Стеклянный гроб

Холодно, холодно, холодно. Как же, черт возьми, холодно. На чужой планете, в чужих условиях, в чужом корабле. И как же страшно одной, знать, что тебе никто не поможет в критической ситуации. Никто не спасёт. Здесь воняло мужским потом, возможно мочой, а может и нет. Здесь не было родного запаха команды и его. Здесь не было той особой атмосферы, атмосферы дома. Лишь враждебность и злоба витала в воздухе. Дышать было трудно, чертовски трудно. Ей страшно. Осознание истины резко ударило в голову. Ей было страшно, очень страшно. Смотря на дрожащие ладони, чуть вспотевшие, Гвен убедилась в этом. С Йонду никогда не было страшно. Пистолет в руке чуть подрагивал, а палец на курке соскальзывал. Послышался грузный топот шагов. А она одна. Ни команды, ни капитана. Одна на чужом корабле, чужой планете. Первый крик. Её заметили. Бежать некуда. Совсем некуда. Первый выстрел и первая кровь. Здесь нет места страху. Она должна доказать, что сильна, ему, команде, себе. Иначе никак. Иначе смерть. Перестрелка и смерти были быстрыми. Гвен напала неожиданно. Они не ждали. Не готовы. Но один был. Капитан, похоже. Как же страшно, как же больно. Спрятавшись за стеной от пуль, Гвен тряслась от волнения и страха. Боже, забери её отсюда, как ей страшно. Она докажет Йонду, всем докажет. « Верность-не слабость!». Капитан говорил, что это ложь. « Дура, верность и есть слабость». Выстрел. Упал. Надо проверить, иначе никак. Как же страшно. Грузный, плохо пахнущий, совершенно непохожий на её капитана, лежал мужчина. Пульса нет. Мертв. Выстрел. Откуда? Она уже не знает. Все видно через нечеткую пелену перед глазами. Кажется, она ранена. Кажется, она умирает. Тёплая кровь под ней распространялась очень быстро, слишком быстро. Жизнь уходила от неё. И лишь последняя мысль: « Боже, забери меня, как мне страшно».