Ветряная штука Джона Эгберта

Джон еще и сам толком не знает, зачем на сей раз идет к Каркату. В последнее время ноги буквально сами несут Эгберта к Вантасу. А поскольку тот ой как не любит беспричинных вторжений, излюбленной отмазкой Джона стали вечные споры, ссоры и драки между троллями и детьми — он просто прячется в комнате КанцероГенетика в ожидании, пока конфликт не уляжется — ведь Наследник Дыхания «не любит перепалок». К вящему сожалению последнего, конфликтов между обитателями метеора не возникало вот уже два часа, и причин заявиться к Каркату у Эгберта нет. Потому, направляясь сейчас в комнату тролля, Джон рискует теми хрупкими зачатками дружбы, зародившимися между ними — Вантас не любит незваных гостей. А уж Наследника с его вечной глупой болтовней — тем более. Паренек нерешительно замирает у двери комнаты тролля, теребя в руках край своей богоуровневой синей пижамы. Это успокаивает немного, как ему кажется — хоть что-то делать пальцами, раз уж нет возможности на любимом пианино сыграть. И тут-то Джона и осеняет, что можно сказать Каркату, и он решительно толкает дверь комнаты. Совершенно не глядя вперед, он делает шаг и врезается в закрытую дверь. Итак, Вантас забаррикадировался от посетителей. Что ты будешь делать теперь, Джон? Ты задумываешься на секунду, после чего вокруг тебя образуется твоя любимая ветряная штука, которую ты направляешь на треклятую дверь. Наконец, она — с чудовищным грохотом, на который, надо надеяться, никто не прибежит — отворяется. Эгберт буквально влетает в комнату и обводит ее взглядом в поисках Карката. Надо надеяться, в погроме, который предстал перед взором Наследника, виноват не он. — АХ ТЫ Ж МУДОЗВОНИЩЕ ТРЕКЛЯТОЕ, — раздается знакомый ор откуда-то из-под стола. Значит, Вантас все же не сам этот бардак организовал, — КАКОГО, ПОЗВОЛЬ СПРОСИТЬ, ВСЕМОГУЧЕГО ХЕРА ТЫ ПОСМЕЛ РАЗНЕСТИ МОЮ КОМНАТУ К ЕБЕНЯМ? — кричал Каркат, стоя уже перед Джоном. «Ой, — проносится в голове Эгберта, — кажется, косяк вышел все же не в меру большой, раз он даже выставить меня за дверь не пытается». И Джон уже и рот открывает, чтобы сообщить цель своего прихода, да закрывает его, так ничего и не сказав: столь удачная отговорка напрочь из головы вылетела. Эгберт опускает голову и стремительно краснеет. Каркат не может не заметить румянец на щеках Джона, но старательно его игнорирует. Вернее, пытается игнорировать, чтобы — не дай Гог! — не пожалеть этого милого пунцового от стыда ублюдка. «Ибо нехуй просто так врываться в мою комнату», — думает Вантас, подходя еще ближе к Наследнику. Их разделяет сейчас где-то полметра, и Карката это чертовски не устраивает. Расстояние сокращается еще на полшага. Джон молчит; глаза тролля сверкают злобой, и в них ясно отражаются все пытки, которым он хочет подвергнуть Эгберта. Джон пробует немного отступить, и в этом его стратегическая ошибка: Вантас окончательно свирепеет и моментально преодолевает расстояние между ними, хватая Джона за шиворот, и приподнимает немного над землей: они почти одного роста, а тролль намного сильнее Эгберта. Каркат с силой встряхивает непрошеного гостя. Тот неловко взмахивает руками, пытаясь создать еще одну ветряную штуку. Впрочем, ему это не удается; зато он задевает рукой рога Вантаса. К рогам троллей притрагиваться вообще не рекомендуется — они являются особо сильной эрогенной зоной, о чем Джон если не знал, то догадывался. А поскольку второй возможности проверить, каковы рога на ощупь в ближайшие пару тысяч лет Джону не позволят, он решает взять быка за рога в самом наипрямейшем смысле, и — к вящему ужасу Карката, разумеется — начинает их гладить, проводя пальцами вверх-вниз от кончика до основания и наоборот. Эгберт осознает, что рога у тролля обтянуты плотной кожей — грубой и шершавой у основания, постепенно переменяясь на более нежную вместе с переходом от цвета к цвету. Кончики же вообще мягкие и шелковистые до безумия. И пока Наследник водит рукой по рожкам Вантаса, тот пребывает в странном ступоре, а глаза застилаются мутноватой пеленой. Джон предпочитает не думать, что же это может быть. Наконец, Каркат приходит в себя. Одной рукой все еще держа Джона за шкирку, другой он хватает Наследника за запястье и, оторвав от поглаживания рога, с силой отводит руку Эгберта в сторону. — ДАЖЕ. НЕ. ДУМАЙ. — Тролль слова буквально выплевывает, не то, чтобы выкрикивая, но все равно оглушая Джона до невообразимого. А еще эта странная хрипотца в голосе Вантаса… Что вообще происходит? — спрашивает себя Джон. И единственная версия ему ох как не нравится. Он приглядывается к троллю, бессознательно замечая мелкие детали внешности Карката: остро очерченные скулы, странный лихорадочный румянец на щеках — почти человеческий из-за цвета его крови. И черт побери, даже с вычетом своей ориентации Джон не может не сказать, что Вантас выглядит сейчас донельзя сексуально. Каркат красив, это глупо отрицать. Красив настолько, насколько людям вообще могут казаться красивыми существа с серой кожей и клыками вместо обычных зубов. Только сейчас он не зубы замечает, а губы Карката. Эгберт задумывается: «А мягкие ли они?» Тролль отпускает Эгберта, и тот, совершенно не пытаясь аккуратно приземлиться, падает. Видать, настолько Наследник в свои размышления углубился, что вообще происходящее не осознает. И сам своих мыслей пугается, которые вдруг все в панике сбегают из его головы, когда Вантас снова хватает его за шкирку и поднимает на ноги. А потом разворачивает немного и кидает на так кстати оказавшийся неподалеку ворох одежды: видать, когда Джон открывал дверь, он еще и содержимое шкафов вытряхнул. Но Наследнику не до этого: Каркат снова над ним нависает; кладет руки на плечи Джона и придавливает к куче одежды. Их лица сейчас разделяет сантиметров десять-пятнадцать, не больше. Эгберт неожиданно для себя замечает, что у тролля неправдоподобно длинные ресницы. Длиннее, чем у большинства девчонок. Джон в очередной раз задумывается о собственной ориентации: он же не гомосек, ему не должна нравиться такая близость Вантаса. Но Эгберт и от этой мысли отрекается, когда расстояние между ними сокращается до нуля. Каркат целует его неистово, грубо; губы тролля покрыты мелкой-мелкой чешуей, и оттого человеческие, нежные губы Джона уже все в царапинах, через которые сочится ярко-алая кровь Наследника. И им обоим это нравится. Каркат прерывает поцелуй на несколько долгих секунд, выдыхает Эгберту в губы и слизывает с них капельки крови неожиданно нежно. Джон приоткрывает рот: воздуха, вдыхаемого через нос, не хватает катастрофически. Он подается вперед и сам целует Вантаса, несколько приподнимаясь на локтях. Тролль больше не держит Наследника за плечи: руки Вантаса приподнимают кофту Джона и блуждают по его спине, зарываются в столь же темные, как и у него, Карката, волосы. Джон постанывает, целуется уже совершенно безо всякого стеснения и еще ближе прижимается к троллю, пытаясь стянуть с него свитер. Поцелуй вновь приходится прервать, и тролль нетерпеливо порыкивает, и, отталкивая неловкие руки Эгберта, сам стаскивает с себя свитер. Кофту Джона он просто нетерпеливо разрывает и прижимается губами к шее юноши, отчего Эгберт выгибается, инстинктивно пытаясь быть еще ближе к троллю, насколько это вообще возможно. Слабые человеческие руки Джона не оставляют царапин на теле Вантаса, хотя Наследник неистово ему в спину ногтями впивается. Сам того не осознавая, Эгберт создает ветряную штуку, и они оба повисают в воздухе. Видно, что Каркат изо всех сил сдерживается, чтобы не наорать на Джона за очередной промах, но им обоим до странности нравится эта невесомость. Вантас снова возвращается к губам Джона, которые уже перестали кровоточить. Эгберт тихо постанывает, пытается разомкнуть губы тролля языком, совершенно наплевав на острые, как бритва, клыки Карката. И он поддается, как можно шире раскрывая рот, чтобы Наследник не остался без языка по неосторожности. Вантасу кажется, что комната вокруг них начинает вращаться, и вращается все быстрее. На деле же это Джон неистово раскручивает их, как торнадо, потому что Эгберту совсем крышу сносит. «Так даже удобнее», — думает Каркат, когда его руки тянутся к резинке штанов Джона. Он в одно движение стягивает их и мгновенно теряет из виду. Ему откровенно плевать, что потом Эгберту придется искать одежду в этом бардаке и еще более плевать будет, если он эту одежду не найдет. Сейчас об этом даже задумываться не хочется. Да и не получается. Джон водит руками по торсу Карката, задевая сосок, и Вантас стонет. Он уже просто не в состоянии рычать или как-то подавлять себя, и тролль безумно этим наслаждается. Он несколько напрягается, когда Эгберт, наконец, находит пряжку ремня тролля. Неумело, по-Джоновски, он расстегивает ее. Тролль нетерпеливо дергается, сбрасывая с себя брюки. Осмелев до невозможности, Эгберт запрокидывает ноги и обвивает ими поясницу Карката. Тот, озверев уже окончательно, пытается еще сильнее прижать к себе Наследника, и острые когти впиваются в нежную кожу юноши. Капли крови возникают на коже, отрываются от нее, но не падают на пол; они — как отдельный вихрь вокруг них, множество маленьких алых пятен, принимающих форму то сердца, то пик, полностью отражая все, что происходит сейчас в душе Карката: ненависть борется с чем-то, раньше принадлежавшим одной Терези. Вантас обещает себе, что подумает об этом позднее. Не сейчас, когда Эгберт поглаживает его рога, возбуждая еще сильнее — куда, казалось бы? — и целует в шею, обводит языком ключицу настолько нежно, как могут только люди. Но тролль не может больше сдерживаться. Проводит рукой по бедру Джона снизу вверх, разрезая бельё на нем и в следующую секунду — на себе. Эгберт видит, как краснеет обычно непроницаемый, угрюмый Каркат, и ему хочется это как-нибудь запечатлеть. Потому что таким Вантаса он не видел, да и вряд ли еще когда-нибудь увидит. Но ему не хочется об этом думать. Не сейчас, когда Каркат прижимает его к себе и целует неистово. Не сейчас, когда пальцы тролля в волосах кажутся такими родными. Не сейчас. Щупальце Карката ярко-красное и прямо сочится чем-то склизким, так что смазка им не требуется. Тентакль ловко оплетает член Джона, и Эгберт стонет ему прямо в ухо, отчего Каркат глохнет практически. Это злит, и оттого ему не терпится уже наказать этого милого придурка за все его прошлые, настоящие и будущие прегрешения. — А вот сейчас может быть больно, — шепчет Вантас на ухо Джону непривычно спокойно. Эгберту кажется, что шепот этот намного громче крика. Наследник вскрикивает, на глаза наворачиваются слезы, когда щупалец медленно входит в него, извиваясь внутри. Ощущение странной наполненности кажется ему несколько неприятным, но Каркат вовремя отвлекает его поцелуем, через который Джон пытается передать всю свою злобу на тролля, на вечные его крики и замкнутость, покусывая чешуйчатые губы Вантаса. Кровь тролля по вкусу отличается от человеческой. Она напоминает ему что-то пряное и горькое… Корица? Джону так и хочется спросить, есть ли она вообще на Альтернии, но он понимает: не сейчас. Потому что он сейчас и сформулировать вопрос не в состоянии, не говоря уже о том, чтобы произнести его внятно. Он уже немного привык к тентаклю Карката и теперь легонько покачивает бедрами, пытаясь подстроиться под заданный троллем ритм. А Вантас, несмотря на весь свой эгоизм, хочет, чтобы кончил сегодня не только он сам, и проводит пальцами по члену Джона, чуть сжимая головку. Эгберт содрогается, держится изо всех сил, но терпеть он долго не сможет. Каркат снова рычит, еще глубже загоняя щупальце в упругую, пусть и такую податливую задницу Наследника. Джон выдыхает в шею троллю, снова возвращается руками к рожкам Вантаса и проводит по ним вспотевшими ладонями. Чувства Карката достигают своего апогея, он отпускает член Эгберта и они оба содрогаются от невероятно сильных импульсов, кончая практически одновременно. Комната перестает кружиться вокруг них, и они внезапно падают на гору тряпья под ними. Тролль отрывает взгляд от Джона, и замечает, что по комнате вновь прошелся ураган. — Пиздец, — вздыхает Каркат почти спокойным голосом. Не кричит, как обычно, а просто спрашивает, — Так ты приходил, чтобы разнести мою комнату к херам, так получается? Джон закрывает глаза, откидываясь на кучу одежды, перемазанную его спермой и генетическим материалом тролля. И вдруг вспоминает: — Я вообще-то пришел попросить тебя о помощи. Хочу сделать себе пианино. — И кто создал тебя таким феерическим долбоебом? — качает головой тролль, укладываясь рядом с Джоном. Ему почему-то хочется, чтобы Джон снова разнес ему комнату. Завтра, например.