Стук дождя

POV Нури       Всё уже давно было готово. Всевозможные инструменты заботливо разложены по моей комнате. Мольберт аккуратно расположен ровнёхонько перед солнцем, чтобы освещение были по максимуму естественным, пачка с новенькими углями поставлена рядом на небольшом столике с вазой и слегка пожухлыми цветами в ней. Да, может быть, это выглядит немного странно, но я слишком сильно люблю аромат растений, так что пусть побудут со мной. Так мне легче сконцентрироваться. Это уже золотое правило для меня: нет цветов — нет музы. Странно и парадоксально, но я уже прекратила с этим бороться, в один день просто смирившись с таким стечением обстоятельств. Деревянные старенькие стулья стоят неподалёку; один — для Чонина, второй — для меня.       Ох, Господи, я волнуюсь уже от одной мысли, что вот сейчас, совсем скоро он зайдёт в этот дом, будет сидеть напротив меня, позировать и давать возможность хотя бы всего-навсего насладиться его обществом. Я ведь многого не прошу? Он единственный человек, которого способна изобразить моя рука, а значит и единственный, кто может мне помочь. Звучит абсурдно, и наверняка тому есть какое-то объяснение с точки зрения психиатрии, но с детства лишенная всякого интереса ко всем метафизическим вопросам, ко всему, что относится к человеческому характеру, душе, я не могу что-либо объяснить. Пусть это будет обычным сдвигом в моем сознании безответно влюблённой дурочки.       Провожу рукой по шероховатому листу бумаги и уже предвкушаю, как буду в полузабытьи вырисовывать на ней линии и изгибы лица Чонина. Его смуглую шею и выступ адамова яблока, острые ключицы и ямочку между ними, которую, конечно же, будет видно; пухлые вишнёвые губы, он наверняка сначала будет их кусать; огненные глаза, прикрытые дымкой ресниц; и конечно же, взгляд. Как можно его забыть? Взгляд, наполненный сотнями миров, которые будто зовут к себе, испещрённый тысячами соблазнов и мириадами звёзд. Который хочется чувствовать только на себе и от которого становится не по себе. И то ли это ужас, пробирающийся к самым потаённым глубинам сердца, то ли величайшее наслаждение от того, что человек, за мгновения ока ставший для меня центром вселенной, обратил внимание...       Нужно сделать чай. Да, и приготовить для него тоже. Жасмин сейчас будет как никогда кстати. Мой успокаивающий антидепрессант. Интересно, Чонину понравится? Ставлю на столик две большие чашки и неспешно выпиваю из своей. "Я почти на месте", — читаю сообщение на телефоне и откидываюсь на спинку стула, пытаясь унять дрожь в руках. Ладони вспотели, явно выдавая моё волнение, но я ничего не могу поделать с этим.       Сори ушла, понимая, что мне нужно уединение и полнейшая тишина. А значит, мы будем совершенно одни в этой небольшой квартирке. До этого меня совсем не смущала эта мысль, но теперь она, как гром среди ясного дня, ударила по моему сознанию. Давлюсь глотком чая и истошно кашляю, чуть ли не выплёвывая легкие. Боже, дай мне спокойствия...       В это мгновенье по классике жанра слышится истошный трезвон входной двери, полностью нарушающий всю атмосферу уединённости и отрешенности. Это значит, что мой долгожданный гость стоит за ней и ждёт моего прихода. А я, как загнанная в угол лань, стараюсь собрать во что-то единое собственные мысли и понять, что же мне следует сделать. И плевать, что я чуть не опрокинула из рук чашку с горячим чаем, который, как вы понимаете, упал обжигающими каплями на мои ноги. Кожа моментально превратилась из бледноватой в красную, а вместе с тем и моя душа улетела в район пяток.       Слышу за окном какие-то странные звуки и оборачиваюсь, пытаясь уцепиться за их источник. Это оказался голубь. Он бьется пару раз крыльями о стекло и смотрит свои пустыми глазками так странно и отчаянно, будто пытаясь мне что-то сказать. А потом, напоследок бьёт клювом об окно и, разворачиваясь, улетает прочь. Будто его и вовсе здесь не было. Лишь только остаточные воспоминания говорят в пользу этого необычного происшествия. Я ни разу не видела, чтобы голуби прилетали так высоко...       Но в дверь снова звонят, отвлекая меня от случайных раздумий.

***

POV Kai Mercedes Bahleda — Kali Durga       Она стоит передо мной с выпученными в растерянности глазами, будто ожидала увидеть за дверью совсем не меня. Оглядывает с ног до головы и на секунду задерживает глаза на ключицах, что, конечно же, не ускользает от моего внимательного взгляда.       — Я не знал, что в таких случаях принято дарить... Но вот, — произношу, как слабак, и протягиваю ей букет пионов, уже изрядно уставших от уличной жары и опустивших свои пышные бутоны. Нервно почёсываю шею и сам не знаю, зачем так волнуюсь, будто вступительные экзамены сдаю.       Нури удивленно смотрит на мою протянутую руку и инстинктивно придерживает букет цветов. Кажется, ей понравилось. Легонько улыбаюсь собственным мыслям и уже чувствую какой-то душевный подъем, так не свойственный мне в последнее время. Готов хоть из окна выпрыгнуть от радости, но вовремя сдерживаю себя, понимая, что это может напугать её. Хоть она и кажется колючей и сильной, но внутри она ранимая и нежная, что мне безумно нравится в Нури.       А она в это время по-детски взволнованно смотрит на цветы и не может оторвать от них глаза.       — Не стоило приносить... — бормочет, но я лишь качаю головой.       — Может, всё-таки впустишь? — спрашиваю, моментально испортив этим ванильно-нежную атмосферу вокруг. Чертов дебил, ничего не скажешь... Нури снова возвращается в своё обычное состояние и в задумчивости смотрит на меня.       — Да, проходи, — произносит она спокойно и даже как-то холодно и пропускает меня в квартиру. Я делаю шаг — и в нос моментально бьёт до одури знакомый запах. Это аромат Нури. И он повсюду. С наслаждением делаю глубокий вдох, и в сознании сразу мелькает наша первая встреча и первые разборки. Хоть воспоминания не самые приятные, но в подкорку намертво впечатались эти нотки гиацинтов, которые так и дурманили сознание. — Иди в комнату, я пока цветы поставлю в вазу, — проговорила Нури, выводя меня из раздумий.       Она прошла вглубь квартиры, а я инстинктивно последовал за ней, рассматривая всё, что попадалось мне по пути, начиная от стен цвета васильков и заканчивая картинами, расположенными в ряд, на полу. Судя по всему, это была её комната. А пока я озирался по сторонам, будто турист, Нури взяла со стола вазу с уже завядшими цветами и куда-то ушла, оставляя после себя шлейф запаха гиацинтов.       — Чашка с чаем — твоя, — послышался её голос, и я оглянулся по сторонам в поиске этой чашки.       Вся обстановка вокруг была какой-то грустной и обволакивающей, словно заходя в комнату, человек лишался всякого понятия об окружающем мире. Хоть прямо напротив меня было огромное окно, из которого виднелось лазурное небо.       — Можно взглянуть? — спросил я Нури, которая вернулась обратно и поставила на стол продолговатую вазу с цветами. Она лишь повернулась ко мне, нахмурилась, но всё-таки слабо кивнула, давая разрешение поглазеть на её картины, стоящие аккуратными стопками по всей комнате.       Пока она разбиралась со своим оснащением, включала какую-то расслабляющую музыку и безмолвно пила чай, я во всю разбирал, в большинстве своём, абстрактные картины. Всё было изображено так непривычно и просто, что сначала сложно было привыкнуть к этому. Но потом я увидел то, что заставило меня застыть в оцепенении. В самом дальнем углу лежал холст с изображением мужчины, сидящим за столом, и собаку, пытающуюся привлечь его внимание.       И чертово воображение сразу нарисовало мне всё, будто это была чья-то реальность. Уют и покой, тепло и счастье. Вот что исходило из этой картины. И в голове с огромной скоростью стали вертеться стаи мыслей, раздражая сознание. Голова стала жутко кружиться, а глаза оттого, что я слишком сильно их прикрывал, стали стрелять яркими всполохами искр. Какого черта?!       — Чонин, я всегда боялась мечтать. Это слишком большая роскошь для нас с тобой... Осмелиться желать чего-то большего... — женский голос тяжело вздыхает. Но откуда я его слышу?! И это не просто женский голос, это голос Нури. Я прекрасно это осознаю. Какого хрена? Она сейчас говорит, или это моё сознание снова помутилось? — Было бы идеально иметь семью, не находишь? Для меня это предел мечтаний: любимый мужчина, белый лабрадор и аквариум с рыбками... — шепчет она так, словно это самое невероятное, что может быть. А я и слова не могу произнести в ответ. Только чувствую оглушающую боль в висках. — Ах... Я слишком многого хочу, да? Для демона вроде меня — это всего лишь красивая сказка...       Что? О чем она?       — Чонин! Ты в порядке?! Чонин, ответь! — слышу я совсем рядом тот же голос, что и мгновение назад. Только он наполнен совсем иными чувствами. До этого спокойный и размеренный, мечтательный и нежный, теперь он был взволнованным и чуть ли не истеричным. Головная боль потихоньку отступает, и я пытаюсь кое-как разлепить глаза. Рядом со мной на полу сидит Нури и шокировано смотрит на меня, на глазах стоят слезы, а губы слегка подрагивают.       — Нури? Что произошло? — спрашиваю, почёсывая затылок и кое-как садясь. Чувствую какой-то мерзковатый запах и понимаю, что это уксус, который в руках у Нури. Судя по всему, так она пыталась достучаться до меня.       — Не знаю! Ты просто смотрел на картины, а потом резко схватился за голову и упал. Я так испугалась! Не знала, что делать... Может, вызвать скорую? — начала она быстро тараторить, перебивая одну свою мысль другой, озабоченно смотря мне в глаза. Даже приятно стало на душе от этого.       — Нет, не стоит... Всё в порядке, — отнекиваюсь, вставая с пола и пытаясь придумать что-нибудь, чтобы успокоить её. И в голову мне не приходит ничего лучше, чем просто схватить дрожащими руками обжигающую чашку с чаем и отпить от неё, будто со мной всё и вправду в порядке.       Головная боль потихоньку стала отходить в сторону, а новые мысли о произошедшем нахлынули на меня, как цунами на прибрежный городок. Что это было? Что за временно помутнение? Я отчётливо слышал голос Нури, но она никогда до этого не заговаривала со мной о таком. Мечты... Мы не были так близки, чтобы делиться настолько сокровенным.       Для демона вроде меня — это всего лишь красивая сказка...       — Послушай... Это, наверное, странно прозвучит, — я замялся, видя, как растерянно она на меня смотрит, — но пару минут назад, когда я стоял тут и смотрел на холсты, ты ничего не говорила?       — Ммм... Нет, а что? — Нури с подозрением на меня покосилась.       — Ты не говорила о своих мечтах? О собаке? И рыбках? — спрашиваю я, перечисляя всё, что слышал до этого. А Нури моментально меняется в лице, приобретая оттенки глубочайшего удивления и подозрительности.       — Откуда ты это знаешь? Я тебе никогда ничего подобного не рассказывала! — произносит она резко и поворачивает голову набок в подтверждении моей догадке о подозрительности. Но делать нечего, я не могу признаться, что якобы слышал её голос в своей больной голове. Поэтому нужно что-то срочно предпринимать... Смотрю по сторонам, пытаясь найти хоть какую-то зацепку...       — Эта последняя картина... На ней всё это изображено, — отвечаю, расслабляясь оттого, что Нури лишь слабо кивает и садится за мольберт.       — Ты точно нормально себя чувствуешь? Тебе не нужно показаться врачу? — спрашивает она и поджимает недовольно губки.       — Нет, всё в порядке. Просто я в последнее время устал, — произношу и сажусь прямо перед ней.       — И часто у тебя такое бывает? — задаёт она вопрос и укоризненно на меня смотрит. Все ещё беспокоится.       — Да нет. Только когда вижусь с тобой. Доктор сказал, что это от усталости, — бормочу быстро, стесняясь говорить о собственном здоровье.       — Неужели я такая сногсшибательная... — спрашивает саму себя Нури и почёсывает подбородок в задумчивости, а я лишь ухмыляюсь её детской шутке.       — Да, так сногсшибательна, что я моментально падаю к твоим ногам. Лучше говори, что мне нужно делать. А то я в этом совсем новичок, если так можно сказать. Впервые кому-то позирую, — нервно говорю и вижу, как Нури еле-еле улыбается уголком губ, но старается прикрыть это, напрягая лоб и насупив брови. Мило. Она жутко милая. Не знаю, что у неё сейчас в голове, но мне это все ужасно нравится. Хочется прямо сейчас подойти к ней и затискать в объятиях, но между нами её мольберт и мои предрассудки.       Минут десять она будто специально играется со мной, прося то сесть прямо, то скрючиться, то подпереть кулаком челюсть или положить ногу на ногу. Но в конечном итоге она остаётся довольна только тогда, когда я сажусь на ковёр и опираюсь на диван в углу. Она опускается со мной на пол и довольно улыбается. Смотрит на меня завороженными глазками и будто бы примеряется, с чего начать. Солнечные лучи падают на меня, мешая разглядеть Нури, которая сама будто вся покрыта солнцем, освещается тёплыми зайчиками с ног до головы.       И вот она проводит куском угля по мольберту, а я расслабляюсь, слушая тихое шуршание грифеля о бумагу. Вечность бы так лежал и ловил на себе её изучающий взгляд. Надо же, я столько злился из-за этого самого взгляда, направленного на других, а теперь сам сполна получаю его, будто купаюсь в нем.       Нури расслабляется. Она давно забыла, что я сижу перед ней, она не видит сейчас во мне мужчину или хотя бы живого человека, нет, я стал неодушевленным предметом, который нужно изобразить. Вот она складывает ноги по-турецки и поправляет своё воздушное белое платье. Морщится почему-то и расслабляет тугой хвост на голове. Волосы волнами летят в стороны, наконец-то освобождаясь, но она вскоре убирает их на левое плечо, оголяя тонкую шею. Но всё происходит так машинально, что мне не остаётся ничего, кроме как тихо сидеть и наблюдать за всем этим. Сжимаю руки сильнее от желания прикоснуться к ней и пытаюсь расслабиться.       Не знаю, сколько времени проходит, но теперь комнату освещают предзакатные багряные лучи. Они падают на оголенные плечи Нури, акцентируя на них моё внимание. Переходя на диван, они переходят на меня, мешают кругозору. И глаза уже начинают побаливать, но я держусь из последних сил.       — Ты устал, да? — спрашивает Нури, выводя меня из раздумий. С непривычки мозг не сразу обрабатывает её слова, и я пару секунд не могу разобрать, что она сказала.       — Немного, — отвечаю, скрывая тот факт, что на самом деле у меня все тело затекло, и я чувствую себя столетним старикашкой, которому сложно и единое движение сделать. Черт, когда я встану, у меня все косточки затрещат...       — Давай немного отдохнём, — шепчет Нури, поднимается и разминает шею. Её голые ноги сейчас оказывается на одном уровне с моими глазами, и я невольно бросаю на них взгляд, сгорая от желания прикоснуться к ним. Но Нури быстро проходит мимо меня, и я растерянно провожаю их грустным взглядом. — Сейчас принесу нам лимонад, — произносит и шагает в направлении кухни, оставляя меня наедине с собственной картиной. Взглянуть? Или это будет неправильно? Тяжело вздыхаю от собственной нерешительности и встаю с места, разминая всё тело. Конечно, я не привык сидеть в одной позе на протяжении нескольких часов. Особенно именно в таком положении.       — Вот, — Нури проходит в комнату и протягивает мне стакан с ледяной жидкостью. Беру его с рук и, как всегда, чувствую небольшой разряд тока, проходящийся по нашим пальцам. Я уже привык к этому, да и удары становятся все слабее и слабее, поэтому не придаю этому особого значения.       Нури растерянно опускает взгляд и садится на прежнее место на полу. Чувствую, как она нервничает, но ничего не хочу с этим делать. Она снова поправляет полы своего белоснежного платья, а у меня в голове почему-то проскальзывает мысль о том, что она похожа на ангела.       — Послушай... Ты не сильно устал? — спрашивает она, нервно прокручивая в руках стакан с лимонадом. Сажусь прямо перед ней и сосредоточенно смотрю в её глаза. Что она хочет сказать?       — Нет, а что?       — Было бы неплохо ещё немного посидеть. Ну в смысле, мне осталось совсем чуть-чуть, детали я отработаю сама. Я же знаю, какое у тебя забитое расписание... Так что, если мы сегодня все закончим, то тебе не придётся снова приходить, — тараторит она, нервно поправляя волосы.       — Я могу приходить. Я буду приходить сюда, — отвечаю уверенно я, и чувствую, как от собственных слов по спине пробегают тысячи мурашек. Почему это прозвучало так двусмысленно? Это ли я имел в виду? Кажется, это был невольный крик души, за который мне жутко неловко. А Нури растерянно смотрит на меня вытаращенными глазками и не решается что-либо произносить.       — Ну тогда... Ты только предупреждай, когда, ладно? — произносит она и не решается посмотреть мне в глаза. Куда делась та уверенная в себе девчонка, которая постоянно норовила побесить меня в любой подходящий момент? Или... куда делся тот неадекватный Ким Чонин, который только и делал, что выплескивал свою гниль на окружающих?       — Да. Я с радостью буду приходить к тебе, — отвечаю и вижу, как Нури протягивает руку к моему пустому стакану. Хочет убрать, чтоб не мешался. Но не знаю, что у меня происходит в этот момент в голове, но кажется определённо что-то переклинило.       Я хватаю её за кисть и притягиваю к себе. Мгновение — и я смотрю ей в глаза, которые впервые оказались так близко. В них вертятся тысячи вопросов и желаний, как и в моих. Нури удивлена и не понимает, что я творю. Но я сам не догоняю. Просто следую своим инстинктам, которые будто кричат немедленно притянуть к себе эту беззащитную девушку. В доме никого нет, и тишина режет мне слух, обволакивая разум новой порцией волнения.       Смотрю на её приоткрытые губы и больше не могу сопротивляться самому себе. Медленно поворачиваю голову вбок и наклоняюсь к ней. Последнее, что я вижу перед тем, как закрыть глаза, — это её дрожащие веки, что медленно прикрываются. Нури, я больше не могу сдерживать себя рядом с тобой.