Bad trip

Ганнибал Лектер хочет убить Уилла Грэма. Это желание, кажется, стекает с кончиков его пальцев. Это голод, который невозможно утолить лишь взглядом или прикосновением; это острая, ни с чем не сравнимая жажда крови. Ганнибал вновь касается пулевого отверстия на боку — оно ещё толком не зажило, кожа отзывает болью, но рана уже неопасна. Он почти помнит, как он получил её — звон стекла, и лужа вина на полу, и подкатившая к горлу тошнота. Это воспоминание светится среди других — багровым нездоровым светом, — и его всегда легко отыскать в бесконечных лабиринтах Дворца Памяти. Другие воспоминания не даются так легко. Некоторые двери не открываются; за иными клубится серый туман, такой плотный, что в нём ничего нельзя разглядеть; а однажды за одной из них открылось ночное море и скалистый обрыв. Ганнибал не смог заставить себя переступить её порог. Провалы в памяти почти не беспокоят Ганнибала: он обязательно разберётся с ними позже. Лишь изредка, в короткий миг перед погружением в неспокойный сон, мелькает мысль, что корни его ненависти скрываются в том непроглядном сером тумане. Эта мысль слишком мимолётна и ускользает быстрей, чем Ганнибал успевает рассмотреть её со всех сторон — да он и не стремится. Впервые в жизни он полностью поглощён одной-единственной целью. Всё остальное отступает перед ней — перед ядовитой разъедающей ненавистью, родившейся из трупа их любви. Слишком сильные чувства требуют выхода. Ганнибал не может убить Уилла прямо сейчас, поэтому он начинает убивать других. Свой путь он начинает на севере, у канадской границы. Чтобы отследить его, не нужна помощь ФБР — цепочка преступлений тянется на юг, вдоль побережья, чуть отклоняясь к западу. Ганнибал не слишком заботится о том, чтобы скрыть следы, наоборот — он выставляет тела напоказ, возможно, не столь изящно, как делал это в бытность свою Потрошителем, но всё с той же жестокостью и изобретательностью. И он остаётся неуязвим для полиции, как будто его охраняет его собственный дьявол. Всё дальше и дальше на юг; Ганнибала, кажется, подгоняет адское пламя. Его путь должен закончиться в Вулф Трэп, в маленьком домике на границе леса. Всё больше и больше мёртвых тел. Не хватает времени приготовить их, не хватает времени даже выспаться и поесть толком — вперёд, только вперёд, к Уиллу Грэму. Это можно назвать путешествием — очень плохим путешествием. Багровая путеводная звезда ведёт к колыбели, где начнётся его новая жизнь. Лицо Уилла снится всё чаще — то окровавленное, разбитое, с заплывшими от синяков глазами, то чёткое, освещённое алыми сполохами. Ганнибал может восстановить его в мельчайших подробностях, но так и не может вспомнить, где и когда они потеряли друг друга. Время остановилось или перестало иметь значение. Но однажды путешествие заканчивается: в сгущающихся сумерках украденная машина с выключенными фарами останавливается вплотную возле дома Уилла. Вокруг тишина: если прислушаться, услышишь тонкий звон бьющегося фарфора. Прежде чем выйти, Ганнибал закрывает глаза, сосредотачиваясь. У него в руках нет оружия, но в кармане спрятан острый керамбит — не стоит пускать его в ход без крайней необходимости. То, что он собирается сделать, потребует лишь его мускулов, зубов и ногтей. Веранда пуста, и свет не горит. Дом дремлет, его окна закрыты, как глаза смертельно уставшего человека. Ганнибал нажимает на ручку входной двери — не заперто, изнутри не доносится ни звука. Его встречает лишь полувыветрившаяся вонь собачьей стаи и почти исчезнувший запах Уилла. Он действует на Ганнибала как разряд тока, как удар по взвинченным нервам. В углу под незашторенным окном стоит кровать — Ганнибал мог бы найти её с закрытыми глазами. В лунном свете видно, что она аккуратно заправлена — ни складки на покрывале, ни вмятины на подушке. В этой постели уже давно никто не спал. Это обескураживает. Уилл не мог вернуться к Молли — не после всего: то была лишь тщетная попытка жить нормальной жизнью. Здесь его дом, безопасное убежище, где можно отлежаться и зализать раны. Не в безликой квартире, предоставленной ФБР, не в наспех снятом домике где-то в Орегоне — нет, лишь здесь, среди вещей привычных и старых, должен он был остаться. Но Уилла нет нигде. Ганнибал методично проверяет все комнаты, заглядывает в сарай, в гараж — пусто. От этого неприятно тянет в затылке — ещё не разочарование, но предчувствие его. Путь был столь длинным, что он не может окончиться ничем. Но дом пуст. Он покинут давно и безнадёжно, пустая раковина, выброшенная на берег. Уилла нет здесь — почему? Нервы рвутся с противным звуком, совсем не похожим на мелодичный звон фарфора. Ганнибал сжимает голову, пытаясь справиться с оглушающей болью, но та разрастается, ветвится, кажется, она раскинулась короной над ним, слишком тяжёлая, неподъёмная, давящая. Кажется, сквозь эту боль он видит свет, разгоняющий серую тьму. И вместе со светом приходят воспоминания. Бледный рассвет на атлантическом побережье, соль на губах, боль в боку и невыносимый холод. Ганнибал сидит на плотном слежавшемся песке, а рядом с ним лежит Уилл, и его голова на его коленях. В сером свете его лицо тоже серое, измученное, лишь глубокий шрам на щеке темнеет свежей плотью. Кому-то менее опытному может показаться, что он уснул, сражённый усталостью, но Ганнибал никогда не ошибается в таком. Уилл Грэм мёртв. Понимание этого обрушивается на Ганнибала в заброшенном доме в Вулф Трэп. Он не может убить Уилла, ведь тот уже мёртв, мёртв давно и безнадёжно, убитый Драконом, холодными водами Атлантики и своей любовью к Ганнибалу. Горе было столь великим, что для него не хватило всего Дворца Памяти. И посредине пустой гостиной с потухшим камином Ганнибал переживает его вновь.

***

Утром Ганнибал вышел перед полицейской машиной с поднятыми руками. Он не сопротивлялся аресту. Следующие шесть лет он провёл в одиночной камере. Почти всё это время он жил во Дворце Памяти, выходя из него лишь в редкие дни судов и встреч с адвокатом. На седьмом году суд приговорил Ганнибала Лектера к смертной казни.