Мама-няня Василиса

      Динара была удивлена. Нет, не так — Динара была ошарашена, подавлена и опечалена. От разговоров между отцом и мамой она ожидала чего угодно, вплоть до неожиданных взаимных признаний в любви или чего-то подобного, но точно не того, что умудрилась услышать — Фэш и Лиса обсуждали Захарру и её эмоциональное состояние, переживали, пытались найти логику. Хотя, по большей части, этим занимался отец Дины, Василиса же просто слушала и изредка комментировала, а ещё чаще — просила Драгоция не волноваться и отложить размышления о Заре на потом, аргументируя свои слова знаниями о женщинах и их психологии. Но Динара была абсолютно не согласна со своей няней:       — Если тёте Захарре было тоскливо или плохо, её нужно было в срочном порядке веселить или спасать, а не забивать на неё по каким-то там заумным причинам, — тихо фыркнула она на ухо Максиму, отстранившись и не забыв напоследок по-клоунски подуть в него. Троицкий, к удивлению девушки, не поддержал ни её шутку, ни её высказывание, просто покачав головой и пожевав губу изнутри. Он выглядел задумчиво, но ничуть не удивлённо. Это ввело Динару в ещё больший ступор… Фэш и Василиса продолжали о чём-то приглушённо беседовать, время от времени замолкая и наслаждаясь тишиной, и Динара подслушала бы ещё больше, если бы Максим, решивший закончить этот маленький концерт, не потянул её за руку. Динара обернулась, вопросительно изогнув бровь.       — Пойдём, — на грани слышимости шепнул Троицкий, указывая кивком головы на лестницу и, стало быть, на дверь, ведущую к выходу на улицу. Но Дина резко качнула головой, поудобнее перехватив пальцы своего парня, поднялась с колен и спокойно направилась в комнату, в которой вели свои напряжённые беседы Фэш и Лиса.       Эффекта взорвавшейся петарды не вышло — Фэш только кивнул дочери, а вот удивлённая Василиса изначально попыталась прочитать воспитаннице лекцию о вреде подслушивания, но затем почему-то передумала и только добродушно рассмеялась, махнув рукой мол «да ладно, какая разница подслушивает их с Фэшем Динара или нет?» Беседы о том, надо ли пойти к Захарре в гости и выяснить напрямую, что случилось, продолжились с новой силой. Больше всего, разумеется, спорили Фэш и Василиса, а пришедшие к ним Дина и Макс просто слушали, иногда игриво или печально переглядываясь между собой и изредка вставляя какие-либо комментарии по теме. Максим был привычно меланхоличен и задумчив, у Динары же совершенно не было сил на затяжные споры. Да и ей было в какой-то степени забавно наблюдать за своим отцом. Ещё чуть-чуть и девушка начала бы иронизировать о том, что Фэш сам виноват в том, что их взаимоотношения с Захаррой в какой-то момент начали катиться под откос настолько, что она даже не хочет поделиться с ним своими проблемами.       С другой стороны, Динара отлично понимала, почему наконец-то вышедший из своеобразного коматозного состояния Фэш так отчаянно цепляется за свою сестру. У него ведь практически не осталось людей, за которых он мог бы ухватиться в сложную минуту, которые пришли бы на помощь в любой час дня и ночи: Василиса, сестра Захарра со своим мужем и детьми и, возможно, недавно вернувшаяся в его жизнь бывшая жена Риша. Да и то, Маришка и Маркус с их будущим ребёночком были немного не в счёт — они планировали погостить ещё чуть-чуть, а после уехать рожать за границу. Обещали навещать время от времени — несколько раз в сезон примерно, но не больше. Зара занималась своей семьёй и мужем и на плотное общение с братом у неё не хватало часов в сутках, ибо дети были совсем маленькими. В последнее время Броннер так вообще была то ли чем-то раздавлена, то ли просто занята домашними хлопотами по самую каштаново-русую макушку, да и спасать брата от уныния или самоедства ей уже давным-давно осточертело, в чём она когда-то виновато призналась Динаре, а после — и Максиму. Захарра по натуре своей была человеком чистым и правильным, с чёткими моральными принципами и безграничным сердцем, способным любить, прощать и принимать каждого, особенно — близких родственников. И Дина совершенно не сомневалась в том, что молодая мамочка, естественно прихватив детей и Маара, примчалась бы в ту же секунду, если бы узнала, что Фэш в серьёзной беде. Но на постоянной основе вытягивать брата из депрессий и давать ему постоянные наставления, безуспешно пытаясь улучшить качество его жизни, она не могла по вполне объективным причинам.       А Фэш в принципе был старше неё и за эти годы, когда юность и молодость остались далеко в прошлом, должен был научиться справляться со всеми наваливающими грузами сам или с небольшой помощью. Но он подобно маленькому хитрому ребёнку, не давая ничего взамен, постоянно требовал к себе внимания и искренне оскорблялся, когда не получал его в должной мере. А так как купать в любви-заботе-внимании взрослого и очень избирательного во вкусах Фэша было попросту некому, в поле зрения оставалась только Василиса. Сильная духом, понимающая и добрая, умеющая исцелять разбитые сердца и души, умеющая понимать все грани и аспекты чужих внутренних миров.       Иной раз Дина задавалась вопросом, за какие-такие заслуги перед космосом и Вселенной её непутёвый отец, более творец и личность «не от мира сего», нежели взрослый мужчина, имеющий дочь-подростка, заполучил в свою жизнь такого прекрасного человека, как Василиса. Не иначе был паинькой и идеальным существом в прошлой жизни. Либо же Маришке, Нику, Василисе и прочим родным людям Фэшиара — бывшим и будущим — просто было начертано по жизни пострадать от чьего-го эгоизма и бесчувствия, и судьба подкинула им один из самых изощрённых возможных вариантов: Драгоция. Они отстрадали своё — все, кроме Лисы, которая до сих пор была рядом с Фэшем и в ближайшее время никуда деваться не собиралась — и самоустранились, оставив творца хитов в практически полном одиночестве. Он заслужил — такого свинского отношения к себе не потерпел бы ни один уважающий себя человек. А потому по итогу вышло так, что кроме каких-то родственников — и то, далеко не всех, — у отца Динары не осталась ни-ко-го.       Всё.       Все более-менее приближённые к нему личности растаяли, словно утренний туман под палящим солнцем, и возвращаться в ближайшее время явно не планировали, послав Фэша и его «творческие загоны», как любила выражаться Динара, в глубокое эротическое путешествие. И такому поведению было виной безразличие и в каких-то моментах даже бездушие Драгоция, а не скверный характер его бывших друзей и товарищей — Фэш забивал на всех много лет подряд, витал в облаках и почти что показательно демонстрировал всем и каждому, как ему, в сущности и на самом деле, плевать на их жизни и драматические моменты, всяческие проблемы. Не один и не два раза Фэшиар прямо на глазах Динары, отвлечённо отвечая кому-то по телефону, занимался совершенно другими делами, а после окончательно нивелировал эмоции и чувства своих собеседников, заявляя что-то из разряда: «Да это фигня, раздуваешь из мухи слона, ей-богу. Ну, изменил — нового найдёшь. Слушай, знала бы ты, как тяжело мне» и начинал перечислять все свои проблемы, половина из которых, по всей видимости, существовала лишь в его голове. Это было даже хуже, чем если бы Фэш прямо сказал каждому из ещё пытающихся поддерживать с ним мало-мальский контакт людей, что им было бы лучше прекратить общение, ибо он страшно занят и ему плевать на всё и вся, кроме себя любимого. В принципе, данный пример не был особым преувеличением, ибо Фэшиар Драгоций являлся просто махровейшим эгоистом.       А потому от него было бы правильнее бежать, как от смертоносного огня. Вот только Дина, даже осознавая, насколько её отец в каком-то смысле токсичная личность, желала ему счастья и втайне надеялась, что брак или хотя бы просто отношения с Василисой сделают Фэша чуть приземлённее и ответственнее. Надежды надеждами, но был велик шанс того, что Лиса в скором времени не выдержит жизни бок о бок с таким эксцентричным типом, как Фэшиар, и оставит его, а заодно и полюбившую её Динару… Что до друзей отца… Как справедливо отмечал Максим, в обрывание абсолютно всех дружеских связей — даже с Ником Лазаревым, давним-предавним другом детства Фэша и Захарры — был повинен не только витающий в своих единороговых облаках Фэшиар, но и сами люди, которые не смогли вынести рассеянности и занятости своего друга и просто оставили его в надежде найти вариант получше ради собственного комфорта и потребности получать большое количество жалости в ответ на свои полные слёз и оскорбления на весь мир жалобы. Динара не была полностью согласна со своими другом-парнем, ибо во всех бедах своей и чужих жизней сознательно — или, скорее, подсознательно, — винила отца. Она искренне пыталась вытравить из себя затаённую злость на родителя, но только подпитывала её день ото день, холила и лелеяла, боясь, что однажды ниточка терпения лопнет окончательно, и они с отцом поругаются раз и навсегда. Год или пару лет назад — Динара крайне плохо помнила хронологию собственной жизни, но не парилась по этому поводу — они с Фэшем разругались в пух и прах, да настолько, что по опустевшему дому едва не летала посуда: тогда Динара ещё была крайне проблемным ребёнком, но ничего особо противозаконного, кроме невинного рисования граффити, не вытворяла.       Отец внезапно решил прочитать Динаре морали о её поведении, придя домой неожиданно рано, а она Фэшу назло, выбесившись от кучи его предъяв и мозговыносящих теорий, начала кататься по дому на скейте. Площадь была немаленькой, а потому отцу пришлось едва ли не перепрыгивать через тумбочки в попытках догнать своё чадо. Закончилось всё тем, что окончательно озверевший Фэшиар всё же сумел отобрать у такой же злой Дины скейтборд и, не сдержавшись, переломил его ногой пополам. И история закончилась бы только бессильной яростью и слезами Динары, если бы в этот самый момент в дом не зашла Захарра, решившая устроить родственникам маленький сюрприз и неожиданно нагрянуть в гости. Женщина так и застыла посреди коридора, во все глаза глядя на еле сдерживающую злые слёзы Динару и раздражённого Фэша. Широкая улыбка на её лице медленно погасла, сменившись каким-то потрясённо-ошарашенным выражением. Она молчала. Драгоции — тоже. И в этой напряжённой тишине оглушительнее всего стучала стрелка настенных часов, звук отсчёта которой в итоге и вывел Захарру из оцепенения. Броннер всё так же молча прошла к Динаре и, положив руку ей на плечо, тихо и ласково попросила пойти на полчасика к себе, ибо ей нужно серьёзно поговорить с братом. Динара, и так не желающая задерживаться в этом помещении, пулей взобралась по лестнице и с силой хлопнула дверью. Да так, что выломала дверную ручку — буквально вырвала её с мясом — и дверь отказалась закрываться без неё.       Последняя пара наушников была обнаружена хаотично бегающей по своей комнате Диной в нерабочем состоянии, и мечта больше не слышать давящий на нервы и бьющий молотом по сердцу голос отца осталось только мечтой. Стиснув зубы, девочка упала на кровать и попыталась думать о чём-то хорошем, но мысли возвращались к отцу и их недавней ссоре. Дина вышла из своей комнаты бесшумно и легко, чуть пройдя по коридору и замерев недалеко от лестницы, по итогу всё же решив послушать разговоры тёти и отца. Сначала эти двое практически шептались, но с каждой секундой в голосе Захарры нарастали истерические нотки, а Фэш начинал всё более и более громко огрызаться. Зара, явно не держа себя в руках, кричала о том, что Фэш становится похожим на их родителей, бессердечных и эгоистичных до мозга костей. Она говорила что-то про сожжённое на глазах у Фэшиара фортепиано и проводила параллели с разломанным скейтом, добавляя какие-то абсолютно неизвестные Дине примеры из их с Фэшем юности и из жизни Селены и Диамана — их родителей. Едва услышав напоминание о испорченной и доселе самой любимой вещи, Драгоций-младшая не сдержала приступа жалости к себе и позорно разрыдалась — тихо, абсолютно неслышно.       А ссора между родственниками всё набирала обороты, грозясь перетечь в скандал со зрелищным разбиванием антикварной посуды о холодный неприветливый кафель и с вылетанием ваз и стульев из окна. Вероятно, те слова про испорченные стихи и фортепиано задели Фэша за живое, всколыхнув старую боль, расковыряв едва зажившие раны — Дина знала, что у её отца, кажется, были очень сложные, полные ужасов и боли, отношения с собственными родителями и не по его вине. В принципе, своих бабушку и дедушку Динара никогда не знала и разговоры о них в семье Драгоциев были под негласным запретом. Захарра лишь иногда мельком говорила, что таких родственников она не пожелала бы даже самому злейшему врагу и слава Всевышнему, что им, Заре, Фэшу и их уже отдельным семьям, не приходится поддерживать контакт с этими страшными людьми. Дину родственные узы парили мало, поэтому она не пыталась отыскать деда и бабку какими-то окольно-подпольными путями — они были ей совершенно неинтересны. Но после настолько бурных дискуссий Дина неожиданно даже для самой себя заинтересовалась и, не сумев побороть интереса, спустилась вниз, вмешиваясь в самую гущу событий и криков.       Вот тогда-то она и поняла, что задело отца вовсе не напоминание о сгоревшем инструменте, а тот факт, что сестра на полном серьёзе сравнивала его с теми людьми, которых он, на самом-то деле, и людьми толком не мог считать. Мнение сестры больно ранило его, а после — надорвало окончательно, когда ярость, бурлившая в крови, немного поутихла, и он глубинно осознал, что же натворил. Сломав предмет увлечения дочери на её же глазах, он действительно уподобился своим родителям, хоть и не пытался запрещать Динаре заниматься тем, к чему тянется её душа, если это занятие не причиняет боли окружающим. Потом было много слёз, много злобы и непринятия ситуации со стороны Динары. А закончился разговор тем, что Дина попросту сбежала к себе, оставив брата и сестру Драгоциев наедине. Показательно — уже в который раз — хлопнуть дверью ей так и не удалось из-за вырванной ещё несколько часов назад ручки, поэтому она просто завалилась на кровать, вытирая рукавами толстовки опухшие покрасневшие щёки, и через несколько секунд буквально отрубилась от нервного перенапряжения.       Больше тот разговор никогда не поднимался в их доме — никто не затрагивал болезненную для всех тему. Захарра переночевала в комнате для гостей, приготовила Динаре завтрак, разбудила племянницу утром, пожелала ей сил и стойкости, а потом ушла к себе домой, сильно переживая о том справился ли Маар с маленькими детьми. Дина проигнорировала присутствие отца в доме, даже не поздоровавшись с ним, и просто ушла гулять со своими дворовыми друзьями. А сейчас, спустя такое огромное количество времени, она уже и не помнила, каким образом помирилась с Фэшем. То ли просто перестала дуться, то ли они поговорили. Хотя, скорее всего, отец просто сделал вид, что ничего не было, занялся своими песнями и забыл о произошедшем, как о неприятном сне. Это было наиболее вероятно.       А жилище в день глобальной семейной ссоры пустовало по той причине, что Василиса слёзно выпросила у Драгоция две недели отпуска, признавшись, что в больнице, в которой уже много лет лежала её мама, то ли начались какие-то проблемы с переводом денег, то ли повысили сумму, то ли что-то ещё. Дина до конца так и не разобралась, сколько бы ни пыталась в те времена думать и размышлять. Фэш же вообще не спрашивал и с радостью отпустил бы Огневу отдохнуть и на месяц, если бы она просто попросила. Но когда узнал, что её жизненные проблемы связаны с прикованной к постеле, находящейся в бессознательном состоянии матерью, в мгновение ока перестал быть отстранённым и задумчивым, сразу вызвавшись помочь. Не важно чем — хоть чем-нибудь.       Но Василиса его пылкие обещания исправить всё в ближайшие минуты сразу отклонила, вежливо поблагодарив за сочувствие и проявление такого внимания и заботы. Он попробовал предложить своё крепкое мужское плечо ещё раз спустя пару дней, позвонив Огневой и изначально просто поинтересовавшись её делами, но девушка снова не приняла помощи. Так и осталась Динара в практически полном неведении, что же за такие проблемы свалились её няне на голову. Хотя в последствии оказалось, что Василиса брала отпуск совершенно не по печальным причинам, а даже наоборот — директор дворца, в котором она чаще всего выступала в виде непревзойдённой Огнежар (Бедная Дина впала в ступор в тот момент, когда узнала тайну своей воспитательницы), решил создать просто грандиозное шоу на целую неделю, основным козырем которого была именно таинственная певица в маске.       Как потом рассказывала сама Лиса, она пыталась отказаться от требований, чтобы не бросать аж на две с небольшим недели Дину и не лгать в глаза Фэшиару, но директор поставил ей ультиматум — либо она соглашается и выступает, либо может идти на все четыре стороны окончательно и бесповоротно. Бросать любимое дело и любимое место, что помогло ей когда-то прийти в себя, притупить боль и уменьшить количество самобичевания после аварии матери, Василиса не собиралась, а потому была вынуждена принять «вежливую просьбу» начальника. В итоге запланированная неделя переросла в полноценные две, и Огневой пришлось снова просить у Фэша отгулы. Она столько лгала в те дни, что после поклялась себе открыть работодателю правду о своей, так сказать, второй жизни, если вновь сложится подобная ситуация с концертами. Но следующие годы были очень спокойными в данном плане, и Лиса сумела сберечь свой секрет. Правда, поделилась им с Динарой, чтобы иметь возможность иногда во время работы няней уходить из дома — часто прихватывая с собой саму Дину — и отрабатывать нужное количество концертов в месяц. А Фэшиар, часто-густо возвращающийся домой под ночь, так ни разу и не заметил отсутствия дочери и няни на месте. А вот сами девушки несколько раз видели его на концертах Огнежар в самых первых рядах с букетами разнообразных цветов. Драгоций и до этого никогда не скрывал, что является большим поклонником творчества таинственной певицы, но так ни разу и не попробовал пообщаться с ней после её выступления или в социальных сетях. Предпочитал немое любование со стороны.       Динара резко потрясла головой, надеясь избавить её от тяжёлых размышлений о характере отца и их давних ссорах. Вышло так себе, а потому девушка соскользнула с дивана и поползла в сторону двери.       — Мам, пап, Макс, вы тут пока спорьте, а я чайка сделаю, — меланхолично, в стиле Троицкого, заявила она, обернувшись к замолчавшей троице. — Кто-нибудь хочет тоже? — поинтересовалась она из чистой вежливости, привитой ей Василисой. Спорщики дружно отказались, что было уставшей после бессонной ночи Динаре только на руку. — Окей, скоро вернусь. Не скучайте, — махнула она рукой и сбежала по лестнице, еле слышно напевая под нос одну единственную строчку: «Я в глазах твоих видел снег в океане — этим снегом с тобой никогда мы не станем».