***
Я сплю семнадцать часов и просыпаюсь посреди ночи. Я покрыт холодным потом, но я наконец чувствую себя отдохнувшим. В животе урчит. Я звоню в обслуживание номеров, но мне говорят, что кухня закрыта. Я говорю, что я Райан Росс, и мне отвечают, что мне тут же приготовят ужин со стейком. Я говорю, что спущусь в зал для завтраков, чтобы поесть, и мне говорят, что он находится на тридцать пятом этаже. Я принимаю душ и бреюсь, моя рука дрожит, когда по щеке скользит лезвие. Я умудряюсь порезаться дважды. Я накидываю одежду, и, когда я отправляюсь поесть, уже немного за четыре утра. Оживленная официантка уже ожидает меня. Это немного жутко — сидеть в просторном зале для завтраков в одиночестве. Между высокими небоскребами финансового квартала всходит солнце, проливая лучи утреннего света на холмы вдалеке. Всё выглядит таким официальным и новым. Я нахожу немного странным снова быть в Лос-Анджелесе, при этом не имея здесь дома. Быть посетителем в месте, которое когда-то было моим домом. Я сижу у входа в зал, с остатками стейка и пюре на тарелке передо мной, поэтому я отчетливо слышу резкое "Эй!". Стеклянная дверь дребезжит, когда Уильям пытается открыть её, но зал ещё не открылся официально. Официантка спешит пойти узнать, в чем дело. Я беру салфетку, медленно прикладываю её к губам. Уильям кричит: — Эй! Мне нужно с тобой поговорить! Не смей меня игнорировать! Официантка кажется встревоженной. — Впустите его, — говорю я ей. Это не сумасшедший фанат, а, скорее, анти-фанат. Уильяму явно нужно о чем-то выговориться, наверное, о том, как сильно он презирает меня. Ладно. Раз уж так. Уильям держит голову высоко поднятой, когда официантка открывает дверь, и он проходит внутрь, словно человек, ступающий на поле битвы. — Присаживайся, — предлагаю я. Он смотрит на меня сверху вниз, но садится. — Хочешь выпить? — Он издает раздраженный вздох. — Значит, два виски. Официантка кивает и спешит прочь. Сейчас слишком рано, чтобы законно подавать алкоголь. Меня законы не касаются. Уильям выглядит уставшим. Он ещё не ложился. — Ты живешь в отеле? — спрашиваю я, удивляясь, как он смог себе это позволить. Отель открылся в прошлом году и это одно из самых модных мест, в которых мы были. — Нет. Я был с Шейном и Брендоном в их номере. — Он произносит это с выражением, будто он вестник новостей. — Ну да. Нам приносят виски. Он сердито смотрит на стакан, будто он ничего не хочет принимать от меня, но потом залпом выпивает его содержимое. Он начинает кашлять и подносит руку к горлу. — Чёрт. Я медленно пью свой виски. Я никуда не тороплюсь. Та нахальная высокомерность, с которой Уильям пришел этим утром, пропала — теперь ему, кажется, просто неспокойно. Наверное, Брендон рассказал ему о своих мыслях об измене. Я надеюсь на это. Он обещал мне. Пальцы Уильяма белеют, когда он слишком сильно сжимает стакан, выглядя угрожающе. — Я знаю, что это ты. Я смотрю на него через стол. — Извини? — Ну конечно же это ты, блять, — вздыхает он, откидываясь на спинку стула, сдавшись. — Ты же не мог просто оставить его в покое, да? И не думай, что я не спрашивал его об этом. Спрашивал снова и снова, всю зиму и весну, и он сказал, что между вами вообще ничего нет, и я хотел ему верить, правда, но... Всё доказательство, которое мне нужно было, это то, как он произносит твое чёртово имя. — Он безнадёжно осматривается вокруг. Брендон — один из его лучших друзей, но по тому, как он обнимал Шейна, было видно, что и его он считает своим другом. А теперь Брендон рассказал... Я не знаю, что именно. Что у него есть варианты. Уильям смотрит на меня, долго и внимательно. — Вы уже спали? Я изумленно смеюсь. — Это вообще не твое дело. — Мой тон звучит слишком оборонительно даже для меня самого. Он кажется взбешенным. — Значит, спали. — Он устало потирает лицо. — Чёрт возьми. — Он наверняка думает, что это началось недавно. Он и понятия не имеет, что Брендон сдался уже почти полгода назад, а потом снова, и снова, и снова. Уильям подается вперед, опираясь на стол, и смотрит мне прямо в глаза. — Ты должен оставить его в покое. Так это я теперь разлучник? Едва ли. — Что, если Брендон не хочет, чтобы я оставлял его в покое? — Хочет! Ты просто... Ты не понимаешь. Ты думаешь, что можешь появляться, а потом исчезать из его жизни, когда тебе будет угодно, но ты всё портишь. Ты его портишь. А вот Шейн... — Ой, я тебя умоляю, — перебиваю я, потому что последнее, что мне нужно, это перечисление достоинств Шейна и моих пороков. — Я не уводил у него Брендона. — Он не может тебе отказать. Никогда не мог, — медленно произносит он, как будто ему нужно постараться, чтобы донести это до меня. — Райан, ты сломал его тем летом. Ты использовал его, а потом просто выбросил. Ты хоть представляешь, в каком дерьмовом состоянии он был после этого? После тебя? Конечно же нет, потому что тебя там не было. А я был. — Это он бросил меня, а не наоборот, — напоминаю ему я, начиная злиться из-за того, что меня обвиняют в чем-то. Это он сказал мне уходить, это он назвал меня подлым и жестоким. Я предлагал ему весь чёртов мир, и вот что я получил взамен. — Это было самым мудрым решением в его жизни! Он был пиздец как влюблен в тебя, а ты обращался с ним, как с собачонкой, — со злостью шипит он, и слова протеста погибают у меня в горле. У меня внутри всё будто резко потяжелело и парализовало. Уильям смотрит на меня с яростью, а затем — с легким изумлением. — Ты не знал, что он был влюблен в тебя? — Он сказал... — начинаю я, стараясь погрузиться в старые воспоминания. Он сказал, что влюблялся. А не что уже влюблен. Между этими понятиями большая разница. А что я тогда вообще знал? Я не знал, что любовь на самом деле существует, и я уж точно не знал, что любовь может существовать между двумя мужчинами. Я не знал. Он не сказал мне. Это не моя вина. — Я знал, что он чувствовал. Я видел это, — задумчиво произносит Уильям, как будто он может так просто прочесть чувства Брендона. Не думаю, что может. Всё, что у него есть, это взгляд на ситуацию со стороны и те несколько раз, когда Брендон открывался ему. Боже, что ему Брендон тогда рассказал? Он правда... сказал, что он был... В меня? — Брендон знал, что он чувствовал к тебе. А потом ты просто бросил его. Он был бездомным и нищим, а ты просто бросил его в том ёбаном дерьме и продолжил свою жизнь рок-звезды. Ты вышвырнул его и даже не оглянулся. — Всё было не так. Не смей даже на секунду предполагать, что ты знаешь, что я чувствовал тогда и что я чувствую сейчас. — Но это правда, — настаивает он. — Шейн спас его. А что сделал ты? Ничего. Нихуя ты не сделал. — Я бы назвал то, что он "спас" Брендона, преувеличением. — То, что он дал ему жилье, оплатил его долги, разобрался с его начальником, который приставал к нему, и помог ему встать на ноги? Да, наверное, я немного преувеличиваю, — сардонически произносит он. А потом он расплывается в огромной садистской ухмылке, когда я ничего не отвечаю. Когда я просто смотрю на него. — О. Ты и не знал. Почему я не удивлен? — Брендон никогда не говорил о тех временах или... — Ну конечно же! Он стыдится всего этого, разве нет? Его убивало это, но Шейн предложил ему помощь. Без каких-либо условий, — добавляет он, будто я бы никогда так не сделал. Он наверняка замечает мое абсолютное недопонимание, потому что вздыхает и подается вперед. — Слушай, Пит наебал его с одной частью контракта, когда он ушел раньше окончания тура, и он получил только половину обещанных ему денег за то, что работал роуди. — Я этого не знал, — мгновенно говорю я, мои мысли путаются. Пит Вентц, этот жадный ёбаный мерзавец. Но дело не только в Пите: Брендон ничего не говорил мне об этом. Я бы не позволил этому случиться, если бы знал. — Ну конечно же ты не знал. Тебе было плевать. И на Энди тебе было плевать. Все мы знали, что ты бы попал в тюрьму, ибо был за рулем с таким количеством алкоголя в крови. Ты нас всех чуть не убил, ёбаный ты эгоистичный мудак, и ты подставил Энди, чтобы он взял на себя вину, и ты подставил Брендона, когда он влюбился в тебя. Ты не уводил Брендона у Шейна, ладно, возможно, но ты — его слабость. Он не может сказать тебе "нет", но это не значит, что должен сказать тебе "да". Не многие могут сказать мне в лицо, что я мудак, и выжить после этого. Не многие. Я знал, что Энди взял на себя вину за аварию. Той ночью было решено, что я не был за рулем. Пит всё это организовал, а Энди получил за это деньги на новый дом. Всё было справедливо. Казалось справедливым. Я пил — я не мог этого признать. Энди вел автобус слишком быстро, шел дождь, и он потерял управление. Такое случается. Мы не заставляли Энди признаться в этом, так почему это моя вина? А насчет Брендона... Он жил с тем стрёмным педиком, который носил каблуки. У него была сумка с вещами, гитара и матрас. Но ему было всё равно. Он выбрал это вместо меня. Значит, Пит отказался отдать ему деньги, которые он заслужил. Я этого не знал. Я нанял юриста, который вел дела с Питом вместо меня. Я не хотел больше видеть своего менеджера. Я не знал о долгах Брендона, и я не знал, что он застрял на работе, где его начальник... Мысли о том, что кто-то касается его без его разрешения, кажется, достаточно, чтобы наполнить меня яростью, но, насколько я могу судить, ничего из этого не является моей виной. Но мне кажется, что я виноват. — Расскажи мне, — тихо произношу я, мою грудь сжимает. Мне нужно знать. Брендон мне ничего не расскажет, а Шейн не поймет, если я начну задавать вопросы. Уильям знает. — Просто расскажи мне, чёрт возьми. Он, кажется, думает об этом какое-то время, но затем кивает. Наверное, знает, что мне будет неприятно всё это слышать. — У Брендона были долги ещё до тура. Всё, что он заработал тем летом, он потратил на то, чтобы отдать долги, но даже этого не хватило. Терри разрешал ему жить у него какое-то время, потом он жил у меня, на диване, но потом мой домовладелец пригрозил мне выселением, так что... Он жил у других людей, начал работать барменом. Этого было не достаточно, чтобы отдать оставшиеся долги. Из-за тебя он был никакой. Какое-то время он только и говорил, какой ты мудак, потом он принимал наркотики и спал со всеми подряд, а потом он был каким-то тихим и ни с кем не разговаривал. Он слушал Boneless, когда меня не было дома, и он думал, что я не узнаю. И ему не... Ему просто не становилось лучше. Ему вообще было насрать на работу или на его долги, из-за чего всё стало только хуже с процентами, которые с него брали те парни. Они не были какой-нибудь там опасной тусовкой, но и приятными их назвать нельзя. К счастью, он нравился тому придурку, который владел клубом. Я уверен, что иначе его бы уволили. Я продолжаю твердить себе, что Уильям преувеличивает, подправляя историю, чтобы я чувствовал себя виноватым. У него получается. У меня сжимает горло, и внутри плещется тошнота, которая никак не связана с отходом от таблеток. — А потом он познакомился с Шейном, и Шейн сразу в него влюбился. Мне пришлось побыть сватом, что эти двое сошлись. Брендон не хотел отношений, он был слишком не в себе. Когда Шейн узнал, насколько у него всё плохо, он предложил Брендону пожить у него. Помочь ему со всем разобраться. У Брендона уже заканчивались друзья, которые могли бы его приютить, и обычно платил людям за это, но Шейн сказал, что не возьмет с него ни цента. Сказал, что они могут быть друзьями, если Брендон не заинтересован ни в чем таком. Так что Брендон переехал к нему, хотя они едва знали друг друга. — Уильям неприятно улыбается, когда с уверенностью добавляет: — Недолго у них там всё оставалось чисто платоническим. По какой-то причине, я ревную ещё больше, чем обычно. Мысль о том, как они впервые переспали, когда он ещё не забыл обо мне. Думал ли он обо мне. Или же это был момент, когда он перестал думать обо мне. Сделал ли он это, потому что был обязан, или потому что ему действительно нравился Шейн, или это было из-за благодарности или любви или... Я не уводил Брендона у Шейна. Это Шейн увел его у меня. Уильям только что доказал это. — Шейн любит его, — тихо говорит Уильям. — Он хорошо на него влияет. Он не портит его. А когда дело касается тебя, Брендон не может рассуждать здраво. Может, он забыл, как ты его использовал, но я — нет. И мы оба с тобой знаем, чем это закончится — его разбитым сердцем, снова. Этого не избежать. Хочешь знать почему? — Он встает, явно только чтобы создать иллюзию того, что он возвышается надо мной. — Потому что ты — эгоистичный ублюдок, которому всегда было насрать на всех, кроме себя самого. Так что сделай всем одолжение и оставь его в покое. — Я не могу, — просто отвечаю я, стараясь не чувствовать себя оскорбленным из-за того, что обо мне думает Уильям. — Тогда узнай, как это сделать, мой тебе совет. Потому что, если тебе хоть немного не плевать на него, ты положишь этому конец ещё до того, как всё начнется. И сказав это, он уходит прочь. Он так ошибается по поводу всего этого. Это началось несколько лет назад и всё ещё продолжается. Этому больше нельзя положить конец, невозможно положить конец чему-то, что бесконечно. Хотя, возможно, Уильям в чем-то прав. Может, Шейн привел Брендон в порядок после меня. И Брендон столько всего мне не рассказывал. Он столько всего имеет против меня.***
Я чуть не пропускаю встречу Брендона с Марком Рейнольдсом из Columbia, который прилетел из Нью-Йорка, как и марионетка Вики, Карден. Лейбл даже не хочет ждать, пока Брендон вернется в Нью-Йорк — они прислали агента через всю страну, чтобы пообщаться с ним. Всё даже хуже, чем мы думали. Я сказал Брендону, что встречу его в фойе в одиннадцать, что я буду там, чтобы поддержать его. Хоть он и избегает меня, при этом присматривая за мной, он всё равно хочет, чтобы я пошел с ним. Все в команде думают, что я чертовски добр, Шейн сказал, что я очень предусмотрительный парень. Вики, Гейб и Джон косо на меня поглядывали, будто они думали, что я уже сдался. Я не могу сдаться, когда дело касается его. Однако я чуть не пропускаю встречу. Это Уильям виноват. Уильям и всё то дерьмо, что он мне наговорил, всё это забралось мне под кожу. Я наконец понимаю: Брендон сказал, что боится довериться мне. Уильям сказал, что он был влюблен в меня. Ничего из этого не является моей виной, но они считают иначе. Я сижу в зале для завтраков, пью виски и курю, пока официантка дружелюбно не сообщает мне, что уже шесть утра, и скоро они откроются и для остальных гостей отеля. Моим первым инстинктом является найти Брендона и сказать ему, что я не имел никакого отношения к тому, через что он прошел, что я думал, что он хотел, чтобы я ушел. Однако он, наверное, ещё спит, в одной кровати с Шейном, без сомнений, но когда я иду по коридору, я натыкаюсь на Джона. Кэсси пошла в спортзал отеля для утренней зарядки — Джон выглядит усталым, когда говорит это, — и мы идем в их номер, достаем гитары и занимаемся ерундой. Джон тоже виноват. Он не напоминает мне, что я должен куда-то идти. Как и Кэсси, которой, видимо, неприятно обнаружить меня рядом с её парнем в их номере. Она переодевается в ванной и говорит, что пойдет по магазинам. И так как это отвлекает меня, я добровольно проваливаюсь в это чувство, не выныривая из него, пока не приходят Гейб и Шейн. И, казалось бы, увидев Шейна, я должен был вспомнить, но вместо этого я думаю о том, как он помогает Брендону уже больше двух лет. Я слышу голос Шейна в голове, заверительное "Слушай, я хочу помочь тебе. Я не буду пытаться к тебе приставать. У меня есть ещё одна комната, мы можем быть друзьями", и я вижу, как Брендон опускает глаза, неуверенный и униженный. Интересно, кто сделал первый шаг. Наверное, Шейн. Он знал, как и я, что ни один из нас просто не сможет оставаться с Брендоном просто друзьями. — Разве тебе уже не пора? — спрашивает Шейн, когда они с Гейбом устроились с нами в номере. Гейб стреляет у меня сигарету, забирает гитару и начинает играть вступление Royal Blood. Мне интересно, чувствовал ли Брендон, будто у него не было выбора, кроме как начать отношения с Шейном. Поэтому ли он выбрал Шейна: потому что у него не было вариантов. Шейн выглядит встревоженным. У меня нет сил даже говорить с ним. — Ну, раз уж ты здесь, а не там, — произносит он, и его голос звучит очень озадаченно, — может, я наконец-то возьму у тебя интервью? И когда я задаюсь вопросом, что же значит "не там", я наконец вспоминаю, где я должен сейчас быть. Там. С Брендоном. Я хватаю Гейба за руку, чтобы взглянуть на его часы, и уже половина двенадцатого, и никто не сказал мне, и это вина Уильяма, Джона, Кэсси, как и вся та хрень, через которую прошел Брендон после тура в 1974-ом — это вина кого-то другого. — Вот блять, — ругаюсь я, быстро поднимаясь на ноги. Блять, блять, блять. И вот я вылетаю из номера и жму на кнопку вызова лифта, затем сдаюсь и решаю спуститься по лестнице, спускаюсь на два этажа, осознаю, что мне нужно будет спуститься ещё на двадцать, пробую вызвать лифт на другом этаже, нетерпеливо жду, захожу внутрь и нажимаю на кнопку первого этажа. Я возьму такси, приеду как раз вовремя, чтобы он не подумал, что я забыл о нем, чтобы он знал, что я не из тех, кто просто бросит его на растерзание волкам. И он поймет, что я сделал это не специально, он простит меня и... Двери лифта открываются, и я быстро выхожу и направляюсь к выходу, останавливаясь, только когда слышу, как кто-то зовет меня по имени. Я разворачиваюсь и вижу Брендона с молодым парнем с темными волосами до плеч. Они оба выглядят напряженными, как будто они ждали. Ну слава богу. Я торопливо подхожу к нему, стараясь перевести дыхание. — Я как раз шел... — Мне всё равно, — говорит Брендон ледяным тоном. Он хорошо одет — черные брюки вместо джинсов и темно-бордовая рубашка с бабочкой, которая сидит на нем идеально. Наверное, он купил всё это вчера с Уильямом. — Мы опаздываем, — со злостью говорит он. Не дожидается ответа. Я и тот второй парень со странными волосами следуем за Брендоном, выходя из отеля. Он протягивает руку. — Майк Карден из компании Asher Management. Рад встрече с вами, мистер Росс. — Да, конечно, — отвечаю я, игнорируя его руку и вместо этого догоняя Брендона. — Слушай, Брен... — Не говори со мной, — шипит он, открывая заднюю дверь такси, стоящего у отеля. — Возьмешь другое. Замечательно, теперь он снова злится. — Возьми другое, — говорю я Майку. Он выглядит удивленным и встревоженным, потому что поблизости нет других такси, но я просто сажусь в машину вслед за Брендоном, пока он не уехал. Его глаза опасно сверкают, когда я присоединяюсь к нему на заднем сидении, но я подаюсь вперед, чтобы передать водителю несколько купюр из кармана, и говорю простое: — Езжай. Таксист смотрит на меня огромными глазами. — Да за такие деньги я вас хоть до сраной луны довезу. — Он трогается. Брендон сложил руки на груди. Я смотрю на него, надеясь изобразить щенячьи глазки. Он не ведется. — Мне правда жаль, что я опоздал. — Да? — спрашивает он. — Мы звонили тебе в номер, звонили Вики, и теперь мы опаздываем, потому что ты, блять, исчез. Ну и где ты был? Может, накачивался своим любимым болеутоляющим? — Я был с Джоном. Можешь у него спросить. И я чист. Я же обещал тебе, помнишь? Я однозначно чист, потому что чувствую себя дерьмово. Я больше не уставший и я поел, но я всё равно ощущаю слабость, всё равно начинаю дрожать ни с того ни с чего, и я знаю, что тошнота и головные боли не пройдут ещё несколько дней, если не недель, прежде чем меня отпустит. — Не злись, Брен, — тихо говорю я, потому что оправдываться бессмысленно. Я сразу перейду к унижению. Я знаю, что подвел его, но сейчас я здесь. Он ничего не говорит, его плечи напряжены. — Это Уильям виноват. Он наговорил мне... — Когда ты с ним разговаривал? — резко спрашивает он. Наконец-то я обратил на себя его внимание. — Этим утром. Он рассказал мне о том лете. И о вас с Шейном, тогда в Сан-Франциско, и я просто... — Я тяжело сглатываю, не зная, с чего начать. — Прости меня. Малыш, мне так жаль. Машина резко останавливается, визжат покрышки, и мы оба падаем вперед. Водитель поворачивается к нам. — Вы двое, проваливайте, — рявкает он. Его лицо покраснело, он, кажется, в ярости. Я смотрю на него, ничего не понимая. — Какого хрена? — Выметайтесь из моей машины, пидоры, — ругается он. Я таращусь на него в изумлении. — Нужно иметь мужество, чтобы взять в рот член, — отвечает Брендон как будто на автомате, а потом показывает таксисту средний палец и открывает дверь, не продолжая спор, но я продолжаю таращиться на него. Водитель бросает в меня деньги, которые я ему дал. Словно он их не возьмет. Словно не хочет касаться денег от пидора. — Вон, ты меня слышал?! — Он среднего возраста, у него пышные усы, и почему-то он отдаленно напоминает мне моего отца. — Не провоцируй меня, — угрожает он, когда я не сдвигаюсь с места. Люди не угрожают мне вот так — они набивают синяки на коленях, падая в обморок при виде меня. — Да пошел ты, — яростно шиплю я. — Твоя работа — водить, блять, вот и всё. И только если я не отсасываю парню на твоем заднем сидении, это вообще не твое... Дверь с моей стороны открывается, Брендон берет меня под руку. — Просто пойдем, оно того нихрена не стоит. — Если бы только у меня был с собой мой пистолет! — кричит водитель. — Ты мне угрожаешь, блять?! — рычу я, но Брендон настойчиво тянет меня из машины. Я выхожу и захлопываю дверь что есть сил. Машина трогается, мгновенно ускоряясь, мои нежеланные деньги так и остались на заднем сидении. Я изумленно смотрю вслед машине. — Что за хуйло. Что за ёбаное хуйло! Он что, не знает, кто я такой? — Возьмем другое, — пренебрежительно говорит Брендон, становясь у края тротуара. На улице относительно тихо, несколько деловых бизнесменов с портфелями спешат на встречи. — И так, на всякий случай — постарайся не называть меня малышом в присутствии следующего водителя, ладно? — Ему вообще не весело. Я фыркаю. Я его так не называл. Так ведь? Даже если и назвал, чего я не делал, ни у кого нет права вышвыривать меня из своей сраной машины за это. Однако Брендон не расстроен. Он привык к подобному отношению. Я всё ещё пытаюсь принять это, как что-то, с чем мне придется жить, с чем мне придется мириться, если бы я... в какой-то альтернативной вселенной, в которой было бы нормальным быть честным по этому поводу. Но не в этой. — Ладно. Извини. Ещё раз. Я просто... Уильям меня запутал. Он говорил мне обо всех этих вещах, и... — Не верь ни единому его сраному слову, ладно? Если ты запорол мою возможность получить этот контракт, клянусь богу... — Да подождут они! — рявкаю я. — Я скажу, что это я виноват, и даже какому-то представителю Columbia придется с этим смириться. Не многие парни могут придти на встречу с лейблом с исполнителем, который сейчас на первом месте в чартах, как это сделаешь ты, так что перестань переживать об этом. По улице едет такси. Брендон неохотно опускает руку. Его щеки немного покраснели. Стыд. Он судорожно выдыхает, ему явно некомфортно. — Ладно. Хорошо. — Он нервничает. Он никогда не хотел, чтобы я узнал о том, что рассказал мне Уильям. — Что он сказал тебе? — Шейн правда разрешил тебе переехать к нему? — спрашиваю я. Он вздыхает, мол, начинается, но кивает, его челюсть напряжена. Так это правда. — И он оплатил твои долги? — Ещё один кивок, более неохотный, чем предыдущий. Купил любовь и благодарность Брендона. Как дешево. Мне никогда не нужно было падать так низко. — И Пит наебал тебя с деньгами? — Он снова кивает. Прекрасно... — Я не знал, что Пит так с тобой поступил. Если я бы знал, я... Я бы заставил его отдать тебе то, что тебе принадлежало. Правда. — Оставим прошлое в прошлом, — бормочет он, но это не прошлое. Это очень даже настоящее. — Где ты работал после того, как я ушел? — В том гей-клубе. Барменом. — Он пренебрежительно пожимает плечами. — Кто-нибудь... — начинаю я. Это самый сложный вопрос, но я должен его задать. — Кто-нибудь приставал к тебе? — Он хмурится в ответ. — Хоть раз? — Нет. — Нет? Потому что Уильям говорил что-то о владельце того клуба. Я бы убил его. Ты же знаешь, что я бы убил его, если он приставал к тебе. — Злость, которую я испытываю внутри, мрачная, мрачнее чего-либо, что испытывал в своей жизни. Если кто-то причинил ему такую боль, если кто-то... И я даже не могу закончить эту мысль, в моем мозгу происходит короткое замыкание. Та часть меня слишком жестока, чтобы я хотел с ней связываться. — В Кастро полно высокомерных парней, которые считают, что могут лапать кого угодно. Можно довольно быстро научиться постоять за себя, — говорит он, но он избегает моего вопроса и знает об этом. Когда я не отвожу взгляд, он вздыхает. — Мой начальник был извращенцем, и все об этом знали, он нанимал только симпатичных парней и шлепал нас по задницам, когда проходил мимо. Однажды он пытался уговорить меня отсосать ему, и всё. Я не согласился, если что, — добавляет он, сердито глядя на меня, будто я мог так легко поверить, что он просто встал перед кем-то на колени. — Его комментарии были неприятны, но жить можно было. Уильям преувеличивает, ты же знаешь, — говорит он, но знаю ли я? Уильям перечислял мне факты. Слегка драматизировал, конечно, но факты всё равно остаются фактами. Я бы не позволил проскользнуть даже неоднозначным замечаниям, если бы кто-то продолжил приставать к нему после того, как он сказал "нет". Я игнорирую его "нет" постоянно, ладно, но это потому что он говорит это не серьёзно. Ведь Уильям сам это сказал, разве нет? Что Брендон не знает, как сказать мне "нет". Потому что, в глубине души, он и не хочет этого делать. — Я не знал. Я не... хотел оставлять тебя в таком состоянии, — тихо произношу я. — Ты был занят тем, что расхреначил автобус, а потом свалил в Англию, — отвечает он, и это довольно точно описывает то, что я сделал. Мы никогда раньше об этом не говорили, и я никогда не задумывался, знает ли он, кто был за рулем, но он явно знал — Уильям не соврал бы ему об этом. Я должен был уехать. Должен был. Я потерял группу, девушку, лучшего друга и его, и я понятия не имел, почему я всё ещё был жив. Я был близок, но потом сработал инстинкт выживания. Я сбежал. Это не назовешь достойным поступком, но это спасло меня. А что касается него... — Ты прогнал меня, Брен. Ты ясно дал мне понять, что не хочешь иметь со мной ничего общего. Но если Шейн... Спас тебя. — Эти слова отдаются горечью на моем языке. — Если он спас тебя, то я должен ему за это. Тогда я благодарен, что он был рядом с тобой, когда меня не было. И я понимаю, что ты чувствуешь себя должником, теперь я это понимаю. Он столько для тебя сделал. Он дал тебе жилье, помог тебе подняться на ноги. И я понимаю, что тебе сложно уйти от него после всего этого, что ты не хочешь показаться неблагодарным, но... Теперь я вернулся. Я здесь. — И ты думаешь, что всё дело в этом? — смеется он. Да. По большому счету. Никто не может прожить жизнь, не разбив никому сердце. Я осторожно подхожу к нему ближе, и он не отступает. Я бы прикоснулся к нему, но вокруг люди, и он быстро отскочил бы от моего прикосновения. — Если ты хочешь, чтобы я извинился за всё это, то ладно: извини. Но я бы никогда не поступил так с тобой снова. Ни за что. Он рассматривает свою обувь, словно пытается осмыслить мои слова. — Не думаю, что всё так просто, — произносит он наконец. — Я не думаю, что... могу доверять тебе. — Попробуй, — мягко отвечаю я. — Я не подведу тебя ещё раз. Он выглядит неуверенным, но, если он считает меня одним из вариантов, как он признал, то он явно постепенно начинает снова доверять мне. Просто мне нужно продолжать доказывать это. Ещё день или два. Боже, я так устал ждать. Мимо нас проезжает такси, но потом быстро тормозит. Мы оба напрягаемся. Может, тот ублюдок вернулся со своим пистолетом. Задняя дверь открывается, и из машины выходит Майк. — Какого чёрта вы тут делаете? — раздраженно спрашивает он, словно не может понять, что вообще происходит. — Наше такси сломалось, — отвечает Брендон. — Ну так садитесь! Мы опаздываем! — Он неистово машет руками. Брендон бросает на меня косой взгляд, и я иду за ним. Пытаясь понять, как мне стать для него константой, а не чем-то, что время от времени мелькает у него на горизонте, словно мираж.