Один день шныра или тучи мыслей

      Сейчас тучи за окном слегка рассеялись, хотя днём было довольно пасмурно. За окном из комнаты, которую я уже привыкла называть своей, неплохой вид на Зелёный Лабиринт. Одна из книг, которую я сейчас перечитываю, заложена маленьким листком с его зарисовкой. Это одна из моих любимых книг, но сегодня она немного не идёт.       Хотя не сказать что слишком тесно от лишних мыслей в голове. Просто причудливый закат за окном привлекал куда больше моего внимания. Как же неповторима пасмурная заря с редкими прояснениями, да ещё над вечно зелёным Лабиринтом, который, когда было серо на улице, словно светился всеми листиками и цветочками.       Но всё же дело не в закате как бы хорош он не был. Просто я уже достаточно давно разучилась громко радоваться. А сейчас я рада, именно рада, как это не странно. И именно тому рада, что сегодня встречаю этот прекрасный вечер в уже давно (на самом то деле) успевшей стать моей комнате.       Вообще, странно устроены жилые комнаты в ШНыре. Помню, комнаты для новичков раскрашены зелёной (у мальчишек, говорят, синей) краской. Столовая с одной стороны имитирует кирпичную кладку, хотя скорей всего там просто раскрашивали сами кирпичи, а не стену. Единственная аудитория отделана псевдо деревянными панелями, в лучших традициях студенческих аудиторий. Но, а если брать большинство комнат для средних шныров, то обычно они покрашенные песочно-коричневой краской.       И, наверное, в следствие быстрой утомляемости этим цветом, многие из стен в комнатах средних шныров, в которые я так или иначе заглядывала в гости, были заклеены разнокалиберными обоями. Так вот идёшь по полностью отбеленным коридорам Шныра, и кажется что перемещаешься в междумирии, а каждая дверь, вход в какую-нибудь альтернативную Вселенную. Заглядываешь за какую-нибудь дверь, а там то непонятные бледные линии, то абстракция из геометрии, иногда попадается любопытный фото-пейзаж, а в некоторых, что бы не заморачиваться, стены просто обклеены газетами, старыми лекциями, завешаны картинами репродукций вперемешку с собственными работами, или, и вовсе завешаны коврами. А в одной куча фотографий на одной стене, соединёнными разноцветными нитками и шляпками гвоздиков как расследование дела у опытного сыщика-следователя.       При этом хозяин такой комнаты всячески старался загородить от тебя стену, словно боялся раскрыть какую-нибудь «следственную» тайну с видом сумасшедшего гения, который скрывает от своего любопытного студента некое великое открытие.       У одной из молодых средних шнырок, тёзки моей знакомой, я как-то замечала на стене подробнейшую карту московской области, на которой так же ниточками и флажочками отмечены все мистические места и территории города Москвы, со всеми разделениями на территории ШНыров и ведьмарей… хотя это я слишком громко сказала. Но суть не в этом…       Я всё рассуждала про себя, как удивительно сложился сегодняшний день. Что я чуть было не ушла из ШНыра, причём на совсем. А ведь пройди некое длительное время, и я бы дико об этом пожалела! Спасибо двушке, спасибо пчёлам, спасибо родителям, которые подарили мне такого чудесного брата.       После разговора, вернувшись в комнату, я разупоковала вещи из сумки, сложила на единственной имевшийся книжной полке, которая точь-в-точь напоминала аналогичную полку в моей комнате родительского дома. Всего у меня ровно семь фолиантов моих любимых книг. Ещё одна, не покидала полки, это собственность Шныра. Всё равно, обожаю библиотеки. В том числе и библиотеку «Школы «дайверов». Книги по истории там зачастую попадаются куда интересней, чем многие исторические учебники из школ, где я училась. Что и неудивительно!       Помимо книг на полке имелась книжка-блокнот, достаточно толстая, что бы помимо всех лекций по шныровским предметам вместить некоторые мои почеркушечки с случайными, а иногда и любопытными наблюдениями. Помимо неё, такого же размера и толщины, имелись самодельный альбом для рисования и мой личный дневник (=)).       Когда я заселилась в эту комнату, помнится, мне «дико» повезло с обоями. Насыщенно синие, с ярчайшими, густо заселёнными подсолнухами, свежепобеленный потолок (как и везде в Школе Ныряльщиков) и самый заурядный линолеум на полу, причём, заметно выцветший. Как-то мне удалось из «ковровой» комнаты выпросить небольшой ковёр. С трудом до комнаты дотащила, но оно того стоило. Теперь, даже если встану не с той ноги, то хотя бы не простужу её.       Как известно, вечерами в шныре бывает прохладно…       На маленькой прикроватной тумбочке пискнул о заканчивающейся зарядке смартфон. Ладно, каждым утром он мне хорошо служил будильником… Возвращаясь от оставленного на зарядке смартфона, я вдруг вспомнила, что надо полить цветы. На подоконнике у меня стояли два горшка, один пластиковый с некогда почти скончавшимся алое, который я нашла возле мусорки, как раз в тот день, когда пыталась найти маршрутку № Н. С тех пор общими трудами моего штрудирования энциклопедий и трудов по уходу за растениями, и поддержке сердобольных средних и старших шныров, даже Суповны и Кавалерии, которые поделились землёй и водой с двушки, он не просто ожил. Теперь Увядавший процветал! Скоро ему надо будет поменять горшок, пластик выцвел да и дно начинает трескаться. Во втором горшке, который на самом деле баночка от цикория, подрастал маленький кактус. Одолжила почку у Оксы после переселения в отдельную комнату. Очень уж понравилась мне идея с разведением цветов, даже не ожидала от себя такого…       А перед цветами на треугольнике упирающегося в подоконник стола, стояла моя дизайнерская ваза. Когда-то в Копытово по дороге обнаружила вазочку гжель с разбитым боком. Потом конечно промучилась, заклеивая изнутри вазочку целофаном и скотчем, пришлось даже обратиться к помощи русалки на нерпи. Зато ни у кого теперь нет такой оригинальной вазочки для цветов. Но пока она пустовала, и я подумывала, не поставить ли в вазочку каких-нибудь осенних листьев в букетике?       Помимо вазы имеется в комнате ещё одна деталь исключительно моего творчества. Когда я только заселилась, надо мной висел только одинокий патрон, а лампочку мне необходимо было закупить самой.       Потом, уже зимой в ожидании Нового Года вспомнила, как в начальной школе мы делали самодельные шары для ёлки. Для этого надо было взять шарик, надуть его, проткнуть жидкий бумажный клей, чтобы продеть в него нитку из целой катушки. А потом натягивая нитку, обкрутить ею воздушный шарик, оставив на сутки сохнуть. А после аккуратно сдуть шарик и чем-нибудь сверху обклеить получившийся шар. Как итог — в моей комнате висит самый оригинальный и нарядный шар-светильник во всём ШНыре. Как-то даже Окса с Леной ко мне заходили, что бы посмотреть…       И спрашивается, к чему я вообще начала это перечисление? Да всё к тому, что это тихий осенний вечер, за окном закат, сложный день подходит к концу, а под конец мне практически нечего делать. Только вот рассуждаю по поводу того, как же хорошо что я всё-таки осталась в ШНыре! Хотя нырять, сражаться с ведьмарями, общаться с другими шнырами бывает нелегко, зато у меня появилась любимая пегасиха и личная, может не до конца обжитая, но уже заполненная кучей лично внесённых и изготовленных вещей комната. Комната! Да и не факт, что моим растениям повезло бы с новыми хозяевами комнаты, как со мной. И о чём я только думала! Чего только что не совершила! Хорошо что вовремя остановилась, что меня в каком-то смысле остановили.       Пошла я что ли за водой, заодно в кружку кипятка для чая налью. Главное, только при поливе цветов не перепутать холодный душ с кипятком…       Прихожу с банкой воды и кружкой кипятка. Дверь открыта. Дверное зеркальце на боку висит. Хвала двушке, целое!       Осторожно, со всей бесшумностью истинного шныра, с двумя жидкостями в руках на изготовку захожу в комнату.       И… прежде пустующая половина, не считая маленького шкафчика (который был большой подвесной полкой, пока держатели не отпали), на пятачке, где раньше я делала зарядку, поскольку заставить было нечем, а места хватало, теперь стояла узкая железная кровать! Судя по «оттенку» железа, явно спёртая трио Макс-Ул-Кузепыч из какой-нибудь заброшенной дачки. На рабицу кроватки накинут старый спальный военно-походный мешок. Сверху накинут того же выпуска и цвета походный плащ-палатка. подушку заменял огромный и до боли знакомый плюшевый пёс. Сам хозяин этого хлама стоял лицом к окну, и разбирал сумку. …сбросив её на стол.       Да ещё нагло скинув вазу с книгой мне на кровать! Пока я думала, из какого сосуда лучше полить эту «недоросль», мой брат обернулся ко мне:       — О, Шушка, снова привет! А я то думал, чей это тяжёлый взгляд мне спину греет. Всё таки хорошо, шо ты не солнышко, а то бы футболочка на спине сгорела.       Да хоть бы и загорелась! Просто никаких слов нет, что бы выразить всю степень моего восхищения воистину безграничными пределами наглости моего дорогого братца!       — Ты. Что. Здесь. Делаешь?! — Считая в уме до десяти, по Меркурию Сергеевичу произнесла я. Паралельно оба стакана поставила ближе к подоконнику. Надо будет позже и его рюкзак куда-нибудь «поприличнее» зашвырнуть.       — А шо такого? Можно подумать, что я своей дорогой сеструнции не могу передать привет от наших с тобой предков… Во блин! И вправду из головы вылетело…       — Да я погляжу, ты перед тем, как сесть на маршрутку заглянул в спиритический салон дядюшки Белдо? Только лучше не ищи у меня, чем за его услуги расплатиться, у меня ничего нет за душой, кроме святого пенделя! — отреагировала на «предков» я.       — Ну конечно! А кто это ещё такой, дядюшка Белда? А? Да и похож я на человека, который верит во всякую экстрасенсорную дребедень?! Я думал, ты семью свою получше помнишь! Правду говорят, поживи год в Москве…       — А ты чего завёлся? Да и не в Москве мы живём, а всего лишь в области. Удивляюсь, однако, редкостной живучести твоего скептицизма, Шоша. Неужели пеги и маршрутка без колёс тебя ни чему не научили? Кстати, с Горшеней ещё не познакомился?       — Нет, какой ещё Горшеня? А… я удивляюсь тебе, сеструнция. Вчера тебя нигде не было, по телефону ещё батарейку не купил. Ночь, знаешь, какая у меня весёлая была? Нас ваши старшие, со средними объединились и шугали не поверишь как. А теперь увидевшись, даже толком не могу привет от родителей передать. Ты даже не поинтересовалась, как они?       — Так что ты сразу про родителей не сказал? По письму или по скайпу?       Не удивляйтесь, но мне надо как-то отучивать брата от подросткового сленга. Вот уже на «родителей» перешёл, а то «предки». Не то что бы я плохо относилась к своей дальней родне, но язык и родителей уважать надо. Зато потом обрадую Афанасия весёлым дополнением к его известнейшей песенки про старичка Тиграна Дионисывича (ну, это уже мой творческий тролль).       — Да какой скайп? Ты бы на себя посмотрела. Зелёно-худая, с огромными синячищами под глазами, даже холмикам твоим их не догнать.       — Прошу не трогать мои холмики (это он про мою грудь так).       Нормальная полторашка. Да и не синяки у меня под глазами, а мешки! Понимаешь! Учи язык, матчасть.       Брат только расхохотался. Говорят, когда я злюсь, то выгляжу очень потешно. Вот уж не знаю, зато уверена на все сто, всех бесит когда я начинаю спорить. Всё таки еврейская привычка отвечать вопросом на вопрос — не всегда удобно для плодотворной дискуссии. И это притом, что эту привычку уже переняли многие другие народы.       Но всё равно, до чего же обидно, что не могу в такой момент оставаться укоризненно серьёзной. В конце концов — первой на свет появилась я. Но главной заводилой всегда был мой брат Шоша.       В итоге, отсмеявшись, я согласилась временно простить ему и вазу с книгой, и внезапное вторжение с кроватью. В этот момент к нам зашёл Кузепыч, неся перед собой ещё одну тумбочку: — Фух, еле дотащил. Короче, грустный пень, сами прибьёте, только ради бога не русалкой! А то имеются тут одни, гении! Целую кладку кирпичей раскалывать пришлось, что бы новое окно сделать! Ух! — и грузно привалился к стене.       — Вы как, вам не плохо? — забеспокоившись, спросила я.       — Да в порядке я, старый пень! Просто, ядрёный пень, вес шныр избегал, что бы вам тумбу для вещей достать. Небось, твой братец тоже прибарахлится любит, — заметил наш завхоз, и поскорее ушёл, ворча что-то.       Брат с интересом взглянул на меня:       — А я то думал, что ты тут как все соблюдаешь правило восьми предметов! Ай-ай-ай, Шушка! — ехидно покачал головой Шошка.       — Ровно восемь — это для парней, вы ведь у нас вроде как сильный пол! А девушки могут себе позволить…       В этот момент в окне резко потемнело. Мы оглянулись. За окном стоял Горшеня, и заглядывал к нам. И… улыбался.