***
Поздняя ночь 10 февраля 2009-го года.
Астрагор Николаевич вышел из операционной, сцепив руки на уровне груди в замок. По одному только взгляду врача Диана поняла, что всё плохо, и её затрясло от невыносимого страха, накатившего волной. Кое-как справившись своими эмоциями, девушка поднялась с места, покачнувшись, и быстрым шагов подошла к Астрагору, глядящему на неё строго, но по-странному виновато. — Что… что с ней? — сдерживая рвущиеся наружу слёзы, спросила Диана. Она стояла, еле держась на ногах, и молилась. Молилась, чтобы Василиса, красивая, добрая и милая Василиса была жива, чтобы открыла свои глаза. Фрезер резко выдохнула, сморгнула наваждение, полное страха и непреодолимой тоски, и подняла свои сильно распухшие и покрасневшие глаза на Астрагора. Врач вздохнул, понимая, что новость девушку отнюдь не обрадует. — Ребёнок не выжил, но ваша подруга будет жить, — тихо ответил он, стараясь вложить в свой голос максимум сожаления и сочувствия, памятую о том, насколько буйная и эмоциональная подруга у его пациентки Василисы Огневой. Диана шумно и медленно выдохнула, явственно ощущая, как отступает страх, надолго сковавший её душу ледяными цепями. — Слава Господу Богу, — пробормотала она, подняв глаза к потолку, а после на мгновенье зажмурилась от накатившей волны облегчения. — Василиса жива, — Фрезер слабо улыбнулась, посмотрев на доктора. — Жива… — прозвучало более чем вопросительно, с болезненной надеждой и странным неверием, будто бы девушка не до конца доверяла своему собственному слуху. Поэтому Астрагор просто, но достаточно энергично кивнул. — Она должна скоро прийти в себя, — добавил Астрагор, стараясь привлечь внимание улетевшей в облака, видимо, от облегчения подруги больной, — будьте с ней рядом, помогите, утешьте… — врач грустно улыбнулся резкому, слишком внимательному взгляду Дианы. Его глаза смотрели пусто и безэмоционально. Фрезер практически удивлённо посмотрела на него, отстранённо размышляя о том, что врачам, По сути, должно быть всё равно, умер его пациент или нет, потому что таких пациентов десятки тысяч приходят каждый месяц. Так что Василиса попался ещё более-менее нормальный, человечный врач. — Зачем её утешать? — с искренним недоумением спросила у Астрагора Диана, вытирая слезящиеся глаза тыльной стороной ладони. — Нужно радоваться… — она выдавила слабую улыбку в ответ. Астрагор Николаевич нахмурился и отвёл взгляд в сторону. Никогда прежде ему не было так сложно сообщать плохие новости родственникам и друзьям больных. Но эта девушка, глядящая на него с такой надеждой в этих огромных, но усталых глазах была будто бы олицетворением любви людей к своим близким. Похвальной любви, искреннего беспокойства… — У вашей подруги больше не будет детей, — ответил мужчина спокойно и просто, понимая, что несчастная девушка сейчас впадёт в истерику как минимум. Слишком уж бурно она реагировала на всё, что было связано с состоянием и самочувствием её подруги. — Мне очень жаль, — добавил он с неким сочувствием. Диана покачнулась, но чудом удержалась на ногах. — К-как? — ошарашенно прошептала она. Глаза Дианы округлились и начали наполняться слезами, которые она даже не успевала стирать рукавами кофты или пальцами. Непрошенная влага полилась по щекам. На душе стало ещё паршивее. — Нет… Нет… Нет, нет, нет! Не может… не может… Это шутка? — её голос сорвался. Доктор тяжело вздохнул. Он так и знал, что девушке станет плохо от этой новости — она с самого начала показалась ему слишком впечатлительной и хрупкой. А ещё была так молода и так сильно переживала за свою подругу… — Нет, это правда, — ответил он. — Сколько вашей подруге лет? — Летом было восемнадцать, скоро девятнадцать будет, — кое-как выдавила из себя Диана. Врач покивал, добавив чуть позже, что подобная новость разобьёт девушку. Фрезер подняла на него отрешённо глядящие глаза и тихо возразила: — Нет. Она уже разбита… — прошептала девушка. Астрагор Николаевич вздохнул, не особо поняв, о чём речь, но решил не вдаваться в подробности. Какая разница, что ещё случилось у девушки, если она вскоре получит такой страшный удар — невозможность родить собственного ребёнка. — Идите к ней, она скоро придёт в себя, — только и сказал врач, а потом, бросив на сгорбившуюся Диану искренне сочувственный взгляд, ушёл по направлению к операционной. Диана зашла в палату к Василисе и чуть не заголосила от ужаса: Огнева сидела на больничной койке, укрытая всевозможными одеялами и пледами, бледная, с синими губами. По её щекам катились слёзы. В глазах плескалось полное безучастие. — У меня не будет детей, — пробормотала она с отсутствующим выражение лица. — Не будет… не будет детей, Диана… У меня не будет детей! Не будет Детей!!! Дети… у меня их не будет!!! Никогда не будет… Никогда не будет детей!!! НИКОГДА НЕ БУДЕТ! — Василиса выгнулась на койке дугой, начиная биться в истерике. Вены на её шее вздулись. Глаза Дианы расширились до невозможности и снова наполнились горькими слезами. Не в её силах было смотреть, как мучается подруга. — Не будет детей! — Лиса… — прошептала Диана, одним прыжком добравшись до подруги и схватив её за руку. Но Огнева отчаянно колотила руками по простыням и кричала, что было сил в пустоту палаты, буквально ревела. Она проклинала всех: и Марка, и Диану, и свою маму, и друзей. Вены на её лице и шее вздулись как от нехватки кислорода, носогубный треугольник побелел ещё сильнее. — Василиса, ты меня слышишь? — пробормотала Диана. — Лиса! — Не будет детей! — прорыдала девушка и выгнулась ещё сильнее, сбив руками с тумбочки лампу. Послышался противный скрежет, переросший резкий шум ломающегося пластика, мигнул в последний раз неяркий свет лампы, разбившейся о пол. Палата погрузилась во мрак. — Да зачем мне такая жизнь нужна?! Да я сразу же сброшусь с небоскрёба, как только меня выпишут! — прорыдала Огнева и, судя по её взгляду и решительности в голосе, она была вполне в том состоянии, чтобы наложить на себя руки. Фрезер сделалось страшно. Так сильно, как не было ещё ни разу в жизни. — Врач, медсестра! Да кто-нибудь! — заголосила Диана, пытаясь сдерживать Василису. — На помощь!!!***
22 мая 2005-го года
— О, привет, Маар, — девушка радостно улыбнулась, услышав знакомый голос в трубке. Она никогда не волновалась и не ходила вокруг да около, звонила безо всякого стеснения и глупых мыслей из разряда: «А вдруг он скажет, что занят, а потом попросит больше не звонить?» Сейчас ей срочно нужно было выговориться. И кандидатура на роль лучшего собеседника давным-давно была найдена — друг детства Захарры Маар Броннер. — Ну как ты там, Захарра? — весело спросил парень. По его интонации всегда абсолютно чётко можно было определить его эмоции. В отличии от Фэшиара и его Маришки, Маар с Захаррой редко скрывали свои истинные чувства, предпочитая быть искренними со всеми и во всём. Вот и сейчас Драгоций понимала, что Маар очень рад её слышать, даже счастлив, если так можно считать. Девушка невольно улыбнулась ещё шире. — Как у тебя дела? — поинтересовался Маар, прерывая размышления Драгоций о Динаре и возможных выходках немного невменяемого Фэша. — У меня-то хорошо, — довольно ответила другу девушка, но уже через секунду нахмурилась, припомнив, зачем, собственно, вообще позвонила Броннеру. — А вот у Фэша не очень, — без обиняков заявила она. — Ну да, — протянул Маар почти что безразлично, и Захарра удивлённо замерла. — Его последняя песня не очень быстро набирает популярность, но это не смертельно, — Маар хмыкнул. Захарра сначала повторила эту фразу про себя несколько раз, а уже потом поняла ей смысл. А поняв, фыркнула и рассмеялась, верно, огорошив Маара. Хотя он, по сути, редко удивлялся чему бы то ни было. — А теперь, когда я стал его личным ассистентом и пиар-менеджером, дела пойдут намного лучше, — нарочито спокойно сообщил Броннер, но Захарра кожей чувствовала, что друг, говоря это, отчаянно пытается сдержать улыбку. — Ты вернулся в Питер? — радостно воскликнула Захарра, на мгновение забывая обо всех проблемах, о брате, о сбежавшей Маришке. Она думала лишь о том, что наконец-то, спустя столь длительное время сможет увидеть Маара снова. — Ух, как я рада, — искренне выдохнула девушка в трубку, и Маар притих. — Нам срочно нужно встретиться, — Захарра оживлённо запрыгала по комнате. — Мой самолёт прибывает через два часа, но не смей бежать в аэропорт, — строго приказал парень, прекрасно понимая, что Драгоций хочет сделать именно это. — Пожалуйста, — добавил он умоляющим тоном. — Я тебя знаю… Ты потеряешься, запутаешься, тебе никто не подскажет, куда идти, а если и подскажет, то это будет неправильная подсказка. А я все ноги собью, разыскивая тебя… Это было сотни раз… Так что не надо… — закончил он свою выразительную речь, не зная, насколько сильное впечатление она произвела на замершую на месте Захарру. — Где-то через четыре часа я буду у тебя, а ты за это время тортик купи и стол накрой, — Маар усмехнулся, рисуя в воображении лицо Зары, её улыбку… — Не получится, — вздохнув, ответила Захарра. Ответила и сразу же вспомнила, что на посиделки с Мааром, обнимашки и прочие радости дружбы у неё не будет никакого времени, ибо все её последующие дни будут заняты Динарой и соплями Фэша. Захарра могла бы сказать, что её это злит, но это было бы неправдой. Она была рада, что сможет помочь племяннице и брату, непутёвому, глупому брату, который наивно считал, что его друзья, ни во что не ставящие самого Фэша да и его ребёнка тоже, ближе ему, чем Захарра. — Я живу у Фэша. — Что ты там забыла? — удивлённо спросил Маар. Видения улыбающейся Захарры тут же выветрились из головы. На смену им пришла почти забытая серьёзность. Маар прекрасно знал, что между сестрой и братом образовалась непреодолимая пропасть. И появилась она по вине Фэша, его максималистических взглядов на жизнь и глупости. Маар знал, но пытался не лезть ни к одной, ни к другому со своим мнением и своими советами. — Фэша Маришка бросила, а я помогаю ему с дочерью, — пояснила девушка, в очередной раз почувствовав горечь от собственных слов. Захарре казалось, что ей станет лучше, когда он поделится с другом, но вышло наоборот. Девушка почувствовала ещё большую ответственность за племянницу. — Он ведь сам не сможет. По нему это видно… — Понятно, — слегка недовольно откликнулся Броннер. Захарра могла поклясться, что друг хмурится и тщательно подбирает слова. С одной стороны, было прекрасно, что Маар предпочитает не лезть в чужие дела, но с другой… Захарре хотелось знать его мнение. — Ну, тогда через пять часов я буду у вас с Фэшем в гостях. Хоть Динарку повидаю. — Она уже такая большая, — невольно похвасталась Захарра. — Ты её просто не узнаешь. — А я её никогда и не видел, — хмыкнул Маар, немного отвлекаясь от обилия информации, вываленной ему на голову Захаррой. — Только на фото. А там ей было три дня отроду, — признался он. Захарра засмеялась. — Она на той фотографии такая смешная, — хмыкнул парень, улыбаясь — смех Захарры казался ему самым чудесным из всех возможных звуков. Такой нежный, мелодичный, радостный и искренний. Он мог бы часами слушать. Захарра тоже хмыкнула и внезапно вспомнила, что её брат — горе-папочка. Нельзя ведь надолго его с Динарой оставлять. — Маар, — выдохнула Захарра с придыханием, очень напоминающим отчаяние, опуская глаза и облизывая губы, — приезжай скорее. Это всё очень тяжело, — пробурчала она, поглядывая на лестницу. Она могла быть сильной ради брата, при нём, но наедине со своими мыслями, в разговоре с Мааром ей не нужно было демонстрировать свою непобедимость и стопроцентную уверенность во всех своих словах и поступках. — Фэш стал абсолютно невменяемым. Он ничего не слушает, всё думает про Маришу… — Это феромоны… гормоны… или как там их? Короче, не важно, — перебил Маар сам себя. Он говорил, не особо заботясь о формулировке своих собственных слов. — Фэшу нравится Мариша, наверное, он даже влюблён в неё, — предположил парень, а Захарра покачала головой. Она-то видела, как чувствует себя её брат. «Нравится» — совершенно не то слово, которым можно охарактеризовать его чувства к Резниковой. — Но ничего, поскулит пару дней и успокоится, — уверенно заявил парень. — А через год и не вспомнит. — Сомневаюсь, — хмуро ответила Захарра. Она была уверена в своей правоте как минимум из-за того, что Маар находился черт знает где и не мог видеть, что творится с Фэшем. — Он ведёт себя, как настоящая тряпка — всё время всхлипывает и бормочет, что любит её, — она безбожно преувеличивала, но разговоры с Фэшем про Маришу вывели её из душевного равновесия, да и Маара хотелось немножко шокировать… Хотя какой уж там немножко… Сильно хотелось. Девушка посмотрела в окно. — Неужели всё настолько печально? — заволновался Маар. Он знал, что Фэш очень эмоциональный человек, но надеялся, что Драгоций не будет слишком сильно убиваться из-за Мариши. Надежды рассыпались прахом: — Всё гораздо хуже, — буркнула Захарра. Странно, но от осознания, что у Фэша, кроме неё, Захарры, есть ещё один близкий человек, готовый сорваться и помочь в любую минуту, согрело сердце девушки. Не смотря ни на что, она очень любила своего брата. Какой бы свиньёй он ни был, как он себя ни вёл. — У него совсем крыша потекла из-за Мариши. А потом ещё и поехала, уже протёкшая. — Тогда нашего друга Драгоция нужно срочно спасать, — в задумчивости пробормотал парень. Захарра коротко, но печально усмехнулась, почему-то представляя, как Маар неловко трёт затылок и пожимает губы. — Да, нужно сделать ему «спасительную клизму», сразу будет как новенький, — хмыкнула Захарра, во всех красках воображая себе эту заманчивую картину. — Такую большую, красненькую… Ах, замечательно, — улыбнулась девушку. — Или нет… Нужно просто вправить ему мозги, чтобы он перестал вспоминать Резникову… — Захарра! — послышался гневный возглас с лестницы, ведущей на второй этаж. — Я тебя на куски разорву! Какие спасительные клизмы?! Какая вправка мозгов?! — по интонации брата было понятно, что он недалёк от того, чтобы привести свои угрозы в исполнение в эту же минуту. Захарра испуганно отшатнулась в сторону, когда заметила разъярённое лицо брата. — Ой, — прошептала она в трубку, сжимая её мгновенно онемевшими от такого сильного давления пальцами. Маар на том конце затих, внимательно прислушиваясь в тишину и сбивчиво-виноватые слова Захарры. — Мне хана, — пробормотала девушка и тут же нажала на отбой. — Да, тебе хана, — произнёс Фэш злым шёпотом. Его глаза метали молнии, ноздри гневно раздувались, заставляя Захарру с одной стороны сжиматься от бессознательного страха, а с другой — еле сдерживаться от бешеного хохота. Лицо брата было настолько умилительным и забавным, искажённое гримасой злости и вполне неприкрытого гнева. — Что ты вытворяешь? — гневно поинтересовался парень, положив ладони, а обеденный стол. — А что? О чём это ты? — невинно спросила Захарра. Она прекрасно понимала, что дразнит брата, но не смогла сдержать порыва своей души. В конце концов, ничего особо страшного или плохого по отношению к Фэшу она не сделала — подумаешь, пошутила о спасительных клизмах, разговаривая с Мааром. Это же ерунда, по сути. Но на брата слова да шутки Захарры произвели неизгладимое впечатление. — Просто другу рассказывала о том, какая ты размазня. — Да я слышал, что ты рассказывала! — еле сдержавшись от истерического восклицания, пробурчал Фэш невероятно обиженным и по-прежнему гневным тоном. — Как ты можешь рассказывать посторонним людям о нашей семье?! — резко спросил он, глядя Захарре в глаза. Девушка хмыкнула и простодушно пожала плечами. — Я рассказываю не о семье, а конкретно о тебе, — ухмыльнулась Захарра, но на всякий случай отошла подальше от разозлённого брата. — И на правду не обижаются, — быстро добавила девушка. Фэш хотел было возмутиться, подходя к сестре ближе, но Захарра его опередила: — Ты в последнее время похож на тряпку, — начала девушка, надеясь достучаться до брата. Фэш сделал несколько практически незаметных шагов, но Зара уловила его движения. — Всё бурчишь что-то про любовь. Я тебя узнать не могу, — Захарра обошла стол и оказалась с другой стороны, там, где брат не смог бы её прибить. — И поэтому всем своим подружкам про меня рассказываешь: типа, какой у меня дурной брат, давайте посмеёмся все вместе над его горем! — взгромыхнул Фэш, и Захарра побоялась, что с потолка сейчас, как в лучших традициях мыльных опер и всякий телевизионных мелодрам, посыплется штукатурка. А вот Фэшиару было плевать, ибо в его голове не было никаких мыслей — одни эмоции. Отношение сестры к его боли задело парня. Она ведь лучше всех знала и даже видела, каким ударом для него оказалось предательство, именно предательство, потому что по-другому это назвать было трудно, Маришки. Но при этом смеялась над ним… — Не думаю, что Маар будет над тобой смеяться, — с напускным безразличием бросила Захарра. Её искренне забавила злость брата. Настолько, что даже настроение начало улучшаться. Она чувствовала, что задевает его, Но утешала и оправдывала себя тем, что эмоциональная встряска, никак не связанная с побегом Маришки, заставит брата взбодриться и выпасть из меланхолических грёз и слёз. — Но я больше не буду обсуждать тебя… — протянула она ехидно, а потом резко добавила: — по телефону. Буду рассказывать подругам с глазу на глаз. — Захарра, — прошипел Фэш, оскалившись и даже напугав сестру в какой-то степени, и тут же резко замолчал, а потом удивлённо спросил: — В каком смысле Маар? —обалдевшие глаза и приоткрытый от удивления рот брата стоили того, чтобы десять минут выслушивать любые истерики с обвинениями в свою сторону. Захарра усмехнулась. — Ох, до тебя наконец-то дошло, что я рассказывала про тебя Маару, — весело хмыкнула Захарра с совершенно обалдевшего выражения лица брата. Парень обессиленно сел на стул, едва не упав. Захарра терпеливо подождала, пока Фэш более-менее придёт в себя, а потом продолжила: — Я вещала дорогому нашему Броннеру, что ты у нас стал домашним папочкой, — девушка улыбнулась. Драгоций скривился, но ничего не ответил. — И, Фэш, уже поздно, Динаре пора спать, — оповестила брата Захарра, смотря на наручные часы. — Да сейчас только восемь вечера! — возмутился Драгоций, совершенно искренне не понимая, почему должен укладывать дочь настолько рано. Его ответ хоть и возмутил Захарру, беспокоящуюся за свою племянницу сильнее всех вместе взятых людей Вселенной, но всё равно позабавил. Глупость других людей всегда забавна. — Детям надо много спать, папуля, — девушка аккуратно постучала себя пальцем по голове. — Иди, укладывай её в колыбель, — приказным тоном заявила она, но Драгоций покачал головой, взмахнув руками. Его реакция удивила Захарру, заставив замолчать. — Она спит со мной, — буркнул Фэш, но всё же послушался сестру и направился к дочери в комнату. Он быстро поднимался по ступеням, перепрыгивая то через одну, то через две. — Как ты могла этого не заметить? — с искренним удивлением поинтересовался у Захарры Фэш, нутром чувствуя, что она идёт за ним. — А вот тут прости меня, пожалуйста, — повинилась девушка, следуя за братом. — Я вчера так замоталась с Динарой и со всеми этими проблемами, что просто вырубилась, как только прилегла на твой диванчик, — Захарра весело усмехнулась, вспоминая, насколько аляповатый и неудобный диван стоит у Фэша в гостиной. — Тебе нужно выбросить это ужасище на помойку. — С чего бы это? — хмыкнул Фэш, надавил на ручку и открыл дверь, ведущую в детскую. — Мне он вполне нравится. Зелёный такой, яркий, — парень внезапно замолчал и замер в странной позе, заставив Захарру заволноваться. — Хотя, знаешь, ты права, — неожиданно ровным тоном произнёс он, — этот диван лучше выбросить. — Слишком уверенно и резко для тебя, — заявила проницательная Захарра. — Ты не мог так быстро, прям стремительно решить… Не в твоём стиле решительность, братец, Не в твоём, так что колись! Тебе же нравится этот диван, хотя, насколько я помню, ярко-зелёный — твой нелюбимый с детства цвет, — задумчиво пробормотала девушка, недалёкая до того, чтобы самостоятельно найти разгадку феноменальному, нонсенсному, так сказать, поведению Фэша. — Это не мой диван, это диван Маришки, — объяснил Драгоций, мельком обернувшись на сестру, а потом уверенным шагом зашёл в детскую. Динара лежала на сером диване, с интересом разглядывая мир вокруг, но ещё не имея сил перевернуться или резко покрутить головой. — Поэтому… Да… Я хочу его выбросить. — Эм… — не нашлась, что ответить Захарра, поражённая глубиной душевной драмы брата. — Ну, хорошо, — протянула она, облизывая губы и следя за тем, как Фэш бережно берёт дочь на руки и начинает укачивать, услышав первые недовольные крики, напоминающие писк комара. — Мы сделаем это вместе, ладно? — неловко улыбнувшись, спросила она. Но Фэш не ответил. — Ладно? — поинтересовалась она чуть громче. — Ладно, — покорно отозвался Фэш. — Ты не стой здесь, сестра, — как-то потерянно, но вполне уверенно произнёс Фэш, посмотрев на Захарру. — Иди. Я сам уложу её, — он перехватил Динару поудобнее и, извернувшись, проскользнул в коридор, не дождавшись реакции от задумавшейся сестры. — Спускайся кушать, когда Дина уснёт, — тихо отозвалась Захарра, когда Фэш уже практически скрылся за поворотом. Но брат её услышал, на секунду остановился, махнул рукой, давая понять, что услышал её, и продолжил путь. — Хорошо… Хорошо, ладно, — забормотала себе пол нос девушка, спускаясь по лестнице на кухню. — Теперь ужин и Маар… Маар, — на лицо непроизвольно наползла мечтательная улыбка. Что бы Захарра ни говорила, Маар довольно-таки давно был для неё, для её сердца, не просто другом. Даже в то время, когда Зара начала встречаться с Ником, она чувствовала, что душа её просит о другом человеке, не о Нике, так наивно влюблённом в неё, в Захарру. Она наплела ему что-то о том, что они чересчур похожи, поэтому отношений не получится. Она лгала так убедительно, находясь практически в отчаянии, что Ник поверил и до сих пор был уверен, что виной их разрыву была их сильнейшая с Драгоций похожесть. Он это, кажется, и Фэшу сказал. Или нет? Захарра не знала. Но ей до сих пор было стыдно перед приятелем за своё поведение. Время потекло рекой, несделанные дела захватили сильно увлекающуюся чем-угодно Захарру, и она даже не заметила, как прошло несколько часов. Она успела сходить в магазин, купить торт, эклеры, конфеты и прочее, убрать в доме брата и приготовить лазанью. При этом мыслями Зара летала и парила далеко от готовки и уборки. Она размышляла о прошлом, о Фэше, бегающем за Маришкой, о их свадьбе, о рождении Динары. Воспоминаний было много. Они наваливались и давили, погребали под собой подобно огромной, смертоносной волне.