* * * * *
– И где обещанная награда? – Это у тебя вместо приветствия, сенсей? – укоризненно вздохнул Нацумэ, задвигая дверь на место и вытаскивая из сумки бумажный пакет из «Нанацудзи», – Смотри, не налопайся перед ужином. – Токо сегодня готовила овощное рагу, а я еще не успел превратиться в кролика, – котяра его слова нагло проигнорировал, нанизав на когтистую лапку сразу две булочки, – И потом, разве такой должна быть твоя благодарность за то, что я спас тебя от свирепого… – Сенсей. – Хорошо-хорошо, крайне недружелюбного монст… – … – …комка перьев, который пытался утащить тебя в свое гнездо и сожрать на десерт, дубина! А все потому, что ты снова, – чавк, – проигнорировал, – чавк, – мои наставления и снова связался с… – ик! – духами! – шурх-шурх, – Но тебе что говори, что не говори, все равно слушать не будешь… Кстати, что это за, – чавк, – грязная ветошь у тебя в руках? – Это? – Нацумэ приподнял змея за огрызок хвоста, – Это Золотой Дракон, я его… ай! – и, внезапно получив по лбу уголком из двух связанных бамбуковых реек, несчастный духовидец вынужденно отпустил с чего-то взбесившийся кусок бумаги, на котором, помимо плохо различимого рисунка, уже проступили сочно-черные иероглифы: «Золотой Дракон-сама, деревенщина!» Котя-сенсей подавился булочкой.* * * * *
– Значит, этот балбес снял тебя со старого дерева, на котором тебя оставили правнуки твоего прежнего владельца? – чарочка лучшего саке из сокровенного тайника в шкафу быстро вернула сенсею утраченное настроение, так что он даже – чисто формально! – предложил Золотому Дракону присоединиться. Пить бумажный змей, естественно, не стал, но порыв щедрости оценил, и пока Нацумэ корпел за столом, тираня школьные карандаши, эта парочка нагло оккупировала местечко у настежь распахнутого окна и наслаждалась видом на облитые закатным солнцем осенние горы. «Совершенно верно, любезный собрат, – поскольку рта у змея не было, ему приходилось изъясняться письменным образом, с небрежной вычурностью и в крайне архаичной манере рисуя иероглиф за иероглифом, – Признаться, сперва я был даже рад, что меня вытащили из того пыльного сундука, в котором я провалялся полвека, но оказаться брошенным на засохшей сливе и лишиться своего чудесного хвоста… – тут его рейки аж заскрипели, явно проверяя связывающие их нитки на прочность, – До чего же невоспитанная пошла нынче молодежь…» – Не то слово, – Котя, которому только четок не хватало для полного сходства с престарелым монахом, лишь покивал в ответ, искоса бросив взгляд на своего «подопечного», – Сколько ни учишь, сколько ни твердишь одно и то же – все равно, что фонарем в полдень светить: без тол-ку. – Эй, старые ворчуны… – Ты кого это стариком назвал, остолоп?! – …лучше посмотрите, что получилось, – и, взяв за уголки свежеисписанный листок бумаги, Нацумэ с вопросительным выражением лица повернулся к заказчику, то есть бумажному змею. На этот раз последний молчал целых полторы секунды. «НЕПРИЕМЛЕМО!» И, мгновенно взвившись вверх, Золотой Дракон затрясся от возмущения – что, впрочем, не мешало выведенным на нем иероглифам оставаться до странного идеальными. «Кошмарно! Ужасно! Невозможно! Абсолютно несоответствующе! – последнее слово он, кажется, выписал с особым смаком, – Разве это чешуя? А где мой изящнейший рисунок гривы кисти самого мастера Хокусая?! Нет, нет, нет, я не собираюсь, и не уговаривайте, потому что… эй, грубиян, ты что тво!..» – Помолчите, пожалуйста, Золотой Дракон-сама, – Нацумэ, едва успевший схватить карандаш и чистый листок бумаги, уже прижал яростно дрыгающегося змея к стеклу окна, собираясь воспользоваться уходящим солнечным светом. Впрочем, мнительный шедевр прошлого века не особенно спешил мириться со своим унижением, так что пришлось вытерпеть еще минут десять экспрессивных, но, к счастью, удивительно тихих ругательств, после чего, кое-как скопировав рисунок, художник поневоле отпустил-таки трясущегося от негодования духа на свободу. Больше, как ни странно, Золотой Дракон против его навыков возражать не стал.* * * * *
– Такаши-кун, готово! – Токо-сан, провозившаяся с коробочкой для рукоделия добрые четыре часа (и, к ее же собственным бесконечным извинениям, едва не превратившая запеченную рыбу в кучку угольков), наконец-то приладила на место последний узелок, после чего торжественно продемонстрировала роскошный разноцветный хвост из старых лент, которые, как оказалось, без дела валялись где-то на полках еще со времен ее ученичества. На многих из них, конечно, были потертости и даже дырочки, но золотые руки и удивительный запас терпения без труда замаскировали их бусинами и крохотными колокольчиками, так что даже самовлюбленный Золотой Дракон, судя по его мирному поведению, не нашел, к чему придраться. – Потрясающе, Токо-сан, – совершенно искренне восхитился Нацумэ, на всякий случай откладывая в сторону каллиграфическую кисточку. Подновлять драконий рисунок на кухне, рядом с яркой лампой и уютно посвистывающим чайником, оказалось намного удобнее, чем у себя в комнате, а неспособность Дракона разговаривать вслух сделала его, помимо Коти, самым подходящим для встреч с родственниками аякаши, – Уверен, Золо… э-э, мой друг обрадуется, что у не… у его змея будет настолько красивый хвост. – Что ж, я очень рада, – тетушка заулыбалась, явно довольная его незамысловатой похвалой, после чего принялась складывать на место остатки рукоделия, – Похоже, мы с тобой даже успеем прибрать тут все, пока Шигеру-сан не вернулся домой… Как насчет чашечки чая, Такаши-кун? – Буду очень признателен, спасибо, – кивнул Нацумэ, осторожно дуя на старую рисовую бумагу. Срисовка с помощью оконного стекла чрезвычайно облегчила ему жизнь, но после этого пришлось потратить еще немало времени, подбирая кисти, тушь и, после до-о-олгих тренировок на срисовке, приступать к экзаменационному уроку на самом змее. К счастью, бесплотных мозгов последнего хватило, чтобы не пытаться «разговаривать» во время чужой работы, но и без того Нацумэ чувствовал себя не лучше, чем на школьной контрольной: попробуй только не так надавить на кисть или, что хуже смерти, ненароком поставить кляксу! За малость смазанную кисточку «тренировочного» хвоста мальчик и так получил по голове сразу от обоих – Коти и Дракона – так что теперь оставалось лишь сосредоточиться и бережно выводить все бесконечные завитки… – Такаши-кун, тебе положить сахар? – Нет, спасибо, Токо-сан, я са… … «Что-то не так», – после нескольких секунд оторопи подумал повернувшийся на голос тети Нацумэ, задумчиво уставившись на кисточку в руке. Что-то. Определенно. Не. Так. И лишь бросив взгляд назад, на длинную, сочно-жирную полосу туши, перечеркнувшую драконью шею и уже почти успевшую скрыться под огромным, ОГРОМНЫМ количеством явно не лестных иероглифов… М-да.* * * * *
– Хватит дуться, Дракон-сама. «Грубый мальчишка», – тут же прокомментировал его попытку помириться своенравный змей, и, казалось, нарисованный дракон недовольно пошевелил длинным («Ты поспел испортить гениальный рисунок самого мастера Хокусая, дрянной человечек!») усом. Даже на совесть привязанный к бамбуковым распоркам хвост не особенно улучшил его настроение, равно как и новенькая бечевка, на которой ему сегодня – в солнечный и ветреный день – предстояло танцевать в чисто-голубом небе, поэтому, негромко вздохнув… – Э-эй! Нацумэ! …юный духовидец поспешил к Китамото и его сестре, дожидавшимся его у перекрестка. – Даже не думал, что у тебя есть собственный змей! – сказал Китамото, торжественно несший большого коробчатого змея, похожего на маленький самолет, – Да еще и такой старинный… Фудзивара-сан подарила? – Э-э… вроде того, – заново рассказывать историю про дерево не хотелось, так что Нацумэ лишь улыбнулся, на всякий случай повернув Дракона картинкой к себе, – Привет, Мана-тян. Тоже любишь запускать змеев? – Братец любит, – сестричка Китамото со «взрослым» видом наморщила нос, хотя глазом нет-нет, да и косилась на обоих змеев, а сам Ацуши лишь понимающе переглянулся с приятелем. Кажется, фестиваль обещал быть скромным – на берегу собралось от силы с десяток людей – но из-за разнообразных змеев, порой довольно причудливо выглядящих, зеленый берег реки казался очень пестрым и красочным, и даже Нацумэ, первоначально намеревавшийся запустить змея где-нибудь в уединенном месте, внезапно ощутил непреодолимое желание присоединиться к этим счастливым людям… – Идем, Нацумэ! …К счастью, в кои-то веки его желание оказалось абсолютно осуществимым.* * * * *
– Летит… смотри, как высоко летит! – Мана, отбросив серьезную мину, аж в ладоши захлопала, глядя, как «самолет» взвивается вверх, уверенно держа ветер и оглашая окрестности пронзительным стрекотом своего бумажного пропеллера. Поначалу тяжеловатый змей все упрямился, не собираясь отрываться от земли, но теперь буквально рвался с привязи, как засидевшийся в конуре пес, и Китамото от души улыбался, силясь удержать его на месте. – Летит!.. Братец, а можно мне подержать змея? Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! – Только очень осторожно, Мана, – тот, дождавшись, пока змей перестанет вырываться, с готовностью протянул ей моток бечевки, – Смотри, не выпусти из рук… – Хорошо-о-о! – кажется, конкретно в данный момент она была готова пообещать что угодно, хоть отказ от пончиков до начала следующего года, и, едва заполучив в свои руки вожделенную веревку, чуть не завизжала от восторга, когда «взбрыкнувший» змей протащил ее за собой пару метров, тогда как Китамото, оглянувшись, спросил: – Эй, Нацумэ, чего так долго? – Сейчас! – тот почти виновато улыбнулся, после чего, надеясь, что за всеобщим гамом его голос никто не разберет, попытался еще раз уговорить своенравного духа, – Золотой Дракон-сама, Вы же так весь фестиваль пропустите… «Не собираюсь я показываться смертным в столь ужасающем виде», – чуть погодя змей все-таки снизошел до ответа, но даже в резких линиях иероглифов чувствовалось, что раздражен он донельзя и менять гнев на милость в ближайшее время не планирует. – Но ведь, если не полетите сейчас, весь фестиваль пропустите. Смотрите, сколько собралось людей! Разве Вы бы не хотели, чтобы на Ваш полет посмотрело столько народу? «Полсотни лет…» – А? «Полсотни лет… лежа на том пыльном чердаке, я мечтал о том, чтобы прекраснейшую из работ мастера Хокусая оценили по достоинству. Мне представлялось, как я взлечу с ней под облака, и почтенные собравшиеся склонятся до земли, узрев всю непостижимую красоту этого произведения искусства…» – Золотой Дракон… – «Ну ведь не девятнадцатый же век на дворе!» «Я мечтал, о да. Долго, страстно… и, наконец, в благословленный богами день я все же вырвался из опостылевшего плена и уже готов был показать себя миру!.. Но посмотри же на меня теперь – я изуродован, унижен, опозорен, и совершенно не желаю, чтобы по вине какого-то недостойного мальчишки великий талант непревзойденного мастера!..» – Вуа-а-а! Внезапный вскрик прервал эту безмолвную тираду, заставив Нацумэ резко обернуться через плечо, краем глаза успев-таки заметить, как Ману, не удержавшуюся на ногах, волоком потащило вниз по склону – прямиком к обрывистому берегу реки! Китамото, отвлекшийся на разговор с кем-то из знакомых (этот мальчик учится с ними?.. Даже сейчас Нацумэ испытывал трудности с тем, чтобы узнавать одноклассников в лицо), за галдежом собравшихся людей не сразу заметил, что случилась беда, так что Нацумэ, не раздумывая, тут же бросился на помощь, невольно выпустив упрямца-Дракона из рук – не до тебя сейчас, самовлюбленный дух!.. «ГРУБЫЙ МАЛЬЧИШКА!» …а потому даже не увидел, как, оторвавшись от земли, простой бумажный змей бросился прямо к беснующемуся на привязи «самолету» и – швырнуло его ветром? Или сам почему-то решил так поступить?.. – буквально обвил свой разноцветный хвост вокруг одного из крыльев, заставив неуклюжую игрушку, потеряв равновесие, винтом устремиться к земле! Мана, оторопев от неожиданности, так и застыла на четвереньках, судорожно сжимая в руках злополучную бечевку, но Нацумэ не зря слыл самым проворным бегуном в своей параллели (еще бы, столько регулярных тренировок от доставучих аякаши!), так что, подхватив девочку, он буквально выдернул ее из-под падающего «самолета»… За пару мгновений до того, как последний со страшным шумом врезался в землю. – Мана-тян! – схватив ее за плечи, Нацумэ, на всякий случай, хорошенько ее встряхнул, – Мана-тян, ты в порядке? Сильно испугалась? – Бр-ратик Н-нацумэ… – губы у нее прыгали отчаянно, а в уголках глаз застыли слезы, – Эт-то… это случайно вышло… я н-не хотела… – Главное, что ты цела, Мана-тян! – Нацумэ чуть не засмеялся от облегчения, порывисто ее обняв, – Как хорошо, что ты не пострадала… – Но… твой змей… – Пустяки, – и, улыбнувшись, Нацумэ бросил короткий взгляд на небо. Золотого Дракона уже почти не было видно – он быстро набирал высоту – но вальяжно покачивающийся на ветру хвост, в котором явно не хватало пары лент, был хорошо заметен на лазурно-голубом фоне, пока бумажного змея медленно сносило ветром куда-то в сторону морского побережья. – Красиво летит, правда? – Д… да! Очень! – и, осторожно отстранившись и заглянув своему спасителю в лицо, Мана тихонько уточнила, – Значит, ты совсем-совсем не расстроился, что он улетел? – Совсем. – Совсем-совсем-совсем не расстроился? – Мана-тян! – тут Нацумэ, не выдержав, снова засмеялся… хотя его легкомысленный ответ был не совсем правдой, но уточнять, что ему хотелось бы просто поблагодарить надменного аякаши за помощь, юный духовидец не стал. В конце концов, вся его жизнь была такой – чередой кратковременных встреч и слегка печальных расставаний, так что, глубоко вздохнув и мысленно пожелав Золотому Дракону-саме удачи в его путешествии, Нацумэ наклонился к уху по-прежнему хмурящейся девочки, чтобы почти заговорщицки спросить: – Пойдем на фестиваль и в следующем году, Мана-тян? И он все-таки дождался того, что она робко улыбнулась ему в ответ.Конец.