Самое настоящее проклятие

«Я знаю, кто ты! Ты сын этих Снейпов. Они живут у реки, в Паучьем тупике!» Меня настигала гудящая, ослепительная мешанина воспоминаний, кадров моей дерьмовой жизни. Нескончаемым, грязным, как вьющаяся между замусоренных берегов речка, потоком она проникла в уши, глаза. Цветом, шуршанием, запахом «зимних» штанов — бывших отцовских брюк — уродских, как обоссаный снег или смятая пачка сока с липкими рыжими поддтёками на картоне. «Уходи отсюда, мальчик, если не собираешься ничего покупать.» «Ну и что в нём хорошего, полукровка и некрасивый к тому же.» На самом деле я всегда знал, что чем-то хуже других. Не то чтобы в действительности «проклят судьбой», вряд ли высшим силам есть какое-либо дело до одного мелкого юнца со Слизерина, но… кажется, только я появился на свет, а меня уже ждала эта ужасная в коричневую полоску блузка. Измочаленные складки жабо ухмылялись моей беспомощности. Белые нитки, оставшиеся от кружевных манжет мерзко покачивались. Можно, конечно, углядеть в этом злой рок, действие несчастливой звезды (какой бы скверной двусмысленностью это не звучало в данной ситуации). Но к чёрту причины. Сейчас, прямо в этот момент, то, что всегда вызывало болезненное умирающее ощущение в области груди, внезапно заставило кровь заиграть сильнее и отчаяннее.  — Я не... грязь. Нет. Я выжил… Худая мышь в горящем колесе, единственный и бесконечно многократный свидетель собственных мук. «Будто это так сложно — смешать тебя с грязью». Разве что… стулья об стену не швырял — даже не пытался. Всё это горькое, как трава — старательно зажёванное памятью — вдруг стало таким важным. — …в этом аду. — С трудом разжал челюсти, чувствуя как тошнотворная, нервная краска заливает лицо (пусть даже её можно было сейчас принять за признак гнева): — не смей так говорить обо мне, ты, ублюдок. В чём ты меня можешь обвинять?! Ты! Блэк перестал получать удовольствие — самозабвенно почёсывать икру ноги носком ботинка, заложив руки за спину и запрокинув лицо к высокому потолку. И уставился на меня, на моё бесконечное презрение. Я не смог бы его спрятать, даже искренне пожелай этого — но я и не пытался. Я в кои-то веки был уверен в своём лице, в правильности его выражения. Чувствовал удовлетворение… — Заносчивая мразь, поехавший мудак, все будто ослепли… …хотя моё превосходство, несомненно, было хрупким, как прозрачный осенний лёд.  — Настучал, спалил, заложил, подставил — называй как хочешь! Ты что думаешь, что я хоть раз пожалел об этом? Думаешь, я захочу извиниться? Совсем дурак? — дико хотелось вздёрнуть подбородок выше, ещё выше и резко, до невнятной боли в шейных позвонках и черноты зрения. Я продолжал направлять волшебную палочку прямо в ему лоб, почти подцепляя прилипший к потной коже завиток. — О, серьёзно, ты так орёшь, что я скоро оглохну! Но это всё... доказательство, что я всё ещё в состоянии что-то сделать тебе, правда? Блэк не отвечал и не улыбался — капельки на верхней губе оставались неподвижными и желтовато блестели в тусклом свете — просто смотрел. Пожалуй, слегка удивлённо — эмоции так живо и ясно отражались в его глазах, во всей мимике его лица, что это доставляло некоторое неудобство.  — Гляди… я в этой чёртовой жизни даже обошёлся без команды жополизов и педрил-подпевал. Вот пример человека, которого это дерьмо не затронуло… или же почти не затронуло — его это всё горькое, комковатое, как прокисшее молоко. Он же псих, реально двинутый.  — Эй! Это не так работает Снейп! — он всё-таки прервал мою тираду, справившись, наконец, удивлением, яростно и громко: — Всё не так! Да я, да за своих друзей… — не договорил. Я почти видел, как ему в голову врезалась какая мысль. Серые глаза распахнулись, ухватывая больше отблесков. Он неожиданно придвинулся, так что мне пришлось отвести локоть. Я почти уверен, что в этот момент он за спиной поудобнее укладывает палочку в ладони. — Ты назвал меня педрилой-подпевалой? — прищурившись, наклонил голову на бок, но прилипшие ко лбу и вискам пряди остались на месте, — но разве ты что-то знаешь о дружбе? Эванс, сам понимаешь, не в счёт! Видимо, это был риторический вопрос. Он выпрямился с довольно надменным видом. Я секунды две смотрел как исчезает белёсый след на коже. Мне показалось, что я готов на всё, чтобы палочка больше не задевала его волосы. Мелькнуло: Поттер резко зарывается Люпину в волосы, от затылка, так что тыльная сторона ладони совсем скрывается за пышными русыми вихрами. Второй рукой, согнув её в локте он притягивает за шею Блэка, почти виснет на нём, упирается лбом ему в мантию, безуспешно пытаясь сдержать хохот… Случайное, бесцветное воспоминание. Палочка резко убралась с его лба и, взвизгнув по воротнику рубашки, ткнулась ему в плечо, так что мантия слегка пошла складками.  — Я по уши в дерьме выживу. Но, конечно, ты можешь это проверить — кто я такой, чтоб тебя останавливать? — проговорил почти спокойно, но потом отвёл глаза, не в силах выкинуть из головы мрачные мысли, — ты ведь хочешь этого? Признайся. Хочешь проверить меня на прочность?! Это было небезопасно — начать внезапно разглядывать каменную кладку серой стены — даже с учётом того, что я держал Блэка на прицеле. Конечно, я не собирался долго думать почему он ведёт себя как ебанутый говнюк — у носорога плохое зрение, но при его массе, это не его проблемы. Однако сердце продолжало бухать в ушах, а на губах несколько секунд дрожала предательская усмешка, оставившая после себя мерзкий привкус. — Угрожай сколько угодно, это бесполезно… Думаешь… что теперь твои жалкие игры могут загнать меня в угол? Я вижу тебя и твоё ублюдочное нутро насквозь. Где-то наверху прозвучал колокол, возвещающий конец занятия. Казалось, дрожь пошла через всю громаду замка — скорей всего не обошлось без магии, помогающей доносить металлический, уходящий в недосягаемые высоты звук до самого укромных уголков. Услышал движение воздуха и почему-то с невероятной чёткостью представил себе, как раздулись красноватые от морозца ноздри гриффиндорца. Может, он понял, насколько отвратительно и нелепо выглядит его затея (я хочу думать, что она выглядит нелепо, а не устрашающе). Или (я смутно опознал, что второе было бы приятней) он вспомнил о том, что я всё-таки прижучил его. Один этот факт должен причинять нестерпимую боль раздутому, размером с аэростат самомнению Блэка, и не его заслуга, что он выкрутился. Я был острой костью в горле, не дающей дышать свободно, смеяться, жить. От этих несомненно приятных мыслей спину тянуло волной лёгких липких мурашек, а потом к чему-то вспомнились долгие тоскливые взгляды, которые гриффиндорец бросал на меня из-за своего котла. Я поджал от усилия губы, буквально ввинчивая палочку в напрягшееся тело Блэка — попытка напомнить об ещё одном фиаско, весьма жалкая. Мысли никак не связывались. Я скользнул взглядом по его шее, тонкая царапина от ножа выглядела совершенно безобидно, легкомысленно. Раздраженно выбросил это — нечто неуместное и мерзкое — из головы и поспешил договорить:  — Вероятно мне стоит гордиться, что я довёл тебя до такого… Бормоча (честно говоря, мною уже начинало завладевать то неприятное скребущее чувство, которое возникает, когда много говоришь в ярости и не следишь за своим языком), поднял глаза, но не на Блэка, а на свою палочку, упёртую недругу в плечо. Сначала даже не понял, что меня на это сподвигло. Через мгновение Блэк весьма резво отскочил с проглоченным ругательством, заставив меня в который раз проклясть не его самого, но его реакцию. Перед глазами всё ещё стояли два пальца, указательный и средний. Вытянутые, будто в символе «виктория», пальцы, касающиеся чёрного дерева моей палочки. Нет, он не пытался отобрать её у меня — я понял это. Не пытался её сломать. Он просто хотел отодвинуть её от себя со всегдашним выражением глумливой беспечности на лице.  Я едва снова не ударил его заклинанием (хотя не отказался бы, как самый вонючий маггл, впечатать кулак в его скулу) — вскинул руку, надеясь теперь опередить этого насмешливого козла — но где-то за спиной Блэка, резким падением топора разрубая священную безопасную тишину, послышались быстрые шаги и неразборчивые голоса. Тут же им ответил шум с противоположной стороны. Коридор больше не был пуст. — Ты все равно не туда с такой страстью тыкаешься! — возопил Блэк, и мне почудилась в его голосе обида, предвестник новой драки. Холодком пробежала истерическая мысль: я не хочу, чтобы меня и Блэка видели вместе. Я не хочу даже, чтобы кто-то соединил фамилии Снейп и Блэк в одном предложении. — Я имел ввиду не в то плечо, а не то, что ты подумал, — Блэк фыркнул, крутя в пальцах свою палочку. Глядя на неё, хотя бы в самом сердце, хотя бы на короткий миг, но невозможно было не взмолиться Мерлиновым подштанникам, чтобы Блэк уронил её, что б она с сухим звуком стукнулась о каменный пол. — Кстати, Джеймс бы оценил шутку, но только в бреду или обкурившись можно представить, что ты засмеёшься от чего-то подобного! Замок весь оживал, и среди далёкого шума на этажах шаги по коридору просто тонули. Они теперь не звучали пугающе-оглушительно, под самым ухом. Где-то за моей спиной эхом отдавались топот и голоса. Вероятно, у некоторых курсов Слизерина занятия начинались ко второй паре, и вскоре ученики должны были заполнить коридор.  Лихорадочная мысль о нежелательных свидетелях сменилась на более здравую: если нас увидит кто-то из профессоров или старост — вернее не столько нас, сколько разгромленный нами коридор — отработки не избежать. Размышляя об этом, я бросил взгляд на чёрное пятно на полу от промазавшего заклинания. Потом посмотрел на взъерошенного Блэка с чем-то вроде синяка над глазом, там, где я ткнул его палочкой (я, вероятно, выглядел ещё хуже), против воли скосил глаза на плечо гриффиндорца. Хотя он солгал, конечно. Это было не тупое упрямство, я явственно почувствовал дрожь, когда ткнул палочкой, наподобие шпаги. И всё же… Стоит ли сейчас попытаться и кинуть разрезающее заклинание? И вывести на свет: его ложь или мою ошибку.  — На самом деле… это чертовски возбуждает, — быстро выдохнул Блэк, почти неслышно в нарастающем океанической гуле, сделал шаг вперёд, ткнул в меня пальцем — на самом деле в воздух — почти задев эмблему факультета, — когда ты направляешь на меня свою палочку. Хотя и бесит. Мне это нравится настолько же, насколько тебе шарахаться от люмосов. — Избавь меня от своих эротических фантазий, Блэк! — не выдержал я, отстраняясь, — я кто угодно, но не пидор! Прозвучало это вялым сопротивлением — я всё продолжал как наяву слышать треск разрывающейся ткани, перед глазами мелькала белая кожа плеча с длинной глубокой царапиной, покрытой жёсткими уродливыми струпьями… А потом поймал себя, на том, что разглядываю напряжённое лицо гриффиндорца, пытаясь отыскать признаки бессовестной фальши в опущенных уголках рта и страдальчески сдвинутых бровях. Я… не добился, чего хотел. Ради чего не скрылся за надёжными стенами слизеринской гостиной, а остановился, повернулся с поднятой наизготовку палочкой, разбитым о камень кулаком. Я не смог отвязаться от Блэка. Он странно рассмеялся, заводя руку за голову, то ли с намерением дернуть себя за шевелюру на затылке, то ли потереть шею. — Мерлинова борода… Снейп, я действительно взволнован. Хотя ты думаешь, что я вру и специально... но ты таким тоном всё это сейчас говорил, каким только материться, честное слово. Не чтоб щегольнуть, не на людях, а за закрытой дверью. Может даже и в темноте… ну, знаешь, про ад и…  Его прервали вылетевшие из-за поворота…  Сначала вылетел Поттер, впрочем узнал я его не по лицу, а по чёрным вихрам и удивлённому возгласу Блэка: «Джеймс?!» Поттер согнулся пополам, будто бы получил пулю в живот. Поттер бешено крутанулся и едва не врезался в стену.  — Поттер! — завопила Лили, выскакивая следом. Как-то получилось так, что Блэк оказался на её пути, и она с силой налетела на него.  — Упс! — выдавил гриффиндорец, покачнувшись, и схватил девушку за локти, удерживая от падения. Его пальцы небрежно смяли ткань рукавов, обнажив молочно-белые изящные запястья Лили. Я вспомнил, что самым адекватным решением будет убраться отсюда. На секунду я встретился с невидящим взглядом Лили — её мысли были заняты чем-то другим — присел чтобы собрать свои вещи, пока их не затоптали младшекурсники со Слизерина. Мимо меня прошли двое учеников, я не удержался и бросил мимолётный взгляд на Поттера сквозь промежуток между широкими мантиями. Он… что-то спешно прятал в сумку, которую повесил на шею. Он повернулся спиной к Блэку и Лили, но косил на них безумным глазом. Я не мог видеть что именно он прячет, но с большой вероятностью тот же самый предмет он запихал себе под мантию, скрыв от взгляда Лили. Я потерял из виду Блэка и Эванс — впрочем было очевидно, что Блэк специально оказался между Поттером и Лили — как услышал звук пощёчины, потонувший в общем гуле, но достаточно звонкий.  — Думаешь, можешь меня остановить?! Озабоченный! — презрительно отозвалась Лили, проводя ладонями там, где держал её парень. И не обращая на нечленораздельные возмущения от таращившего глаза Блэка подошла к Поттеру: — И что это было?!  — О, Лили… гхм… Эванс… О чём ты? — переспросил Поттер высоким голосом.  — Неблагодарность, везде неблагодарность. Я что лез ей под мантию?! — Как… Как ты здесь появился?! — Лили нахмурилось, но не сердито, а недоумённо, — кажется я… Нет, я уверена, я наткнулась на…  — Я не дал ей упасть! Неблагодарность!  — …пустоту! И я… о… — на на этот раз она увидела меня. — Северус, ты… ты в порядке?  — Эм… — я очнулся, но не сразу нашёлся с ответом. Лили явно догадалась о произошедшем между мной и Блэком, я имею ввиду нормальную и привычную часть наших взаимоотношений. Пауза затягивалась, и под взглядами всех троих я принялся заталкивать учебник по истории магии в сумку. Объемная книга никак не влезала, и чем дольше я не мог с ней справиться, тем больше потели ладони, оставляя на серой обложке влажные отпечатки, тем громче скрипела ткань сумки под напором острого книжного угла. Мне стало казаться, что учебник просто растёт у меня в руках и, в конце концов, я возмущённо вскинул голову, подозревая гриффиндорских придурков в мелочной каверзе. Но как только я это сделал, книга свободно заняла подобающее ей место. Я остался стоять с прямой, запущенной в сумку рукой и выдвинутым вперёд подбородком  — …дезиллюминационные чары, — сказал Поттер, обращаясь к Лили, сказал так, будто это значило что-то ещё. Я пропустил часть разговора. За то время, когда я копался с книгой даже успели заткнуть Блэка. Вышеназванный гриффиндорец, скрестив руки на груди, о чём-то говорил с Люпином, то и дело посматривая на Поттера и Лили. Исподтишка наблюдая за ним, я внезапно почувствовал странную двоякость эмоций. То что я сказал ему — то, что ни капли не жалею о своих действиях — было для меня важным. «Снейп, я действительно взволнован...Ты таким тоном всё это сейчас говорил каким только материться, честное слово…» Хотя, на самом деле, я не должен был всё это говорить. Блэку был интересен разговор между Поттером и Лили, гораздо интереснее чем беседа с однокурсником, но поток младшекурсников почти иссяк, и шансы, что кто-то снова обратит на меня внимание непрестанно повышались.  — И живот у тебя не болит? — уже уходя (хотя, справедливости ради, уходил я медленно), расслышал вопрос Лили.  — Просто неправильно заклинание прочёл, — пожав плечами, ответил Поттер. «Как… Как ты здесь появился?! Кажется я… нет, я уверена, я наткнулась на пустоту!» Хм… дезиллюминационные чары… Я старушечьим шагом уже зашёл за угол, размышляя об этом. Что-то тревожило меня, но я никак не мог понять что — сказывалось пережитое напряжение. Я тупо посмотрел на дверь подсобного помещения — она все ещё была открыта — потом отвернулся, пытаясь забыть свою промашку с люмосом. — …да вон, — громко продолжал Поттер тем же противным радостным тоном, — Сириус утром так оригинально заклинание прочитал, что у него вместо орхидей ромашки получились, представляешь?