Чего ради ты так настойчиво тёрся возле закрытой библиотеки? Вот о чём я говорю. Разве что-то изменилось бы, приди ты в библиотеку после обеда или вечером? — продолжал я неспешные рассуждения, шаркая ногой по полу и изображая сосредоточенность на движениях своего ботинка. — Мог бы зайти и позже. Возможно, они — мои рассуждения — выматывали Снейпу нервы, но он этого никак не показывал. А возможно, я ошибся, и теперь Северус находился в полнейшем недоумении, и, скрывая замешательство, он вот-вот собирался прервать меня язвительным «ты несёшь какую-то чушь, Блэк». Я быстро поднял глаза от собственной высунувшейся из-под мантии ноги — на лицо Снейпа, и прищурился, пытаясь понять, что парень сейчас чувствует, о чём он думает. Произнёс, уже не пряча гложущее любопытство в голосе:  — Но всё меняется, если допустить, что ты не сдать срочно хотел, а взять… — Снейп не шелохнулся, но мне показалось, в его глазах мелькнула какая-то эмоция. Подозрение? Страх? Интерес? — …взять какую-то книгу из нового завоза, на которую тотчас же нашлись бы желающие и помимо тебя. — Я вздохнул и развёл руками, — или может, тебе просто плевать на свой желудок! Я не знаю! — Снейп всё ещё молчал, и я вытянул палец, с ухмылкой наставив его на кривящегося слизеринца, — но если мои догадки верны…  — …то мне придётся признать существование у гриффиндорцев мозга? — издевательски оборвал меня Снейп. Он оживился, даже слегка расправил плечи и сделал ко мне полшага. Глядя свысока, с расстановкой и большим удовольствием проронил: — Ну… как-то ты и твои дружки втираете очки девушкам и профессорам на счёт своей гениальности, хотя это скорее говорит об отсутствии мозгов у тех, кто на это ведётся… И хотя мысль, высказанная им, была ясна, Снейп будто внезапно прервался на полуслове. Он стиснул зубы, силой прерывая идущий из него поток оскорблений в мой адрес и адрес всего мира. Снова повернулся ко мне боком — лицом к унылому книжному стеллажу — и, глядя перед собой, добавил тише, со злой усмешкой, похожей на какое-то судорожное движение лицевых мышц:  — Надо же, ты заделался Шерлоком Холмсом? А кто вместо доктора Ватсона? Люпин?  — Кем заделался? — переспросил я, — где-то я слышал это… — я собирался задумчиво поскрести голову, но, не доведя руку, резко опустил, хлопнул себя по бедру, — Стой! Не увиливай от ответа! Я возмущённо втягивал воздух. Несколько раз прошёлся от одной стены теплицы до другой, благо это расстояние пересекалось за четыре широких подскакиваюших шага. Не мог стоять на месте. Возмущение мешалось с любопытством и с острым желанием оказаться правым. Может, я действительно поставил перед Снейпом вопрос о своих мыслительных способностях, вопрос о наличии у меня не самых плохих мозгов? Доходя до противоположной стены я обязательно, с нетерпеливым укоризненным ожиданием посматривал на слизеринца, но Снейп всё равно молчал, поджимая губы, переводя взгляд с одной книжки на другую. Через полминуты он наконец-то выбрал из них нужную.  — Если это и так — то что ты предполагаешь — это не должно тебя волновать, — сухо произнёс он, со стуком ставя одну из книг обратно на полку. — Мои дела, какими бы они не были, тебя не касаются. Поищи шарады для разгадывания где-нибудь в другом месте, Блэк. Не глядел на меня и почти повернулся ко мне сутулой спиной. Я пару секунд переваривал его ответ, разочарованно, с присвистом выдохнул. С ненавистью и болью уставился Снейпу в затылок, будто одними глазами мог проломить его. Лучше уж язвительные оскорбления и до костей прожаривающие злостью взгляды, чем такая холодная, как снежная пустыня, отстранённость.  — Ты всегда так: «заткнись», «это не твоё дело», — закипая, передразнил я его (он все ещё стоял с поднятой рукой, будто не мог отодрать пальцы от оказавшейся лишней книги) и, прекратив свои метания по теплице, снова пнул белый экран, — И хоть бы раз сделал так, как я тебе говорю! Я же тебе не враг. Я же не желаю тебе зла…  — Я знаю, — от удивления я даже оставил в покое дьявольские силки. Но, вероятно, их душащие, пахнущие землёй объятия были всё же теплее, чем тихий голос Снейпа: — я знаю, будь твоя воля, я бы ел, спал и совокуплялся с тобой по расписанию, а точнее, по одному твоему желанию! — отвернувшись от стеллажей, так что волосы хлеснули его по лицу, он обвиняюще ткнул в меня волшебной палочкой, — ты мог бы вдоволь потешить своё эго, мог бы хвастаться перед дружками, что ебёшь меня, когда я этого не хотел… я знаю, что твоя любовь... — на этом слове он запнулся и поморщился, — твоё дурацкое поведение закончится, стоит только тебе затащить меня... Тогда ты сможешь всем говорить, что я у тебя вот здесь вот! — сжал другую руку в кулак и далеко выставил его вперёд, показывая и потрясая им, — что я хожу у тебя в строгом ошейнике, то есть… на блядском коротком поводке! Да я скорее сдохну! На последних словах он не сдержался и яростно рассёк воздух палочкой, будто возвёл незримый барьер. С кончика палочки сорвалось несколько красных искр, истаявших в воздухе. Я проследил за искрами расстроенным взглядом. Он не сказал ничего нового. Стоп. Что он только что сказал? Сначала казалось, что вполне может и пронести, ведь Снейп не смотрел на меня, мутным взором высматривая что-то на полу. Он в глубокой тишине смотрел вниз, будто сомневался стоит ли ему теперь, после жарких обличительных речей, смотреть на меня. Но потом, как я не старался, из-под ладони, спешно прижатой ко рту, вырвался сдавленный хрюк. И Снейп тут же позабыл про пол и недоумённо уставился на меня.  — Что? Но я не мог ему ответить, я не мог на него смотреть без того, чтобы вновь не скрючиваться в приступе хрюканья, сопенья и кашля, в котором безошибочно угадывался смех. Я клял своё воображение. Ох, да. Я живо представил себя на фоне красных приглушённых ламп, в чёрном латексном костюме и высоких красных сапогах на каблуке. С наручниками на поясе, со стеком в одной руке и с поводком — в другой. А на конце поводка, одетый в один только в кожаный ошейник с шипами и заклёпками, сидел у моих ног, у этих остроносых и хищных, как перец, фееричных сапог… Снейп покраснел от злости и вновь направил на меня палочку, уже всерьёз.  — Что смешного, придурок?! — громко спросил он, не двигаясь с места, но до белизны пальцев сжимая палочку, — Я не прав?! Он едва не топал от ярости ногами, и, судя по выражению лица, был готов в действительности располовинить меня каким-нибудь изуверским заклинанием. Я, беззвучно трясясь, умоляюще поднял руку.  — Поводок? Ошейник? Ого… — наконец, выдавил из себя, снова хрюкнул, поперхнулся. Погрозил ему пальцем и слабым, сиплым голосом воскликнул, страдальчески прижимая вторую руку к рёбрам: — Теперь-то я знаю, какие у тебя тайные фантазии, Снейп! Я ещё пытался отфыркаться и прекратить тренировать пресс (ох уж эти красные сапоги), когда услышал «ебучий Блэк» на утомлённом выдохе, шуршание плаща и быстрые шаги мимо. Снейп нашёл нужную книгу и больше ему в этой теплице нечего было делать — он собирался уйти отсюда, в том числе и от моих «дурацких шуточек». Он уже открывал дверь, когда я обогнал его и собственной спиной загородил выход. Я захлопнул дверь, а потом развернулся к нему лицом и для надёжности упёрся рукой об косяк. Мы молча, с каким-то безумным упорством мерились силой взгляда, будто на кону стояло что-то большее, чем титул владельца самых редко моргающих глаз Хогвартса, но потом какая-то мысль пришла Снейпу в голову — видимо, очень волнующая, судя по тому, как участилось его дыхание — и он через несколько секунд обдумывания тихо произнёс:  — Что бы ты не задумал, Блэк, лучше отойди от двери. Я не… — он поднял палочку на уровень лица и скривил рот, будто раскусил что-то очень кислое, глаза его сощурились, а нижняя челюсть напряглась, — …не хочу в Азкабан за убийство, но если ты меня вынудишь… — Устроим магическую дуэль, Снейп, или лучше просто мордобой без оружия, — возбуждённо перебил Северуса я и хлопнул его по руке выше локтя, заставив пошатнуться и сбиться с серьёзного настроя. — Тебе же хочется выпустить пар? Хочется мне врезать, извалять меня в снегу… Я всё ещё был на взводе. Говоря эти слова, я чувствовал, что огонь моей злости и моего разочарования превращается в иное пламя. Каким-то чудом я ещё удерживался оттого, чтобы не вжать Снейпа в стену рядом с дверью, не врезаться в него всем телом, грудью, бёдрами и коленями, так чтобы между нами не осталось холодного воздуха, вообще никакого воздуха.  — Заткнись… — Снейп поморщился и, перестав буравить смертельно-сосредоточенным взглядом огненного льва на моей груди и поднял подозрительные и довольно удивлённые глаза. Встретившись со мной взглядом, он, кажется, мгновенно разгадал мои обрывочные мысли и намерения. Изобразил на лице сильнейшее отвращение, поспешно отступил на шаг, — хватит! Ты оглох?! Я сказал, хва… Он угрожающе направил палочку, но меня уже несло, как несёт по воздуху метлу, лишённую управления.  — Я же не слепой, Северус, — проникновенно заговорил я, слегка наклоняясь. Я пытался взять Снейпа за руку, но он, не спуская с меня настороженных придирчивых глаз, быстро спрятал её за спину. Я не дал ему сказать что-то существенно гадкое на счёт моей неудавшейся попытки, продолжил говорить как ни в чём не бывало: — Я же вижу как ты зашиваешься. Тебе нужен кто-то с кем ты мог бы расслабиться, отвлечься от этой бесконечной учёбы, книжек, снобов-однокурсников и вот тут… — я сделал лёгкую паузу, справляясь с непривычным волнением, от которого исчезало дыханье, а голос становился сиплым, и ткнул себя большим пальцем в грудь, — …тебе нужен я. Снейп, неразборчиво шипя ругательства, целил палочкой мне в лицо, хотя единственное, что могло бы меня заткнуть, это долгий страстный поцелуй. — Я нужен тебе, — с чувством повторил я, невольно прилипая взглядом к бледным скорбно кривящимся губам. И ещё раз повторил, потому что мне понравилось, как это прозвучало и как сглотнул при этих словах Северус: — Я нужен тебе. А зачем ещё заводят отношения, кроме как для того, чтобы хорошенько повеселиться?! — Ошибаешься, как всегда. Их заводят, чтобы управлять кем-то и заставлять людей делать то, что им не хочется, а то что ты говоришь — это чушь, чушь и ещё раз чушь! — злым полушёпотом выпалил Снейп, он бешено повращал глазами и добавил странным тоном, — Может, кому-то это и нравится, иначе зачем люди женятся и выходят замуж… — он взглянул на книгу в руках. А потом что-то изменилось, и он прекратил часто и горячо дышать мне в лицо, медленно отстранился и даже немного отвёл палочку в сторону. Распрямился.  — Ты закончил? — Снейп решительно взялся за ручку двери, буркнул уже обычным сдержанно-неприязненным тоном, — Отойди с дороги! Нас уже могут искать… Этот презрительный тон и брошенный искоса взгляд подействовали на меня как ведро холодной воды. Внутренне содрогаясь, я не глядя убрал руку с косяка. Но, опомнившись, тут же вернул её обратно, только Снейп начал открывать дверь. Парень дёрнулся от резкого движения, от хлопка ладони о дерево. Он повернулся ко мне с поднятыми бровями, приоткрытым ртом и явным намерением процедить что-то резкое, но не успел.  — Ты сказал, что отношения, это когда кто-то заставляет другого что-то делать, что ему самому не нравится? — быстро переспросил я, хватаясь за соломинку, чувствуя, как дрожь проходит по всему телу. И снова, как при разговоре о библиотеке, во взгляде Снейпа мелькнуло какое-то чувство, похожее сразу на интерес, опаску и неудовольствие. Но теперь мне было не до загадок тёмных глаз слизеринца — я пытался справиться с собственным языком. Наконец, я с трудом произнёс, слишком серьёзно, хотя и пытался улыбаться, будто бы это была всего лишь шутка: — Тогда заставь меня что-то сделать, Снейп! Где твоя пресловутая слизеринская расчётливость? Усилием воли выкинул из головы мысли о недавнем фиаско с прыжками вокруг дерева (правда, они — эти мысли, как и желание сдохнуть или хотя бы стереть себе память — вернутся, конечно, в самый неподходящий момент. В два часа ночи, например, или посреди урока Трансфигурации). Дальше все пошло легче, хотя пронзительный и слегка растерянный взгляд Снейпа заставлял язык заплетаться, как у пьяного: — За тобой, смею заметить, сейчас волочится довольно симпатичный и талантливый гриффиндорец. А то что я талантливый это признаёт даже моя мамочка! — на слове «мамочка» рука пошла резко вверх, изобразив растопыренной ладонью что-то вроде паука над нашими со Снейпом головами. Я воодушевлённо проговорил: — А ведь это идея. Я ведь и правда могу что-то сделать для тебя… Наверное так в древние времена соблазнял первых людей дьявол. Только, не смотря на то, что губы Снейпа в какой-то момент дрогнули, будто он хотел улыбнуться, дьяволом тут оказался не я. — Да, да, ты предлагал золотой котёл, в замен тобой же испорченного, Блэк. Я помню. Твою — очень по-гриффиндорски — попытку купить меня. Желчно усмехаясь, Северус отмахнулся от моих вымученных слов и жаркого нелепого смущения. Он абсолютно не хотел меня слушать, не хотел продолжать разговор и вышел, оставив меня обтекать. На этот раз я не смог его удержать. Очень неприятное чувство. Я переживал этот удар, пустыми глазами уставясь на то место, где только что на ненавистных узких плечах наблюдалась ненавистная грязная голова. Для меня эти галлеоновы горы не ценнее снега, хотя в глубине души я и считал их некоторой компенсацией от лица судьбы за общение с «приятными» родственниками. Но Снейп, видимо, думает, что деньги и пресловутые золотые котлы — единственная причина со мной связываться. Что без золотого моря в сейфе во мне нет ничего особенного. А это не так. Не так, клянусь. И он полагает, что я действительно воспользовался бы деньгами родителей как аргументом, чтобы затащить его в постель? Да это самый зашкварный аргумент! Зашкварнее только, если б я подкатил к нему с полным списком своих исключительно чистокровных предков. Может, для Снейпа это нормально, но иногда он всерьёз напоминает мне мою мамочку. И я как-то резко вспоминаю почему на дух не переношу слизеринцев. Вылетел из теплицы на крыльях жажды отмщения. Нюниус был уже в десяти шагах от меня, мельком обернулся с взволнованным лицом, услышав хруст снега за спиной, и ускорился, топча сугробы, утопая в них. Но, хотя наша теплица, в ранних сумерках бросающая на снег тёплые оранжево-жёлтые полосы, была уже в зоне видимости, далеко убежать ему не удалось. Мои намерения сложно было назвать мирными.  — Я надеялся, что ты придумаешь что-то получше золотого котла! — крикнул я ему в спину, догоняя. — Я думал, будешь требовать прибить Джеймса. Или…хм, заставишь попросить Макгонагалл показать её пушистую киску! Мы шли быстрым шагом, уже почти вровень. Я не был уверен, слушал ли Снейп меня вообще, но, когда я, вынимая палочку, ворчливо произнёс последние слова, он будто бы замешкался, будто хотел изумлённо посмотреть на меня. Я схватил его за локоть, разворачивая к себе лицом, и почувствовал, как Нюниус вздрогнул. Он быстро взмахнул палочкой, но я уже достал свою и гаркнул в сосредоточенное лицо:  — Экспеллиармус! Чёрная палочка, обдав меня струей тепла, вырвалась из кулака, улетев в снег. С такою же скоростью округлились глаза у Снейпа.  — Я думал…  — Что ты думал?! Моя палочка! Блять! Я не буду говорить с тобой без палочки! Отпусти меня! — возмущённо заверещал Снейп, пытаясь вырваться без магии. — А ну пусти меня! Пусти! Пу… Пусти! Меня! Сук… Забившись, он несколько раз попытался стряхнуть мою хватку, но я держался за него как охотник, обнаруживший хвост из игроков противника — за квоффл.  — Я думал, может, ты подвесишь меня вверх тормашками и будешь тыкать меня своей палочкой! — упрямо проревел, протараторил я в холодное ухо, издеваясь и что есть сил подтягивая Снейпа к себе (он наступил мне на ногу и, наконец, влетел в меня всей массой). И начал с яростью тыкать в него своей собственной палочкой в бока и спину, во всё, что он подставлял, пытаясь выдрать свой локоть, — Вот так! Вот так! Он пытался пнуть меня, но запутался в полах мантии и плаща. Не без моей помощи. Я охнул — Снейп с глухим звуком треснул меня головой в челюсть. Это не тянуло на полноценную драку. Мне безумно хотелось сделать ему подножку и повалить его, вырывающегося и запыхавшегося на снег, а дальше… Снейп зашипел, когда моя палочка в очередной раз не слабо ткнулась ему в ребро и, извернувшись, схватил её.  — Хватит! Прекрати! — выкрикнул он, брызгая в лицо слюной, — чего смешного?! Убери от меня свои вонючие клешни! Но я ничего ему не ответил, по инерции продолжая скалиться ушибленными губами. Локоть мгновение назад вылетел у меня из пальцев, оставив приятное ощущение бьющегося по тканью мускула, но теперь не я, а Снейп держал меня. Вернее его рука крепко удерживала мою волшебную палочку. Я со странным чувством смотрел на древко, зажатое в мелко дрожащем от напряжения кулаке. Мы оба смотрели вниз, пытаясь отдышаться. Вокруг удивительно беззвучно, после криков и шума, падал снег. Волшебная палочка довольно интимная вещь — я не мог не думать об этом. Дыхание не восстанавливалось, сердце выколачивало невероятные танцевальные ритмы в грудной клетке. Я не дал себе до конца смутиться, потому что уже не раз смущался сегодня и, хмыкнув, двинул палочку вперёд. Сквозь сжатую руку Снейпа, имитируя половой акт, вплоть до того момента, как наши со Снейпом горячие руки не соприкоснулись. Кончик палочки вновь уколол его в живот, а меня будто молнией шибануло. И, видимо, выражение моего лица меня выдало, потому что, как только я попытался повторить «заход» Снейп издал умирающий звук и отдёрнул руку. Отступая, он кривился, пялился в сторону и вытирал руку о плащ. Я смотрел на собственную палочку, согретую теплом Северуса, слегка влажная и липкая от его потной ладони. — У меня есть и другая…хм… палка. Не менее волшебная… Жаль, ты не хочешь потрогать заодно и её, — пробормотал я. Снейп, чередой осторожных колючих взглядов выяснив, что свободен, а я больше не пытаюсь сломать свой волшебный инструмент о его костлявое тело, подобрал злосчастный справочник по азиатским растениям, наклонился над сугробом, куда улетела его собственная волшебная палочка. Я некоторое время смотрел на ползущее по свежей белизне тёмное и бесформенное пятно его плаща, прислушиваясь к хрусту снега, потёр нос и сделал пару шагов в его сторону. И тут же Снейп направил на меня палочку  — Не прикасайся ко мне, — угрожающе выпалил он, оставаясь в полусогнутом оборонительном положении, взвинченный, с ярким, цепляющим глаз румянцем на щеках и покрасневшими от холода руками. Потом подумал и добавил: — даже не двигайся. Стой на месте.  — Да ладно. Может мне ещё и не дышать? — презрительно фыркнул я, скрещивая руки на груди. — Я всего лишь потыкал тебя немного, синяков даже небось не останется. Оглядел его. Губы невольно складывались в усмешку, от которой Снейп хмыкал, морщился и слабо краснел. Сам же меня раздразнил, своей холодностью, долгими непонятными взглядами и снова выбешивающей холодностью, и язвительными замечаниями, а теперь говорит всё? Остынь? Марш в свою комнату! И даже оставит в наказание без сладкого. Без поцелуя. Переведя взгляд на освещённую теплицу, я играючи поднял ногу и сделал небольшой шаг вперёд.  — Не подходи! Тебе говорят, не подходи! — глухо и зло процедил Северус. Из его палочки вновь с шипением полетели искры, словно маленький красный фейерверк. Снейп распрямился, вытягивая палочку перед собой. В сомнении потерзав зубами нижнюю губу, он сдвинул брови и произнёс, чуть громче, поймав мой взгляд: — Блэк, я не шучу, что…  — Хорошо! — я живо кивнул, не дослушав. Я догадался, что он собирается сказать. От его голоса несло холодом, чавканием дьявольских силков и обещанием мучительной смерти. Снейп с болезненным вниманием взглянул на палочку в моей руке. Но вместо того, чтобы воспользоваться ей, я выбросил её. Она, крутясь, по короткой дуге полетела в сторону. Поднял руки, ладонями к слизеринцу. — Я стою. Но ты же видишь, что я безоружен? Ты что же, нападёшь на безоружного? Снейпа это не успокоило, ни мои вкрадчивые слова, ни моё демонстративное расставание с палочкой. Последнее, наверное, его скорее даже больше насторожило, чем успокоило. И пока он раздумывал над этой ситуацией, переводя недоумённый взгляд с невинно улыбающегося меня на торчащую из сугроба палочку и обратно, я сделал ещё один маленький, малюсенький шаг. Хрустнул снег, Снейп впился в мои ноги бешеным взглядом, отводя вооружённую руку чуть назад для хлёсткого свистящего взмаха, и не знаю, что бы вышло из этого, если б в этот момент вдалеке не скрипнула дверь теплицы. Хотя вход находился с другого бока теплицы, и нельзя было видеть, кто вышел или вошёл, Снейп, нервно шмыгнув носом, на секунду отвлёкся, повернул голову. Этого хватило, чтобы я, скакнув через сугробы, приблизился к нему вплотную. Схватил его за плечи, притянул его — вялого, не сопротивляющегося — к себе, грудь в грудь.  — Ах ты сволочь! — заорал Снейп, отшатываясь, и тут же закрыл себе рот ладонью. Боялся, что услышат? Одна рука всё же осталась у него на плече. Вцепившись в плечо, я попытался удержать Северуса, быстро просунул другую руку под его локтем и вжал свою ладонь в поясницу, вновь притягивая. И настойчиво потянулся к мокрым и неподвижным, как дохлая рыба, губам, словно красная герань в горшке — к солнечному свету. Преградой стала воткнутая в горло палочка. Я застыл в стремлении крепче обнять Северуса, не в силах уничтожить оставшееся маленькое расстояние между нами. — Если… — он секунду испуганно смотрел на меня, потом снова шумно втянул носом воздух, — если я сказал «стой на месте» — это значит «стой на месте», а не что-то другое, Блэк, но ты настолько безмозгл… В глазах стремительно мутилось, будто мир засасывало в чёрные и блестящие близкие зрачки. Я убрал руку с плеча, дотронулся до своей шеи, пытаясь сделать вдох. Поскрёб по коже ногтями и стиснул зубы в вымученной ухмылке. Второй рукой, лежащей на пояснице Северуса, смял его мантию. На моей шее будто всё туже и туже сжимался ошейник… Ошейник? Вероятно, я слегка ошибся, и в своих фантазиях Снейп со стеком или плетью в руках представлял исключительно себя. И почему я думаю о такой ерунде, когда меня пытаются задушить? — Не переходи границы, не доводи всё до… я вовсе не шучу: ты можешь сдохнуть, ты же не бессмертный, в конце концов, а у меня хватит сил… — саркастически медленно шипел — выплёвывал из себя — Снейп, переводя взгляд с моих зубов на выпученные глаза, — То, что я терплю твои «ухаживания», нелепые, раздражающие, приносящие проблемы выходки — ничего не значит. Даже не думай, что мне это нравится! Я просто… ещё не придумал, как от них избавиться раз и навсегда! Но когда я найду способ… Я должен был бояться. Но острый, как край пергамента, страх того, что человек, который люто, люто меня ненавидит, исполнит своё смертельное обещание невероятным образом превращался в нестерпимое вожделение. Я из последних сил напрягал запутавшиеся в мантии слизеринца пальцы. Снейп, щеголявший очень серьёзным лицом, замолчал и напоследок ткнул палочкой мне в горло, без всякой магии. Будто мстя, за то, что я минут пять назад пытался взбить его, как пуховую подушку. Палочку он не опустил, некоторое время молча, жадно наблюдал за тем, как я делаю судорожные вздохи, свободно наполняю уже задёргавшиеся в панике лёгкие, удерживая головокружение и подступившую к горлу желчь. Так же жадно, как он на моё растерянное лицо, я смотрел на свою палочку, когда втискивал её в ладонь слизеринца, воображая на её месте член. Но прежде, чем я окончательно пришёл в себя, он палочку убрал и, круто развернувшись, сорвался с места. Мантия змеёй выскользнула из пальцев. Я потёр шею, с трудом сглатывая, будто всё ещё чувствовал удавку и оторвал глаза от удаляющейся фигуры, начал искать свою волшебную палочку. Поморщившись, вытащил её из сугроба, зачерпнув снега. И не смог удержать смешка, который, правда, прозвучал хрипло и зловеще. Снейп рысцой спешил к теплице. Убегал, улепётывал, усвистывал, только что полы мантии для удобства не задрал — обе руки заняты были, в одной — палочка, в другой — книжка, желая оставить за собой последнее слово. Сделать вид, будто бы я испугался его заклятия, свистящего шипа и сдвинутых бровей. Нет, если не поваляю этого «неприступного красавца» в снегу, не запихну ему за шиворот сотню рассыпчатых холодных комков, то хоть шепну на ухо: «как же сладко будет тебя выебать в конце концов». И пусть он потом даже круциатус на меня насылает! Снейп снова обернулся, наученный прошлым опытом постоянно оборачиваться. Его лицо было бледным и издёрганным. Последнее чего он хотел — это чтобы я приблизился к нему. Всё равно — сгорал ли я от желания его ударить или заговорить с ним. Наверное, он бы, в конце концов, убежал от меня и скрылся за дверью теплицы, спрятался среди шумной толпы учеников, в надежде, что я не стану делать ничего странного перед однокурсниками и профессором. А может, он решил бы драться и силой заставить меня отступить. Но когда я, пересекая сугробы, подбежал на расстояние, достаточное для прицельного пинка, случилось нечто непредвиденное. Я вдруг понял, что мои ноги разъезжаются, а Снейп, шумно дыша и пытаясь исполнить что-то наподобие канкана, попятился и прижался ко мне жёсткой спиной. Эти события, однако, имели объяснение — под слоем свежего рассыпчатого снега прятался ровный, как стол, лёд. Я бы возгордился собой и, несомненно помог бы Снейпу, так трогательно, хотя и не по своей воле, облокотившемуся на меня, устоять, обнял бы его за пояс и за грудь. Но стоило мне подумать об этом, как меня резко повело, и, бессильно взмахнув руками, я грохнулся на лёд. Какое-то время я не слышал ничего, кроме оглушительного звона рождественских колокольчиков, потом почувствовал боль в локте, и одновременно появилось ощущение просачивающегося через мантию холода. А потом до моего слуха добрался пронзительный возглас:  — …кого хрена ты лыбишься?! — не дождавшись ответа, Снейп с оскорблённым рявком вырвал из моей руки край своего плаща. Видимо, я машинался вцепился в него, когда падал. От этих слов, от обиженого тона Северуса, от того, с какой спешкой он разыскал книжку и палочку, на коленях елозя по льду, а по большей части от того, что я был безумно влюблен в самого загадочного ученика Хогвартса и того, что этот человек знал про мои чувства и ежесекундно испытывал их на себе — от всего этого я действительно разулыбался.  — Чего ты на меня взъелся?! — произнёс я, разъехавшимися в ослепительном оскале, губами, — Я же не специально! Снейп, с выражением отвращения на лице, тщательно отряхнул обложку от снега, а вдруг потом ударил кулаком по льду.  — Поттер, гребанный Поттер, чтоб он сдох… — разобрал его полное отчаяния и ненависти шипение. Я громко вздохнул.  — Он не ради тебя это сделал, — теперь уже я вооружился обиженным тоном, глядя на донельзя исказившееся лицо Северуса за занавесью слегка обснеженных волос, — а ради Мальсибера и Булстроуда! А, честно говоря, Джеймс сделал это — наколдовал несколько дней назад ледяную дорожку — для Эванс. Для того, чтобы она начала ругать его, тряся огненной шевелюрой, (хотя покажите мне правило, в котором говориться, что нельзя в Хогвартсе пользоваться заклинаниями, создающими лёд?) и одновременно пыталась не расхохотаться, глядя, как заносчивые слизеринцы, считающие ниже своего достоинства иметь дело с магглокровной волшебницей, как мячики, катятся под гору. Снейп, как мне показалось, снова обратился к своей любимой тактике доведения меня до белого каления, то есть игнорированию моего существования. Не говоря больше ни слова, он осторожно поднялся. Я смотрел на исчезающие в воздухе бурные кудрявые облачка — доказательство того, что, несмотря на молчаливые старания Снейпа, я всё же существовал и, не будучи призраком, состоял из плоти, крови и магии. Я опомнился, когда Снейп замаячил передо мной высокой чёрной башней с книжкой под мышкой, и тоже, оскальзываясь, начал подниматься. Думал о тех злых и соблазнительных идеях, которые приходили мне в голову, когда я дышал в спину убегающему парню, о целом горбе из жгучего снега, запихнутого ему под мантию. Я ещё стоял на полусогнутых, уперев руки в колени, пытаясь удержать шаткое выскальзывающее из-под ног равновесие, как вдруг сильный удар заставил меня повалиться на бок.  — Эй! — возмущённо воскликнул, садясь на лёд, стряхнул с ладоней налипший снег и едва успел перехватить кулак с зажатой палочкой, направленный мне в лицо, — эй! Эй! Ух ты! — прозвучало уже недоумённо, — Ты что, решил-таки подраться со мной?! Я порядком развеселился и, рассмеявшись (все ещё зловеще), положил мокрую ладонь на горячее, сделанное из каменных жил запястье — левой рукой Северус схватил меня за грудки, а книжка упала мне на колени. Уловил дикий бешеный блеск в вытаращенных глазах слизеринца. Снейп, хрипло дыша, поджимал в напряжении губы. Навалившись всем весом, он непрестанно вдавливал кулак мне ладонь, надеясь добраться-таки до моего лица. Сломать мне, к примеру, нос. Но я не успел переложить руки, чтобы мягко уронить слизеринца на спину и подмять его под себя — в следующее мгновение он ослабил хватку и резко отскочил, будто испугавшись своих действий. Оставил пустыми мои руки и смятой — мантию на груди. И что это было? Я повертел в руках книжонку и поднял на Снейпа вопрошающие глаза. Он сделал несколько неверных шагов назад, вслепую, и остановился, набычившись, глядел на меня. Смотрел недоброжелательно, грустно и пламенно, но, вроде, снова бросаться не собирался.  — Ты ничего не забыл? — подавив ухмылку, спросил я и помахал книжкой. Снейп передёрнул плечами, глянул в сторону, и, видимо, решив сделать вид, будто и не было никакой попытки разукрасить гриффиндорское хлебало фиолетовым цветом, подошёл ко мне, медленно и осторожно ступая по льду. Подходя, он то и дело скашивал глаза на мои ноги, освобождённые задравшейся выше колен мантией. Наверно думал, что я вот-вот сделаю ему подножку. Но когда я понял, что он так думает, это желание моментально пропало. Мне-то не хотелось быть настолько предсказуемым. Я и книгу ему собирался отдать без всяких фокусов, вроде прилипших пальцев и неожиданных рывков. И Снейп вроде уже тянулся к ней, когда передумал, вернее подумал ещё об одной вещи. Глаза перестали следить за моими ботинками, остекленели, рука замерла в дюйме от корешка книги. Снейп пошевелил пальцами, будто что-то пытался ухватить, а потом опустил руку и отчётливо, с гневом и издёвкой выпалил:  — Ну. Давай, Блэк. Скажи мне, что ты заставишь Поттера отвалить от Лили! — ватная тишина, язык, тревожно скользнувший по бледным губам, нечитаемый взгляд, вырванная из руки книга, — Нет, не можешь. Ничего ты не можешь! Он резко развернулся, усмехаясь, и, уже не оборачивался до самой теплицы. Даже когда я спешно заскрипел снегом за его спиной — не обернулся. Как же сладко будет… Оставалось всего несколько шагов по холодному воздуху, а дальше — снова надышанная пахнущая землёй духота, вялые однокурсники, бодрый голос профессора, ленивый вальяжный Джеймс с тёплыми боками и тяжестью руки на загривке. Я плёлся чуть позади, потирая замёрзшие руки, все время порываясь догнать слизеринца, но почему-то не решался. Это бесило, конечно. Казалось, он всё ещё усмехается, неискренно, с какой-то страшной и неприятной бравадой, как чёртова пластмассовая кукла. Но на самом деле, Снейп, небось, был озабочен тем, что это будет выглядеть очень подозрительно — если мы войдём в теплицу вместе. А по мне, так подумают максимум, что мы снова орали друг на друга. Во мне скрежетало какое-то чувство, от которого я мрачно смотрел на яркие отсветы факелов, с остервенением тёр подбородок. Вот и вход в теплицу, истоптанный грязный снег перед дверью. Вот и…  — Честно говоря… я тоже не восторге, — наконец, пробурчал я в спину Снейпу, со злостью, без смеха. — Я не в восторге от того, что Джеймс влюбился в эту борзую, много думающую о себе зануду. Снейп запнулся, и я через несколько секунд поравнялся с ним, с мучительным ожиданием заглянул в сердитое напряжённое лицо. Мои слова должны были как-то подействовать на Снейпа, но чем дольше длилась странная звенящая пауза, тем сильнее я жалел о сказанном.  — Знаешь что, Блэк… — протянул он, тоном, ясно дающим понять, что он с большим удовольствием снова попытался бы меня ударить или задушить. Снейп слегка повернулся ко мне. Но я так и не узнал, что я, по мнению Северуса, знаю — дверь теплицы скрипнула, и оттуда вышел Маклагген, принеся с собой тёплый воздух и гомон голосов. Он почти сразу заметил нас и замер в нерешительности. Снейп поднял руки, ударил по мантии, сбивая снег и делая вид, что именно для этого задержался. Потом, когда Маклагген отмер и отошел от двери на приличное расстояние, он без промедления сорвался с места и, стукнув дверью, скрылся в освещённом квадрате входа, выдав новую порцию тепла и шума. Наверное, его, посланного за справочником, уже потеряли. Маклагген проследил за ним глазами, вернулся взглядом ко мне, но не нашёлся что мне сказать. После некоторого весьма неловкого молчания он с довольно озабоченным лицом потрусил по тропинке в замок. Я постоял ещё какое-то время перед дверью, без энтузиазма стряхивая снег, а потом всё же последовал за Снейпом в теплицу.