Тайная паства.

Всё изменилось, когда он выпустил руку. «…да святится Имя Твое, да придет Царствие Твое…» Он должен был держать её крепче. Должен был вернуться за ним. Уже тогда Пастырь понимал, что теряет, но каждый раз ночные кошмары снова напоминали о его потере. «Да пребудет воля Твоя, как на небе, так и на земле» Один за другим сменялись серые дни, исповеди не приносили облегчения и смысл собственного существования терялся в вечной ночи города. Ему нигде не было места. Место возле него навсегда осталось пустым. «Хлеб наш насущный дай нам и прости нам долги наши, как и мы прощаем их должникам нашим». Всякий раз о собственной никчемности ему напоминали кончики его горящих пальцев, не удержавших самое дорогое, что у него было в жизни. Этот зуд рвал его на части, он же направил его на поиски. Смысла существования, цели. Ему нужна война и он найдет её. Какая насмешка… Не богохульствуй, неисповедимы пути Его. «И не введи нас во искушение». Под личиной близкого друга вампир зовет его присоединиться к ним, не понимая, что единственный, кто ему нужен мертв, умер из-за слабости Пастыря. Меж тем в темной комнате вагона тварь с янтарными глазами зовет его. И обещает. «…но избавь нас от лукаваго». В распоряжении вампира тысячи воспоминаний и он взывает к каждому из них. Их паства, как и дружба всегда была порочна. Ни одна женщина, и даже мать его дочери, не вселяла в него столько грешных помыслов. И желаний. Они грешники. Их слабость порочна. Таким Пастырям не место под Богом. Один из них должен был положить этому конец. Он не мог спасти его в том улее. В Пастыре не должно быть слабостей, иногда их нужно просто отпустить. Грешники всегда получают по заслугам. Иногда грех нужно смывать кровью. Своей, чужой, красной… На всё воля Бога. «Яко Твое есть Царство и сила и слава во веки веков». Теперь же существо, пронзив ему плечо, бросило его умирать не оттого, что встретилось с ненавистью во взгляде, а от своей природы. Чертова вампирская природа снова отняла у него самое дорогое, вот только эту руку он не выпустит. Вцепится в неё так же крепко, как в свою веру в Бога. И отчего-то держать руку дочери легче при взгляде в янтарные глаза вампира. Выпущенная однажды рука стала возмездием. И Пастырь знает, что свой «хлеб» он еще получит, а вот свой грех ему никогда не смыть. Его искупление, как и тело его возлюбленного, порвано в клочья и лишь призрачная надежда на спасение собственной души будоражит кровь случайным полетом к его ногам черной шляпы Пастыря вампиров. «Аминь».