Сборник Драбблов BTS

Ты сидела смирно и тихо, стараясь крепко держаться за ветвь, чтобы не упасть. Но шершавая кора стала скользкой от продолжительного ливня, а потому то и дело пыталась сбросить нежданную гостью. Оперативники снова и снова прочесывали окрестности, и вдруг где-то недалеко раздался громкий голос мистера Мина. Сквозь шум было трудно расслышать все слова, но одно долетело до ушей особенно отчетливо — деревья. Юнги приказал людям в черных костюмах изучить гребанные деревья. Туго соображая от страха, ты, подпитанная адреналином, спрыгнула с дуба и негромко ахнула. От стопы и задней стороны бедра плотными сгустками расходилась резкая боль. Тебе не нужно было включать мозг, чтобы понять, что в ногу впился маленький и острый камень. Это только сильнее злило и подпитывало накатывающий испуг; ты постаралась отвлечься от боли насколько было возможно, а затем побежала к дороге, наплевав на остающуюся на ледяной траве кровь. Опрометчивое решение едва стоило мгновенного исполнения — у главных ворот, разумеется, стоял большой грузовик с тонированными стеклами, возле которого дежурили несколько человек. Увидев тебя, они тут же закрыли проход, а трое побежали навстречу. Ты развернулась и ускорилась на свой максимум, слушая, как дребезжит через стену ветра их снаряжение. Неожиданно путь преградили еще двое мужчин, и здесь, наконец, погоня закончилась. Дождь постепенно стихал, но от холода ты настолько продрогла, что дрожала, как осиновый лист. На щеках уже давно запеклись слезы, губы посинели, а бедро, протертое корой дуба, кровоточило, спускаясь вниз по ноге теплыми алыми змейками. В центр «кольца» из людей вошел и сам Юнги, волосы и рубашка которого намокли и прилипли к коже. — Осторожно возьмите ее и уведите внутрь, — скомандовал он и развернулся по направлению к дому. Двое оперативников взяли тебя под руки, и ты, не видя смысла сопротивляться, послушно поплелась следом за их начальником. Смерклось, воздух стал более влажным и разряженным, и, когда вы вошли в дом, ветер окончательно стих. Прошло немного времени, счет которого потерялся даже для мистера Мина. Группа уехала, и вы остались вдвоем у камина. Несколько пледов согревали кожу, но ты продолжала периодически дергаться, ощущая, как холодные капли стекают с волос. Молодой бизнесмен угрюмо сидел в кресле и писал кому-то в телефоне — по его лицу было видно, что он недоволен. Побег не удался, а сердце билось с бешенством, которое, казалось, невозможно укротить. Все внутри извергалось ненавистью к себе, и стены дома давили, словно маленький аквариум, закрытый плотной черной крышкой без отверстий для кислорода. Маленькую рыбку оставили в кромешной темноте, ей не хватало воздуха, а хозяин забывал кормить. Ты ощущала себя именно этой рыбкой, которой оставалось лишь сдаться и всплыть к верху брюшком. Вдруг Юнги, отложив мобильник, встал и ушел в ванную комнату. Но ненадолго, ибо вскоре вернулся с небольшим темным чемоданчиком. В нем оказались какие-то пузырьки, бинты, упаковки таблеток, медицинские лейкопластыри. — Дай осмотрю ногу, — негромко сказал парень. Ты с тяжестью на душе повиновалась, грустно смотря на кровавые следы на полу коридора. Юнги аккуратно положил твою ногу на свои бедра и взглянул на рану. Затем он достал что-то, напоминавшее перекись водорода, и начал выливать на стопу. Укол боли заставил дернуться, но неожиданно теплые руки бизнесмена ласково поглаживали лодыжку, как бы успокаивая. — Почему ты пыталась сбежать? — спросил Мин, продолжая обрабатывать порез. — Потому что… Потому что вы отпустили Бунси и других девушек, и мне стало обидно от того, что я должна находиться взаперти здесь. — Давай без «вы», — вздохнул он, промокнув чистой тряпкой набежавшую кровь. — До сих пор считаешь, что я торгую людьми? — Не без этого. Сегодня у в… тебя должна была быть важная встреча, не так ли? — Угу. — Так почему же не поехал? — Я хотел поехать с тобой. — В каком смысле? — Во всех. Это то, о чем я думал попросить тебя перед тем, как ты рванула к двери. — Мне неприятны твои попытки заиграть со мной, — сказала ты, поправляя плед, под которым сидела абсолютно голая, ведь мокрое платье было снято практически сразу, как вы зашли в дом. — Так почему не сказала? Думаешь, я всем говорю о том, что мое тело принадлежит кому-то еще?! — Юнги повысил голос и виновато опустил голову. — Извини, не хочу на тебя кричать. — Но чем я заслуживаю исключительного отношения? — Потому что я начал влюбляться в тебя, Т/И! — воскликнул парень и отбросил пузырек с перекисью в сторону. — Я никогда не замечал за собой этого чувства. Хотя бы по той причине, что никому не удавалось меня привлечь. Я совершенно не знаю о твоих интересах, ничего не понимаю о том, как ты рассуждаешь и мыслишь, но то, как ты смотришь, то, как ты ходишь, то, как ты ешь, блядь, дышишь, — все это сводит меня с ума с самого первого твоего появления в моем доме. — Но ты влюбился во внешность! Влюбился в мои черты, но не во внутренний мир, — ответила ты и заметила, как сжалась его челюсть, и побелели кости в сжатом кулаке. — Нет. Именно поэтому я уважаю твои «критические дни», потому как в иных случаях я относился к ним с холодным пренебрежением. — Ты ждешь, что я залезу на тебя с объятиями и поцелуями? — отчасти тебе хотелось разделить одиночество Юнги, и банальное сострадание проникало в мысли, умоляя сердце заиграть всем известным синдромом, но гордость и самоуважение, которые он затронул, не позволяли раскрыться. Мистер Мин молча помотал головой, неторопливо перебинтовывая стопу. Его ресницы слабо подрагивали, и на свету, исходившем от камина, стали видны влажные от слез глаза. — Я лишь хочу создать для тебя комфорт, в котором ни черта не смыслю. Во мне играет простое и наивное желание оставаться с тобой каждую ночь и слышать, как ты спишь. Пять тридцать после полудня — это время, когда я засыпал, приходя со школы. Время, когда я однажды пришел в дом, в котором никого не было. В пять тридцать вечера другого дня я узнал, что моя мать бросила нас с отцом. А он и без того был вечно занят на работе, не уделяя никакого внимания единственному сыну. Не думай, что я пытаюсь вызвать жалость. Просто это слишком личное. — В половину шестого изо дня в день ты вступаешь в половую связь с тем, кого подчинил, полагая, что это поможет тебе забыть прошлое? — спросила ты, наклонив голову. — Однажды я убил человека. — Что? — и тут в голове будто по щелчку опустело, а мир вокруг погрузился в вакуум, внутри которого сидели только вы вдвоем. — Пять тридцать — это то время, когда я могу не думать об измазанных кровью вещах. А после я всегда виню себя за то, что сделал, ведь верю, что наказание в виде сломанных мною судеб избавит от воспоминаний, — Юнги посмотрел в твои глаза, а затем просто встал и отнес аптечку обратно в ванную. Вернувшись, он сел рядом с тобой и медленно вздохнул. — Ты болен, — ответила ты и поджала перебинтованную ногу, — а другие люди никак не должны становиться твоим гребанным лекарством. — Мои люди отвезут тебя домой, — тихо сказал Мин и потянулся к телефону. — Нет. — Что? — Мне не хочется домой. Там… Еще хуже, чем здесь. — А куда бы ты побежала отсюда? — во взгляде парня читалось неподдельное удивление, и, если бы не слезы, тебе показалось бы, что в нем можно разглядеть насмешку. — Куда угодно. — Но «где угодно» не лучше, чем здесь. Слушай, я, правда, не хочу больше держать тебя, поэтому скажи адрес подруги или другого родственника, к которому можешь отправиться. — Я никуда не поеду. — Ничего не понимаю… — Я никуда не поеду не потому, что полюбила тебя, — сказала ты, посмотрев на Юнги, однако делать выводы о перекрытых злобой чувствах пока еще рано. Но создавалось впечатление, что он готов подождать. — Во-первых, я жутко сержусь на тебя. А во-вторых, мне, судя по всему, некуда. — Хорошо. Сделать тебе чай? — мягко спросил парень и, получив в ответ короткий кивок, направился на кухню.