Наваждение

Куртку в руки — и он уже дошел до той половины комнаты, которая ближе к дверям. Не к ней. А девчонка, такая взволнованная в своем праведном гневе. Настырная даже. И все-таки, ее слова заставляют Ин Хо остановиться. Прислушаться. Он улавливает обрывки каких-то обвинений: «Отец… Мама… Джун… Жалеют…», — но сердце прожигают лишь несколько фраз, от которых парня откровенно подмывает зарычать, ну или что-нибудь сломать. — Тебе больше нечего сказать? — с недоверием спрашивает Соль. Кажется, у девочки до сих пор не укладывается в голове, что он вот так, просто, может уйти. Без объяснений — резких, тошнотворно-честных, бескомпромиссных, как сам Ин Хо. Ох, дорогая, ты совершенно не права. Конечно же, ему есть, что сказать. В последнее время, он только и делает, что плотно сжимает челюсть, давится словами, восклицательными знаками, ибо неровен час, как они вырвутся на волю и причинят боль. Тебе, милая. Твоей семье. А неудачливый мальчик и так разрушил достаточно жизней на своем коротком веку. «И у тебя еще поворачивается язык предполагать, что вы для меня ничего не значите?» — хочется прокричать парню настолько громко, чтобы даже до этой слепой тетери дошло с первого раза, — «Или я что, не умею быть, хоть сколько-нибудь, благодарным? Да, пропади оно все пропадом! Почему ты предъявляешь мне претензии, если и понятия не имеешь о глубине той выгребной ямы, в которую я попал? Или ты внезапно открыла в себе дар эмпатии, за все то время, что мы не виделись, раз с такой легкостью судишь о моих чувствах?» Здесь, ты проштрафилась, подруга. Последний вопрос девчонки, определенно, заставил бы Ин Хо свалить наконец из комнаты, дабы заткнуть этот болезненный словесный фонтан. Но, его останавливают интонации Соль. Такие надрывные, горькие, неподходящие к ее обычному язвительному тону. Черт. Кажется, Соль скоро расплачется. А каким бы ни был черствым сухарем Пэк Ин Хо, плакать девушку, особенно эту девушку, он не заставит. Всегда сильная, безжалостная к себе, теплая Хонг Соль скоро сломается. Сломается из-за него. От этой мысли, у парня просто срывает крышу. Девчонка даже отшатывается, когда Ин Хо надвигается на нее своей тяжелой поступью. Не ожидала. Какой хрупкой, слабой она кажется рядом с ним, нависающим над подругой с высоты своего роста. Рыжие глаза широко распахнуты — в них опаска и непонимание. Он пытается выдавить из себя хоть что-то из тех горячих, возмущенных фраз, которые прежде проговаривал в уме. Не получается. К сожалению, утешение не является сильным коньком мальчика, который сам в нем нуждался очень долгое время. Ин Хо молчит, разглядывая Соль, — наконец-то она близко, так сумасшедшие близко, что можно не напрягаясь коснуться. Его захватывает эта идея, когда он окидывает изголодавшимся взглядом приоткрытые губы, — наверняка, опять кусала нижнюю губу в расстройстве, — и рыжие локоны, выбившиеся из хвостика. Взъерошенная. Не его. Рыжая Шерстка. Рука парня будто бы живет собственной жизнью. Тянется осторожно, будто боится вспугнуть маленького зверька — неуловимую лисичку. Хочется заправить волосы за ухо, между делом, коснувшись пальцами щеки, но в последний момент, он себя сдерживает — лишь гладит воздух возле кожи и скользит ниже, неожиданно цепко хватаясь за плечо. Наваждение разрушено. Бурчащий голос бывшего коллеги что-то вещает в голове о проблемах, и Пэк Ин Хо вспоминает, что Соль эти неприятности как раз ни к чему. Инстинкт старшего брата-защитника, за столько лет намертво въевшийся в душу, заставляет своими руками, теми самыми, которые недавно хотели дарить нежность, раздавить призрачный шанс на счастье. — А я ничего не чувствую. Больше не жди меня.