Поцелуй истинной любви

      Ветки больно хлестали по лицу и рвали одежду, словно пытаясь удержать, но Чарльз даже не замечал их. Выбежав на ставшую такой родной поляну, он позвал Эрика. Темный силуэт медленно двинулся из тени. Брови были сурово сдвинуты, а в глазах словно собрались грозовые тучи. — Это правда, Эрик? Заклятие, которое на меня наложили? — голос Чарльза был тихим — в его душе еще теплилась крохотная надежда, что это не Эрик, что он просто не мог так с ним поступить. Тот обвел тяжелым взглядом поляну, избегая взгляда синих глаз. — Правда, — сорвалось с его губ холодным голосом. Чарльз часто заморгал, стараясь сдержать непрошеные слезы. Нет, он не будет плакать перед ним, даже если сердце сжимается от боли, не давая свободно вздохнуть. — Ненавижу тебя, — тихо прошептал он. — Слышишь? Ненавижу! — крикнул он, не замечая, что чужие глаза все больше темнеют от гнева.       Голос Чарльза, наполненный злобой и обидой, отдает прямо в голову, как крепкий алкоголь. Руки немного дрожат от осознания того, что мальчишка прав и имеет полное право ненавидеть его, но здравый смысл быстро сменился гневом, смешанным с ревностью и жалостью к самому себе. В голове словно образовывается туман, помутняя рассудок и давая волю эмоциям. Эрик не слышит громкого пронзительного возгласа, в котором явно слышится страх, не чувствует, как бледные слабые руки бьют его в грудь желая оттолкнуть, не понимает, что его злость полностью управляет им самим. Лишь громкий, пробивающий плотный туман голос Рэйвен заставляет его очнуться. Мелькнули полные слез и отвращения глаза, а затем силуэт Чарльза скрылся за ветвями деревьев. Эрик дернулся за ним, но чужая рука удержала его. — Не надо. Сделаешь только хуже, — Рэйвен с грустью проводила Чарльза взглядом. Громыхнуло, и на землю упали первые капли дождя.

***

      Пока Чарльза вели к королю, он с интересом разглядывал замок. Он прочитал бесчисленное множество историй, но ни в одной из них замок не описывался таким мрачным и пустым. Тут и там висела паутина, которую никто и не думал убирать — слуг им почти не встретилось. Лишь кухарка, да маленький мальчишка лет десяти с большими испуганными глазами, который крепко прижимал к себе доспехи. В груди почему-то образовалось скользкое чувство холода, однако его перекрывало трепещущие волнение, пронизывающее насквозь все тело. Было любопытно и страшно одновременно — Чарльз ничего не знал о короле. Но даже не личность короля волновала его, сердце пронизывало желание поскорее увидеть родного отца. Тяжелые дубовые двери открылись, впуская Чарльза. Себастьян оглянулся, зло прожигая стражника взглядом. — Я просил не беспокоить. — Да, но сами посмотрите, — стражник показал рукой на Чарльза, — взяли у самых ворот, говорит, что принц.       Себастьян с подозрением осмотрел Чарльза. Подойдя поближе, он внимательно вгляделся в глаза напротив. — Откуда ты пришел? — Я… Я жил с тетушками в лесу, они заботились обо мне, потому что, — Чарльз заговорил шепотом, а на окончании предложения слегка замялся, — на мне лежит проклятие.       Себастьян удивленно посмотрел на него, все еще сомневаясь в его словах. Да, об этом знали лишь самые приближенные его люди, так что проболтаться этому мальчишке никто не мог, но все равно было как-то непривычно и удивительно видеть перед собой своего сына, которого видел последний раз шестнадцать лет назад. На лице Себастьяна впервые за долгое время появилась теплая улыбка. Он нежно погладил сына по щеке. На секунду пропал тот отчаявшийся мужчина с пустотой в глазах, и на его место пришел отец, который просто рад, что его единственный дорогой человек жив и здоров. — А глаза прям как у мамы, — тихо проговорил он. Чарльз улыбнулся, и уже открыл рот, чтобы рассказать отцу о том, как сильно он рад встрече, но тот опередил его, махнув стражникам. — В башню его и под замок. Не бойся, Чарльз, это для твоей же безопасности. — Но… — Чарльз не успел и слова сказать, как его мягко взяли под руки и повели от отца.       Голос Себастьяна слегка дрогнул, но все же остался тверд. Не хотелось расставаться с сыном, но нельзя было больше расслабятся. Однажды он уже позволил себе эту беспечность, и теперь сделает всё, чтобы защитить Чарльза от зловещего проклятия. И уже когда оно минует, можно будет не боятся потерять родного сына. Во дворец снова вернется жизнь, а Себастьян, он верил в это всем сердцем, сможет наконец обрести покой рядом с любимым наследником.       Чарльз не сопротивлялся, пока его вели по коридорам, лишь скользил невидящим взором по стенам, не понимая, почему отец так скоро выдворил его. Он понимал, что скоро настанет роковой час, но ему нужно было всего пара минут, может даже несколько мгновений, просто чтобы почувствовать родное тепло и счастье от воссоединения. Почему же отец не дал ему и этого? Чарльз крепко зажмурился, стараясь успокоиться. Отец — король, у него множество дел, и он наверняка беспокоится о безопасности Чарльза, как он сам и сказал. Нужно просто… подождать. Да, точно, просто подождать и тогда все придет в норму, и он наконец-то обретет семью.       Комната была обставлена довольно неплохо, да и через окно можно было наблюдать красивый вид на город. Краем глаза Чарльз уловил темную полоску леса, и ощущение холода вернулось, став сильнее. Невольно вспомнилось озеро, где крошечные существа танцевали и играли при свете Луны, прямо как дети сейчас на площади. Пытаясь не вспоминать о мягкой траве, Чарльз упал на кровать, зажмурив глаза. Он старался отогнать все мысли, которые касались Болот и тем более Эрика, но вскоре понял, что их слишком много. Все те дни, что он провел с волшебными существами и Рэйвен были такими уютными и светлыми, что от воспоминаний становилось тошно. Сердце сжималось от тоски, так быстро возникшей в душе. Внезапно накатила усталость, словно он не спал всю ночь. Сопротивляться не хотелось, да и, как подумалось Чарльзу, во сне ненужные мысли точно не будут его преследовать. Он закрыл глаза, довольно быстро нырнув в объятия Морфея.       Однако Эрику было совершенно не до сна. Помимо очевидной злости на самого себя и свою чертову гордость его терзало беспокойство. Уже завтра наступит тот день, о котором ни он сам, ни Себастьян думать не хотели. Однако если бы Чарльз был рядом, то Эрик смог бы что-нибудь придумать: прялок в лесу не было и в помине, тогда как в большом городе, Эрик был уверен, несносный мальчишка точно сможет найти одну единственную острую иглу и… О том, что случится после фею думать совершенно не хотелось. Солнце уже давно зашло за горизонт, а Рэйвен все еще не было, что еще больше раздражало. Эрик провел рукой по шее волнующейся лошади, которая прекрасно чувствовала нервозность хозяина. Луна лишь добавляла к этому коктейлю неприятных эмоций каплю грусти. Ее свет напоминал о всех тех ночах, что Эрик проводил сначала с Себастьяном, а позже — с Чарльзом. И если первый теперь вызывал лишь ненависть, то при мыслях о втором груди невольно теплело. Он не может потерять его, только не этого невинного, чистого, и, что греха таить, любимого человека. Да ни за что!       Лишь когда горизонт начал светлеть, до Эрика долетело знакомое карканье. Припустив коня, он уже спустя пару минут нашел их. — Так ты и есть Мойра? — Эрик старался говорить мягче, но все же взгляд непроизвольно похолодел при виде девушки. Та неуверенно кивнула, косясь на рога Эрика. — Да, но все еще не понимаю, зачем я вам. Она буквально тащила меня сюда. — Помнишь Чарльза? — голос Эрика невольно дрогнул на имени. — Да, мы вчера с ним встречались. С ним что-то случилось? — Мойра выглядела действительно обеспокоенной, что давало надежду. Стараясь удерживать спокойное лицо, Эрик попытался вкратце рассказать ей о проклятии. — Вы думаете… — У нас нет другого выбора, — зло процедил Эрик, — либо ты, либо он будет спать вечно.       Мойра коротко кивнула, разворачивая лошадь ко дворцу. Ночь постепенно уступала место утру и солнечный свет лился ярким потокам людям в окна. Солнечный лучик легко проскользнул в покои, будя Чарльза. Тот, сонно потирая глаза, огляделся. «Все же это был не сон», — горько прошептал он. Сегодня ему исполняется шестнадцать, и сегодня проклятие настигнет его. Но странным было то, что он не чувствовал никакого страха, только спокойствие и усталость, мягко пронизывающую мышцы. Хотелось просто лежать и не шевелиться, однако его что-то беспокоило. Это был зов, тихий, незаметный, почти неслышимый зов. Не помня, как он выскользнул из комнаты и прокрался мимо охраны, Чарльз оказался в лабиринте темных коридоров замка. Ноги сами понесли его в непонятном направлении. Мозг упорно твердил, что нужно остановиться, но тело не слушалось, ведомое голосом, который становился все громче и громче.       Тяжёлая дверь со скрипом отворилась, впуская Чарльза в темную комнату. Перед голубым взором предстала огромная гора из сломанных веретен, покрытых толстым слоем пыли. Зов превратился из неясных слов в один четко сформированный приказ, звучащий в голове все громче и требовательней: «Коснись… Коснись… Коснись…». Солнечный луч проскользнул сквозь решетку на окне, упав прямо на кончик иглы ближайшего веретена. Блик притягивал взгляд, не давая оторваться. Рука Чарльза потянулась к ней, несмотря на бешено колотящееся сердце, которое вместе с разумом всеми силами старалось увести его из этой комнаты. Но заклятие было сильнее, пальцы скользнули по игле, и на подушечке указательного пальца выступила капелька крови. Чарльз лишь скользнул взглядом по своей руке, прежде чем без чувств упасть на каменный пол. Послышался шум быстрых шагов и обеспокоенные голоса. Себастьян со злостью пнул веретено, наблюдая, как спящего сына бережно уносят в королевские покои. «Надеюсь, ты доволен, Эрик», — мрачно бросил он, громко хлопая дверью.       Стражники скептически оглядели Мойру, но все же пропустили ее к Чарльзу под строгим взглядом трёх маленьких феечек. — Как думаете, Эрик прав? — несмело спросила она, подходя к кровати. — Очень на это надеюсь, иначе зачем бы он привел тебя сюда? — пожала плечами фея, кружа над Чарльзом. Кожа его словно стала еще более бледной, а тело хрупким. Он лежал на роскошных подушках и безмятежно спал. — Ну же, целуй, не бойся! — поторопила другая фея, подталкивая Мойру. Та слегка помялась, но все же наклонилась, прикасаясь губами ко лбу Чарльза. Тот не шевельнулся. — Неужели не сработало? — отчаянно охнули феечки, утирая выступившие слезы. Мойра виновато на них посмотрела и уже хотела извиниться, но феи ее перебили. — Не стоит, милая. Ты сделала все, что могла.       Когда она в сопровождении поникших фей медленно, будто надеясь, что Чарльз все же проснется, покинула его покои, из-за плотных штор показалась темная фигура. Эрик нежно провел тыльной стороной пальцев по щеке Чарльза. Она была теплой, но бледной, словно у мертвеца. Полным грустью и отчаянием голосом, он прошептал: — Прости меня, Чарльз. Тогда я не знал, к чему это все может привести. Видимо, это часть моего проклятия, которым я наделил себя, сам того не зная, — Эрик провел рукой по мягким прядям. В сердце вдруг зародилась хрупкая надежда, которая совершенно не имела права существовать. Но что ему терять? Эрик приблизился к Чарльзу, мягко целуя его губы. В этом поцелуе он попытался хоть каким-нибудь образом выразить ту вину, что он сейчас чувствует, всю боль и любовь, переполняющую его сердце, все его мольбы о прощении, которые он бы с радостью произнес вслух перед Чарльзом, даже если бы знал, что тот его не простит. Отстранившись, Эрик мягко взъерошил мягкие волосы. — Кто бы сомневался, что это не сработает…       Голос Эрика был тихим и будто надломленным. Рэйвен молча смотрела, как хозяин направляется к двери. Сейчас ей больше всего на свете хотелось повернуть время вспять на шестнадцать лет назад, чтобы помешать ему совершить такую большую ошибку в его жизни. — Эрик? — послышался тихий неуверенный, но такой знакомый и любимый Эриком голос.