Сражаясь за тебя

Сны были пугающими. Боб сел на кровати, не испытывая никакого желания спать. Он потер лоб, затем глубоко вздохнул. Он потерял счет дням и часам, не понимал, когда обед, когда завтрак, а когда ужин. Он покружил по каюте, прежде чем одеться. Вышел в темный коридор и наугад побрел в игровую – делать было нечего. К своему удивлению, он наткнулся на Динка – такого же измотанного, как и он сам. Они кивнули друг другу в знак приветствия, на большее не было ни сил, ни желания. Боб поиграл в пару десятков игр, прежде чем глаза заболели от неяркого сияния экрана. С тех пор, как Эндера забрали из этой школы, все кардинально поменялось, от руководства до правил, от обязанностей до солдат. Большая часть ребят отправилась на лед почти сразу же – их вышибли, потому что они не оправдывали надежд и не выдерживали темп. Говорят, некоторых переслали в обычные войска. Но Боб делал все, чтобы подобное не настигло его самого – через три недели командования он вывел свою армию на первое место в рейтинге, взяв за основу тактику Эндера и видоизменив ее. Он постоянно менял составы взводов в зависимости от выбранной тактики, и это предупреждало всяческие слухи от командира к командиру. Он делал упор не на тренированность, а на острый ум. Каждый из взводных был ничем не хуже него самого, и они выигрывали каждый бой на грани фола, несмотря на то, что Боб каждый раз был уверен в победе. Ему не хватало репутации, не хватало жесткости и внимания следить за всеми, и с каждым днем ситуация становилась все хуже. Боб уставал. Школа стала тюрьмой, и он терял надежду выбраться в командование. Ночами он пытался понять, действительно ли он хочет командовать или хочет лишь увидеть Эндера. Командование несло огромную ответственность, и вот ее Боб вынести не мог. Если ошибок в его армии было слишком много, он психовал, впадал в ярость и орал на каждого, кто попадется ему под руку. Он просто не годился на роль командующего, так почему он еще не получил приказа о переводе? Боб собирался выйти из игровой. Хриплый голос Динка застал его врасплох: - Я все гадаю, когда же они придут за нами. - С чего бы это? - Ты, я, Петра, Алай – первые четыре места. Что же между нами общего, а, Бобби? - За языком следи. - Хотел предложить эту работу тебе. Боб поморщился. Он обернулся, разглядывая Динка – он был одним из самых старших ребят, и, пожалуй, самым адекватным. Он не испытывал ненависти к Бобу за то, что оставался на втором месте. Бои с ним были сложными, почти стопроцентно проигрышными, и все же оба раза Бобу удавалось выиграть по счастливой случайности. Исключительно из уважения к нему Боб не вышел из Игровой сразу же, как услышал это. Хотя прошел уже месяц с тех пор, как это стало почти что обязательно, Бобу невозможно было привыкнуть к тому, что ему приходилось видеть. Те, кто управляли школой, закрывали на это глаза – в экстремальных условиях изнуряющих тренировок это считалось борьбой со стрессом, и для многих это так и было. Но иногда Боб замечал то, что болью отзывалось в его воспоминаниях. - Обойдусь. И тут же пожалел о своей резкости. Динк был бы не самым худшим выбором, да и к тому же ничего не знал о проблеме Боба. Ему захотелось извиниться за это, особенно когда Динк отреагировал с неискренней холодностью. Он был красив – красота определялась положением в рейтинге для большинства здесь – однако даже на обычный взгляд он оказался достаточно привлекательным. Он обладал высоким ростом, широкими плечами и тренированной фигурой почти выпускника. Вероятно, если бы Боб попал сюда чуть позже, он согласился бы еще пару недель назад. Он согласился бы, если бы не чертов барьер внутри, если бы не крошки воспоминаний, которые поддерживали в нем надежду. - Ладно. - Это не из-за тебя, это просто… - Мне плевать. Боб усмехнулся. Динк не умел врать и тем более плохо ощущал себя в этой школе, не в силах следовать правилам, и все же эту новую моду он поддержал. Иначе зачем Боб нужен ему? Ему захотелось объяснить причину человеку, с которым его связывали не такие уж плохие воспоминания, в отличие от большинства в этой школе. Он неуверенно подошел к его креслу, заслоняя собой экран. Динк поспешно натянул очки виртуальной реальности, всеми силами игнорируя его присутствие. Предложение далось ему тяжело, и этого было вполне достаточно для его характеристики – он не умел врать. Не умел притворяться. Динк нравился ему. Почти. Поначалу Боб верил, что справится быстро. Но дни шли в прежнем порядке, и все его надежды начали быстро таять, освобождая большую часть его сердца от грусти. Он скучал до сумасшествия, до потрясающих снов, до отрешения от занятий, до первого изгнанного солдата. Взявшись за тренировки и учебу, Боб измотал себя до предела, но сны никуда не исчезли. Он начал терять Эндера во сне. - Я уже дал согласие. - Ты не умеешь врать. - Ты слишком много знаешь. Пора тебя прикончить. - Или ты все еще страдаешь по Эндеру? Он забыл тебя, придурок, как и всех нас, - Боб не знал, действительно ли он хочет увернуться от руки Динка или нет. В результате он застыл на месте, позволяя схватить себя. Очки поднялись с лица Динка на лоб единым движением, и его карие глаза уставились в упор прямо на Боба. - Тогда зачем ты спросил про рейтинг? Ведь Эндер был единственным, кто нас объединял, - тихо произнес Боб, не соглашаясь, но и не отрицая. Это избавляло его от необходимости произносить признание вслух. Оно тяготило его тем, что частью себя Боб понимал – Эндера он больше не увидит, и бесполезно жить несколькими секундами своей жизни снова и снова. - Армия не управляется одним человеком. Скорее всего, они вызовут нас, и мы будем исполнять его приказы. Или же они отправят нас обратно на Землю. Мы изучили друг друга вдоль и поперек, и Игра больше не имеет никакого смысла. Приказы Эндера? Идиотское волнение захватило Боба против его воли. Он надеялся, что это незаметно. - Придурок, - пробормотал Динк и отвернулся. – Вали отсюда. - Завтра они дадут нам бой. Третий круг, - зачем-то продолжил Боб, хотя мог бы спокойно уйти. Стыд перед Динком заставил его продолжить разговор, стыд за то, что он действительно ведет себя, как сопливый идиот. Да, Эндер позволил ему быть рядом пару моментов в своей жизни, но кто знает, не нашелся ли кто-то другой, желающий его поддержать. От невыносимого желания увидеть его снова Боб возненавидел себя еще больше. Он хотел убежать сам от себя. Не то, чтобы у него было много вариантов сделать это. Он оказался на коленях Динка быстрее, чем успел усомниться в том, что делает. Он не испытал ни секунды волнения, ничего похожего на сумасшествие рядом с Эндером, и каждый раз, когда в его голове звучало это имя, Боб был готов на что угодно, лишь бы забыть. Он не сильно подходил под критерии таких ребят, как Динк, мелковат, но первое место делало его достаточно популярным. Он отшивал большинство, испытывая лишь отвращение, тогда как к Динку… Не было ничего. Это было достаточно хорошим показателем. Он позволил ему обнять себя, занимаясь самоубеждением – вряд ли это было бы так бесполезно, иначе бы не возникла мода на все это. Большая часть ребят просто развлекалась, меняя напарников быстрее, чем боевой костюм при стирке, но некоторые… Некоторые делили моменты, от которых Боба бросало в дрожь – это напоминало ему те несколько ночей, что он был рядом с Эндером. Он был уверен, что его собственный взгляд был именно таким – преданным. Даже сейчас в нем еще тлело сумасшедшее желание выбраться, найти, вспомнить. Он делился на две личности, одна из которых не могла забыть Эндера, а другая жаждала сделать все, что угодно, чтобы снова стать нормальным. Не сходить с ума. - Я же должен обойтись? – поинтересовался Динк, давая ему время на то, чтобы привыкнуть к этому положению. Как будто Боба могло испугать нечто подобное. Иногда ночами он начинал думать, что не боится даже жукеров так, как боялся самого себя – того монстра, которым становился, бездушного робота, способного лишь механически исполнять свою задачу. - Вот и обойдешься, - был непреклонен Боб. Он умел обманывать самого себя, иначе давно бы сошел с ума. В тот момент он фиксировался на чем-то неспецифичном – на тепле, что нельзя было назвать неприятным, на танце чужих сильных рук, на чужом привлекательном лице. Если бы он только мог переключиться сразу, легко, в один момент, привязаться к Динку – ведь в нем было все, что стоило подобного, но нет. Закрывая глаза, Боб вспоминал лишь яркие голубые глаза и острые плечи. Он загорался от собственных воспоминаний, и единственный, смазанный, почти невинный поцелуй в шею наложился на реальность, в которой не те губы целовали его шею. Боб вздрогнул, покрываясь идентичной волной мурашек, обманутый своей же фантазией. Динк воспринял это как искреннюю реакцию, тогда как Боб не мог открыть глаз, не мог перестать думать об Эндере. Вероятно, сейчас Эндер выглядел иначе, но Бобу хватало и старых фантазией. Все, что с ним делал Динк, превращалось силой мысли в прикосновения Эндера. Этого хватало, чтобы испытать возбуждение – в этом не было ничего удивительного, каждую ночь он просыпался с похожим ощущением потребности, если, конечно, еще хватало сил. Он поерзал на коленях Динка, облизнув пересохшие губы – ему нравился сам факт чего-то нового. Может быть, именно поэтому парни переключались на секс. В изоляции все они сходили с ума, теряли рассудок от того, насколько окружающая обстановка оставалась прежней. - Что, прямо здесь? – спросил он язвительно, хотя понятия не имел, как далеко хотел зайти в надежде забыть. Открыв глаза, он обнаружил вдруг собственную власть над Динком – тот, кажется, в игры разума не играл. Власть эта была странной, рожденной лишь одним моментом, но она тоже была чем-то новым. Боб коснулся его лица – Динку повезло выглядеть старше своих лет. Он не был похож на подростка. Ведь ему здесь остались считанные дни, тогда как судьба Боба неизвестна. Он стал командиром на два года раньше положенного возраста. - Только скажи, - глухо ответил Динк. В принципе, если бы он просто молча увел его из Игровой, было бы лучше. Бобу хватало сомнений. Он соскользнул с его коленей, ощущая, как моментально исчезает все его возбуждение. Вероятно, он болен Эндером на всю жизнь, и отныне будет использовать лишь свою фантазию. Он хотел бы бороться с этим, да и Динк не так уж плох. Он протянул Динку руку, соглашаясь. Ни в коридоре, ни даже в чужой, как две капли похожей на его собственную, командирской комнате Боба не остановили сомнения. Он решал это на трезвую голову, а потому, решив раз, не предполагал передумывать. Если бы это случилось с Эндером, он, вероятно, остановился бы. Засомневался, ведь не мог думать ясно рядом с ним. Знакомая волна мурашек вновь пробежалась по спине. Он стянул верх от формы, лишь бы спрятать их под ощущением холода. Это глупо, возбуждаться от воспоминания, от человека, с которым он пробыл совсем немного. Но как бы он не убеждал себя, это не проходило. Его тело желало лишь Эндера, как и преданный ему разум, и Бобу нужно было лишь смириться с этим. Принять другого, думая об Эндере. Он сходил бы с ума, будь это его руки на груди Боба. Он задыхался бы, ощущая их на своем поясе. Он… Стук в дверь стал полной неожиданностью. Боб тенью скользнул за дверь, так как больше прятаться было негде. Динк был зол, и даже очень, но, открыв дверь, он тут же отдал честь, хотя был наполовину раздет. В полном молчании в его руки, очевидно, передали приказ. - Командование. Тебе стоит поторопиться. У него не один лист. Быстрее Боб еще не бегал. Он сократил дорогу через душевые, через подсобные помещения, где хранились запасные формы, и скользнул в свою комнату буквально за несколько минут до того, как в нее постучали. С сумасшедше бьющимся сердцем он принял лист с приказом о повышении. Он направлен в Командование. Он сможет снова увидеть Эндера. Суждено ли ему снова заснуть? *** Боб не рассчитывал на столь долгий путь. Он вообще не предполагал, что Командование находится на таком далеком расстоянии. К концу третьих суток он сходил с ума от скуки, не имея желания разговаривать ни с кем из пятерых своих попутчиков. Динк оказался прав – все они были так или иначе связаны с Эндером или выбраны им, и это вызывало в Бобе ревность, жгучую, сумасшедшую. Он торопил время, утыкаясь лбом в иллюминатор. Он снова и снова представлял себе, что почувствует, если увидит его снова. Но что, если Эндер действительно забыл о нем? - Тебя стоит проверить на радиацию. Боб недовольно перевел взгляд на Динка. Стоило бы оставаться в своей каюте, но от скуки там можно было повеситься. Хотя нет, нельзя там повеситься, тут совсем не та гравитация, что на Земле. - С какого хрена? - Светишься, как лампочка. - Рад повышению. - Что же он сделал такого, чтобы ты был ему так предан? – усмешка Динка Бобу совершенно не понравилось. Это был огромный минус новых возможностей в школе – они принижали половину настоящих эмоций. - Ты предан ему не меньше Боба, дорогой. Как и все мы тут, иначе остались бы гнить там до конца войны, - Петра появилась словно из ниоткуда. – Нас выбрали, потому что мы помогали ему, потому что он сам выбрал нас. И ведь не дурак, правда? - Тебя вообще не спрашивали, носатая, - Динк едва ли посмотрел на нее. Бобу его прямой взгляд не понравился. Сейчас, когда все его мысли были заняты Эндером, почти детским взаимодействием с ним, он никак не мог дать Динку то, что почти пообещал в Школе. Просто не смог бы. Всей душой он стремился туда, и пусть Эндер не помнил бы его, Бобу достаточно просто увидеть его. – Девчонок не спрашивали. - Ах да, вы же о своих пидорских делах, - закатила Петра глаза. – Раньше за такое убивали. Вам повезло, что людей стало так много, что всем насрать. Хотя… Хотя мне тоже насрать, адье. - И что ты будешь делать, когда он не вспомнит тебя, малыш Бобби? Боб вспыхнул до кончиков ушей, в основном потому, что Динк поразительно точно попал в цель. Крыть ему было нечем – он не знал. Сейчас он еще мог справиться со своим волнением, каким-то детским обожанием Эндера, идеализацией, которая целиком выстроена лишь на его домыслах. От него требуют предельной концентрации, требуют выполнения своих обязанностей и четкой работы ума – так что и говорить об Эндере? Скорее всего, все проценты его мозга целиком настроены лишь на войну, и для Боба там совсем нет места. Динк прав до тошноты. - Тебя что-то слишком много, - только и смог отрезать Боб, прежде чем скрыться в своей каюте. Но легче не становилось – его сознание явно демонстрировало то, что может произойти. В конечном итоге, после нескольких десятков минут наедине со своей личностью Боб не выдержал. Найти нужную дверь получилось легче, чем он рассчитывал. Динк встретил его с мудрым молчанием, ведь к нему пришла лишь малая часть Боба, в ту секунду оказавшаяся сильнее с учетом одного лишь страха оказаться слабым. Большая его часть все еще была очарована мечтами об Эндере и молчала лишь потому, что не обладала никакой силы ненависти. Боб раздваивался с пугающей скоростью, но это было не самым тяжелым психическим нарушением среди солдат. Так он хотя бы не был один. В тишине челнока все мысли звучали как вслух, и только рядом с чужим дыханием они терялись в голове, лишаясь лидерства. Боб лежал на чужой постели, в чужих руках и пытался уснуть, благодарный за то, что Динк не потребовал обещанного именно сегодня. Возможно, он дурак, и не всякому повезет спастись от сводящего с ума стресса с помощью согласного на это стороннего человека. Возможно, он предает хрупкое доверие Эндера, которое еще могло существовать там, на Эросе, куда их так долго и мучительно везет. Но правда в том, что Эндеру вряд ли поможет его измученное страхами существо, Боб не сможет ничем поддержать его, если окажется на грани психического равновесия сам. Может быть, он просто сможет солгать об этом или никогда не заикаться ни единым словом. Он повернулся лицом к спящему Динку. Всего пара недель, и он увидит Эндера. Всего пара недель на то, чтобы восстановиться и физически, и психически, и он будет просто идиотом, если не воспользуется всеми возможностями. Он погладил короткий ежик темных волос, и Динк открыл глаза, словно по команде. Это было удачным договором, вот и все. *** Командование мало чем отличалось от школы, ну, разве что здесь не было сопливых и дерзких парней, от которых рябило в глазах, не было идиотской формы разного цвета и эмблем, здесь были только мрачные, сосредоточенные и молчаливые люди, выполнявшие свою работу. К тому моменту, как их наконец высадили здесь, Боб имел в своем внутреннем шкафу пару десятков скелетов. Это объяснялось тем, что только рядом с Динком он не сходил с ума. Сойтись с ним было рациональным поступком, ведь Эндер – не совсем обычный парень, и его может просто не хватать на эту сферу жизни. Если он откажет – а он может это сделать – Боб хотя бы не останется сильно разбитым. Он просто обезопасил себя. Эгоистично, да, но это время для войны, здесь стоит позаботиться прежде всего о себе. Так он думал днем. Ночью он все больше представлял Эндера, каким запомнил его: сломленного, измучанного и пустого, как если бы из него выпили весь чертов сок. Он не видел Эндера год или около того, и Эндер мог здорово подрасти, мог набрать вес, с ним могло произойти все, что угодно. Боб уговаривал себя, однако прекрасно знал, что время не вылечит боль в его удивительных глазах. Сердце его испуганно замерло, когда он оглядел Эрос. Еще труднее дались ему первые дни в тесных проходах, явно не созданных для человека, и даже с его ростом потолок давил, мешая выпрямиться полноценно чисто психологически. Здесь был совсем другой наклон пола, спертый воздух и множество абсолютно незнакомых людей. Боб молчал, хотя думал только о том, когда же наконец увидит Эндера. Он останавливался в коридорах по пути в столовую, искал его взглядом по пути на тренировки, надеялся услышать хотя бы его голос в наушниках, через которые все они получали приказы. Боб оказался один в целом крыле из всех, с кем прилетел сюда, и первые дни он не мог даже поговорить с Динком. Динк оказался… оказался роскошью в плане общения. Он умел слушать, вызывая на разговор даже тогда, когда Бобу этого не хотелось. Неожиданно для себя он рассказал Динку даже слишком много из того, что произошло между ним и Эндером. - У него всегда будет хватать забот и без тебя, Бобби, - пусть он не продолжал, но Боб ощущал его «в отличие от меня». И это было хуже, чем если бы он вел себя, как полный урод. Боб даже не мог его ненавидеть. Часть его радовалась, обнаруживая Динка в столовой, часть его была довольна тем, как удивительно успокаивающе скользит его рука по бедру Боба, который убеждает себя поесть. Боб нуждался в этом не меньше, чем в эфемерных фантазиях об Эндере. Это заставляло его усерднее учиться новой программе, что имитировала консоль управления в настоящем бою. Так легко было привыкнуть к кубу, ко всем его ракурсам, хотя было понятно, что куб – не его прерогатива. Пару раз их сажали за станции управления эскадрильями в главном центре полетов, демонстрируя возможности передовых технологий. Этот стол поначалу здорово сбил Боба с толку – это не с мертвонитью прыгать в невесомость. День за днем он старался сражаться с непослушными пальцами, что не бегали с такой скоростью по кнопкам, как было нужно. Его смущало только то, что в этих программах не было ни единого сбоя, не было типичной структуры от простого к сложному, и краткие миссии, которые доставались ему в центре управления, были чрезвычайно хаотичны. Все это заражало Боба смутной тревогой, на расследование которой ему просто не хватало сил. Так что он шел по течению, выполняя задачи, командуя своей огромной эскадрильей и ожидая с тающим замиранием сердца, когда же он все же встретит Эндера. Боб полагал, что это превратилось скорее в привычку – думать о нем. Как бы он не старался сохранить призрачное прикосновение к своей шее, он давно не помнил ничего, кроме того, с чем знакомил его Динк. Динк был достаточно крупным, чтобы держать его на коленях поздно ночью, в комнате, похожей на игровую, которая как раз находилась на середине пути между их каютами. Он отклонялся назад, спиной прижимаясь к груди Динка, и позволял себе наблюдать за тем, как неординарно работает его мозг. Он не был умным, он был, вероятно, самым послушным и тактически подкованным среди всех. Если поступал приказ, он всегда исполнял. Не то, чтобы Боб не поиграл с ним в приказы. Все чаще он допускал мысль о том, что любовь к Эндеру – просто иллюзия, просто иеализация того, кто заметил его одним из первых. Он много раз пытался спросить, что же Динк нашел в Эндере, но тот каждый раз отшучивался. Он предполагал, что все они, Петра и Алай, испытывают некоторую влюбленность в него, которая всегда возникает, когда кто-то лучше тебя говорит тебе, что ты достаточно одарен, чтобы за ним следовать. В этой любви есть место восхищению и уважению, и она достаточно редко требует физической близости. Благодаря Динку Боб кое-что о ней знает. Он ценит то, что Динк никогда не врывается к нему без спроса. Существует целая система вопросов и ответов, которой они успевают обменяться за целый долгий день, чтобы решить, принесет ли ночь сладкий сон или же острую потребность снять накопившийся стресс. Это часто случается в душевой, потому что их каюты находятся на чрезвычайно большом расстоянии, которое не преодолеть вслепую, если только не знаешь всех преград. В душевой Боб бывает каждый день, а потому может дойти до нее с закрытыми глазами. Сложно сказать, ждет ли он этих встреч. Он не ждет обеда или ужина, что, кстати, очень похоже на секс с Динком – некоторая потребность. Хуже обстоят дела с тем, что между ними растет взаимопонимание, некоторый эмоциональный компонент, который позволяет Динку подбирать код к Бобу. Кода Боб не знает и сам, но он с ужасом осознает, что в самые тяжелые моменты, когда он не справляется, когда высшие чины смотрят на него, как на самое примитивное существо, он начинает испытывать потребность в Динке. Только его горячий шепот, полный поддержки и веры в Боба, помогает Бобу продолжать пытаться. Как никогда близкий к Эндеру, на одной планете с ним, Боб все реже думал о нем, приближаясь к точке своей усталости. Все его желания опустились до самых низменных, и часто он приходил к Динку просто спать, лишь бы кошмары из его прошлого не возвращались. В один день все круто поменялось. Это был центр управления, их этаж, где стояли одинаковые консоли для каждой эскадрильи. Их впервые собрали вместе, и Боб с тайной гордостью смотрел за тем, как каждый из его друзей касается консоли – словно чего-то знакомого до последней капли. Консоль стала частью его тела, так что ему тоже достались такие же гордые взгляды. Единственное, что удивляло – их никогда не собирали вместе, максимум – по двое. Боб встречался лишь с Динком, потому что хотел его, и часто нарушал дисциплину, пытаясь добраться до него. Остальных он видел достаточно давно, так что осознал, что даже немного соскучился по острому языку Петры, что стремилась ужалить всех вокруг прежде, чем кто-то обидит ее, соскучился по молитвенному спокойствию Алая, который всегда выглядел так, словно знал больше других. Легкое волнение родилось в нем, когда он поднял голову. Над ним появился своего рода мостик, на котором было две отдельных консоли под каждую руку. Этого мостика не было, когда он был здесь в последний раз. Следом за ним подняли голову и другие. Боб с удивлением посмотрел на Динка. Он слишком сильно ждал этого момента, чтобы просто в него поверить. - Салам. Боб дернул головой в сторону Алая. Он смотрел куда-то вбок, не на мостик. Боб метнул взгляд туда, безошибочно признавая тому, кому еще недавно был готов отдать всю свою жизнь. Эндер выглядел… Выглядел плохо. И это никак не сказывалось на его физической внешности, это могло быть заметно только для Боба, ведь он, кажется, начинал разбираться в его взгляде. Этот взгляд нашел его, не в силах скрыть своей радости. Эндер был рад видеть его, как и всех других, конечно, но от теплого его взгляда сердце дернулось лишний раз поневоле. - Вызывали Гнома? – прошептал Боб, буквально умирая внутри от того, как дернулись в ответ губы Эндера. И хотя вокруг них были тысячи людей, пусть связь их не была тет-а-тет, Боб все же не удержался. – Ворота врага все еще внизу, Эндер. - Я не знал, что вы здесь, - Боб не помнил, был ли Эндер когда-то способен на такие эмоции. В его лице читалось облегчение, как будто он ожидал увидеть суровых мужчин без намека на творческую мысль, с которым Эндеру не поладить. Однако высшие чины были достаточно умны: они взяли тех, кто послушается Эндера без колебаний, даже если и не будет способен до конца понять его мысль. Бой шел лучше и быстрее, когда Боб слышал тихий голос Эндера. Он немного изменился, но сложно было понять: то ли его слабый акцент исчез, то ли появился новый. Боб сосредоточился на своей консоли, призывая все, чему научился без Эндера. Некоторые приказы ему не нравились, ведь он обычно держался другой тактики, но Эндер не был бы собой, если бы не почувствовал это. В конце серии из трех боев, которая ознаменовала их воссоединение, Боб все же посмотрел наверх. Эндер был таким же худым, как и прежде, только глаза его на этот раз казались ярче из-за гармонирующего оттенка кителя. Он посмотрел вниз. Если бы Боб не собирался до сих пор искать встречи с ним, то ради этого взгляда был готов на все. В этом взгляде было все: благодарность, удивление тому, насколько хорошо Боб подтянул все свои навыки, даже краткий миг воспоминания. Эндер никогда не забывал о том, что Боб успел ему отдать. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы это почувствовать. Но он так же оставался претендентом на роль главнокомандующего, и естественно, что ему нельзя было встречаться с ними. Он появлялся в поле зрения Боба лишь на ежедневных сражениях, подстраивая их друг под друга и под себя. Тонкие его пальцы крутили куб с невероятной скоростью, ровно с той, с которой работал его мозг, и Бобу было далеко до этой скорости. Он страдал. Страдал от того, что может видеть его, но не может поговорить с ним. Он чувствовал в Эндере того же мальчика, который был слишком правильным, чтобы играть в игры начальства. Он помнил его боль и страх, и все эти воспоминания зацвели ясным цветом снова, как будто и не было долгой разлуки. Эндер смотрел на него все меньше, и Бобу хватало ума понимать, что дело в человеке с татуировками на лице, что контролирует каждый шаг Эндера. За неделю Боб возненавидел его. Именно он мешал Бобу копить в себе великолепные взгляды Эндера, которых становилось критично мало, как бы он не старался. Он делал все на максимуме своих умений, часто помогал выигрывать без потерь, и все это для того, чтобы Эндер посмотрел на него. Так продолжалось до того дня, пока Эндер не посмотрел на него ни разу. Это спровоцировало вспышку гнева усталого Боба, что жил все эти дни лишь для того, чтобы пытаться возродить с ним связь. Он пришел в ярость посреди столовой, когда пытался выяснить, неужели им нельзя встретить старого друга. Он… кричал. Дрался с Динком, что пытался увести его. В темной пустоте своей каюты, откуда он выгнал Динка, Боб плакал, потому что внутри него ничего не умерло по отношению к Эндеру. Это было что-то живое, горячее и невыносимое, которое умирало без питания со стороны Эндера и причиняло Бобу мучительную боль. Он извивался на кровати, кусая подушку, ненавидя себя за то, что эта болезнь настигла его тогда, когда он не имеет ни единого шанса на выздоровление. Больное его сознание, вымотанное ежедневными тренировками без выходных, кратким сном и огромным давлением ответственности, рисовало ему каждую секунду, которую он мог бы разделить с Эндером. Перед его глазами возникал его образ, особенно – острых плеч, что навсегда будут ассоциироваться с тем, что он не всемогущ. Боб пытался представить каждую секунду объятия, которое он мог бы подарить Эндеру. Каждую секунду его неуверенных – впервые в жизни может быть – рук, что могли бы ответить Бобу. Это было… больно. Потрясающе, желанно и болезненно до спазмов в животе. Он скинул одеяло, вспотев от борьбы с самим собой. Он не надеялся на чудо. Это стало наказанием для него. Стук в дверь прервал его самобичевание. Он столкнулся нос к носу с Алаем, что смотрел на него несколько презрительно – в общем-то, как и всегда. Сегодня Эндер совершил ошибку и потерял первые корабли за все время их тренировки, и это было виной сразу всех и каждого – они устали. Их мозг достиг предела генерации неординарных идей. А Боб достиг своего эмоционального предела. - Нужна нить, хэлпер и темная одежда, - велел он. Боб отупело смотрел на него, но пошел выполнять приказ, как если бы это помогло ему не сходить и дальше с ума в полном одиночестве. О Динке он даже не думал, целиком поглощенный своими проблемами. Он шел за Алаем по тихим и темным коридорам, не понимая, как он ориентируется. - Куда? – только и шепнул он, прячась за одной из дверей, пока Алай разведывал обстановку внимательным взглядом. - Я обязан моему другу всем. И меньшее, что я могу сделать – это привести тебя, - нехотя отозвался Алай. Они перебежали пару опасных круглосуточных коридоров – если поймают, наказание обеспечат по полной – пока Алай не остановился перед каким-то техническим помещением, запертым на замок. Хелпер моментально подобрал нужный код – он был изобретен Бобом от скуки еще в Школе, где планшеты удивляли своей простой сборкой, а компьютеры и вовсе имели тонну ограничений. Хотелось свободы, и хэлпер учился открывать любые замки. Наконец Алай втолкнул его в тесное помещение и закрыл за собой дверь на тот же замок, но уже изнутри. - Где мы? - Вход в вентиляцию. Жукеры – не идиоты, здесь куча чертовых каналов в горе, которые можно проползти в любую сторону. - Но как ты нашел их? - Крысы бегали за стеной. Пришлось найти и убить. Ненавижу крыс. Но, - Алай почти бесшумно вытащил огромную плетеную решетку, - тебе придется самому искать его комнату. Я не знаю, где живет Эндер, знаю только, что в каждой комнате есть такая решетка. Засунь пальцы вот так, - он показал, - и вытащишь тихо. Насчет света – не стоит, отсветы видны в отверстиях, а почти все отверстия над кроватями. Мало ли кто не спит, увидят – и тут же прикроют лавочку. - Я справлюсь. Спасибо, Алай. - Передай Эндеру привет. Тому Эндеру, которого мы все прекрасно знали. Первое путешествие по лабиринту было бесполезным. Боб не сразу нашел выход и опоздал на завтрак, оказавшись без сна и без еды. С повинной головой он подошел к Динку и признался во всем – что не может не думать об Эндере, что должен постараться пробраться к нему, чтобы.. чтобы просто увидеть. Динк слушал его молча, как если бы все это и так предвидел. Он лишь спросил, нужна ли Бобу его помощь. Боб застонал. Лучше бы он просто возненавидел Боба. Однако именно он достал Бобу люминисцент, который светился в темноте крошечными точками и знаками, которые помогали Бобу ориентироваться. Он смог нарисовать карту и соотнести ее с тем, что знал об общем плане базы. Часть коридоров была ему доступна, тогда как он ползал по вентиляции в другие отсеки, куда ему был закрыт доступ. Так он обнаружил центр управления, обнаружил душевые главнокомандующих – волосатое пузо ужаснуло его так же, как и некоторые моменты самоудовлетворения, которое ему пришлось увидеть. Он ползал неделю, стирая колени в кровь, несмотря на плотную ткань формы, сбивая их о выступающие камушки и царапая руки. Он почти не спал, одержимый своей идеей. Черт знает, что случилось бы с ним, если бы на седьмой день он не обнаружил совершенно случайно Эндера. Сначала он уловил что-то светлое среди полной темноты под собой. Напрягая глаза, Боб обнаружил, что видит под собой открытые глаза Эндера. Поспешно, с бешено стучащим сердцем, он намазал на руке свое имя заряженным люминисцентом, приложив ладонь к решетке. Прошла всего секунда или две, как Эндер резко сел на своей постели. - Еще укол? – незнакомый голос, очевидно, принадлежал сторожевому псу Эндера. Боб едва не прикусил губу от разочарования и страха быть застигнутым. Получалось, что Эндера пасли даже ночью. Он прижался спиной к каменной стене хода, ожидая, пока Эндер подаст ему хоть один сигнал того, что его охранник спит. Прошло сколько угодно времени, Боб задремал и проснулся от того, что голова его опасно свесилась вниз. Он тут же дернулся, понимая, что кто-то трогает решетку, осматривая ее кончиками пальцев. Невероятно взволнованный, Боб тут же снял ее, как показывал Алай. Лишь светящиеся точки по сторонам хода, отмечавшие решетку в комнату Эндера, помогали ему скользить взглядом по лицу, что виднелось под отверстием решетки. Боб склонился к нему, обхватывая протянутые руки. Втащить Эндера наверх не представлялось сложным – он весил совсем не так много, как полная боевая выкладка офицера, что приходилось таскать Бобу на себе многие часы. Пусть Боб почти ничего не видел, он сходил с ума от того, что Эндер рядом с ним. - Я так рад, - пробормотал он на грани слышимости, понимая, что его душат предательские слезы. Эндер прислонился к другой стене. Места было катастрофически мало. Холодная его рука нашла руку Боба, мягко сжимая ее. – Не знаю, что происходит, но если бы я не нашел тебя сегодня, я бы сошел с ума. - Ты совсем уже и не малыш, - услышал он в ответ, и эти теплые ноты в голосе Эндера заставили его склониться вперед. Как усталый и обиженный ребенок, он пробирался под его руки, устраиваясь на его коленях, склоняя голову к плечу. Все его тепло, смутно знакомое, вся его холодная кожа и едва уловимый собственный запах заставляли Боба рваться изнутри от невыносимого облегчения. Он словно вернулся домой, словно часть его так долго отсутствовала. Пусть в этой вентиляции невозможно было даже нормально сидеть, особенно вдвоем, он ерзал снова и снова, пытаясь как можно плотнее оказаться к Эндеру. - Эндер, я… - Если Мэйзер проснется, он убьет нас обоих. У меня не так много времени, - оборвал его Эндер, и Боб тихо вздохнул. Он мечтал бы о многом, но и это его легкое полуобъятие было больше, чем он ожидал. Эндер слегка не доверял ему, что было логично, учитывая огромное количество времени, что утекло с тех пор, когда ему вообще была нужна помощь. – Я счастлив командовать именно вами. Я счастлив, что ты здесь, слышишь? И Боб кивнул, вынужденный отпустить его. Горячие слезы все же вырвались на свободу, слава богу, что Эндер не мог их видеть. И все же мгновением спустя кончики пальцев наугад пробежались по его щеке, стирая соленые дорожки. Секундой позже вся узкая ладонь вытерла сначала одну, а потом другую щеку. Это было совсем неправильно, это было обидно и до ужаса стыдно, но Боб не мог сказать ничего, чтобы предотвратить его возвращение в комнату. Как слепой, он полз обратно, слепо натыкаясь на повороты. Сон навалился на него свинцовой тяжестью необходимости. Но следы от слез не исчезали даже тогда, когда он исступленно тер щеки после побудки. Синяки под его глазами пугали. До сих пор дни ничем не отличались друг от друга. Сейчас же Боб выходил в столовую с твердым ощущением того, что что-то поменялось, в том числе и внутри него. Динк не произнес ни слова, хмуро разглядывая его лицо. Алай отсутствовал мыслями, а Петра… Петра дрожала. Она не выдержала в самом начале тренировки, впадая в настоящую, пугающую истерику, когда потеряла половину своих кораблей. Ее трясло. Страшно, неуправляемо, и слезы катились по ее лицу. Боб смотрел на нее равнодушно, понимая, что и сам недалеко от подобного срыва. Его мучила необходимость смотреть на экран, когда ему хотелось посмотреть на Эндера. Мэйзер сверлил взглядом его спину, и Боб понимал, что слишком сильно выдает себя тем, что смотрит на Эндера. Эндер стал смыслом его существования. День за днем он продолжал лишать себя сна. День за днем он ползал по чертовым туннелям, лишь бы иметь возможность оказаться наедине с Эндером на несколько секунд. Между ними не было ничего, кроме острой необходимости в объятии, и объятие это не выражало ни на грамм той бури, что росла в Бобе. Он обнимал Эндера со всей силы, получая боль от того, как спокойно он воспринимает эти вылазки Боба. И все же он не отказывал. Только Бобу было мало. Он не решался сделать ничего кроме разрешенного, потому что боялся потерять Эндера совсем. Он ничего не знал об этом Эндере – кто это, что его мучает и почему он все же позволяет Бобу себя обнимать. Худое его тело поддавалось объятию с готовностью, однако на этом все и заканчивалось. Боб каждый раз убеждал себя, что вот сегодня обязательно что-то изменит, и каждый раз страх потерять даже эти крупицы счастливых минут убеждал его не экспериментировать. Он психовал. Часто окружающее плыло вокруг него, и перед глазами мелькали вспышки. Его накрыло в тот же день, когда вернулась бледная, но серьезная Петра. А он не выдержал. Осознал, что его тошнит, зачем-то встал в попытке вздохнуть, а потом благословенно отключился. *** Больничное крыло не белое, как было в школе. Оно так же создано жукерами и похоже на медовые соты, каждая из которых отделялась ширмой, так что получалась крошечная комнатка. Боб с трудом мог пошевелиться – усталость была смертельной. На его руке стоял автоматический дозатор, который впрыскивал через катетер необходимые смеси. На столе рядом стояли ряды сменных баллонов, каждый из которых нужно было менять в свое время. Голова кружилась, и потолок все еще ездил по кругу, словно на карусели, когда Боб осознал, что не один. Краткая радость сменилась отупением, когда он понял, что это не Эндер. - Его не пустили. - Да? - как будто Бобу все равно. - Они его увели. Ты упал, а он хотел спрыгнуть с мостика. Парень в татуировках его утащил, так что… В общем, он за тебя переживает. И это, наверное, хорошая новость, - пожал плечами Динк. – Плохая в том, что приближается экзамен. Ты провалялся здесь четыре дня. Остается еще четыре. Придется или работать в два раза лучше, или сдаться. Что выберешь, малыш? - Как будто выбор есть, - прошипел Боб, пытаясь сесть. Так или иначе, ему придется выйти отсюда уже сегодня, если он не хочет оставить Эндера одного во время экзамена. Эндеру не все равно. Когда стало плохо Петре, он лишь смотрел на нее в искреннем изумлении, а к Бобу даже хотел бежать. Тепло разливалось от этой мысли, и Боб улыбнулся зачем-то, словно дурак. - Выбор есть всегда. - Динк, я не уверен, что тебе стоит… - Я понял. Это не мешает мне за тебя переживать, - он встал, и Боб немного пожалел о своей прямолинейности. – Ты нужен нам. Нужен ему, так что… Поправляйся, в общем. Теперь мы и утром, и вечером в этом зале, так что найдешь нас там. Боб проспал до обеда. К обеду ему стало намного лучше, и он рискнул встать с постели. Дозатор с руки так и не сняли, так что ему пришлось закатать рукав формы, после чего отправиться на обед. Тошнота прошла, и только легкая головная боль напоминала о случившемся. От разговора с психологом он отказался – дело в том, что он свернет горы, только если Эндер ему ответит. Если Эндер скажет ему, что Боб чего-то стоит, Боб разнесет каждую чертову флотилию просто от счастья. Просто на адреналине. Он должен сказать Эндеру о том, что продолжает думать о нем каждый день на протяжении года. И вряд ли когда-нибудь вообще прекратит это делать. На тренировке он целиком сконцентрировался на бое. Ему не нужно смотреть на Эндера – тихий голос отдает ему приказы, и этого пока достаточно. Он копит все свои силы для ночи, которая перевернет его жизнь, неважно, положительным или отрицательным будет ответ. Ведь Эндер просил найти его после – так Боб сделает лучше, он будет с ним каждую минуту этого боя, чтобы ему не пришлось искать Эндера потом. Потом кажется несуществующим и эфемерным, как будто они всю жизнь будут носить эту форму. Рука подрагивала каждый раз, когда дозатор одаривал его очередной дозой поддерживающего лекарства, которое переливалось в сменном баллоне, наполовину пустом. Он немного сияет в темноте, и это проблема. У Боба нет свободной одежды, однако Динк больше его, и его рубашка может скрыть это устройство. Боб попросил его, понимая, что просьбой своей фактически ставит точку. Динк хмуро кивнул. На этом они разошлись, причем Боб не испытывал ничего похожего на сожаление. Он вышел из каюты позже обычного, немного проспав от сильного действия лекарств, и оказался в туннеле почти на час позже обычного времени. Он полз до тех пор, пока взгляд его не наткнулся на темную фигуру. Бобу хватило секунды, чтобы понять, что это не Эндер. - Что бы ты не задумал, юноша, это неправильно. Боб закусил губу. Встречаться с живой легендой он не рассчитывал, ровно как и не понимал, зачем к Эндеру приставили этого чудика и днем, и ночью. Он немного ревновал, думая о том, что Эндер может испытывать к этому мужчине что-то вроде привязанности, ведь он легенда побольше, нежели Эндер. - Я только вас забыл об этом спросить. - Подумай, мальчик, если у тебя вообще есть чем, как повлияет на Эндера то, что ты так жаждешь ему сказать. Насколько это помешает ясности его ума? - Не знаю, как ума, но этого хватит, чтобы подлечить его сердце, - яростно выдал Боб, понимая, что терять ему нечего. – Он совершает ошибки. Мы совершаем ошибки. И дело не в том, что мы недостаточно обучены, а в том, что он теряет веру в себя. Он не знает, за что борется. - Думаешь, можешь стать его целью? – язвительность и ирония ощущались в воздухе так отчетливо, что Бобу оставалось только наглеть до конца. - Я был его целью, - выдал он, хотя это не было полноценной правдой. Он действительно мог бы ей стать. Мог быть для Эндера домом, о котором он так мечтал. – У него нет дома. У него нет семьи. Только я. - У него есть семья на Земле, - пытался оборвать Боба Мейзэр. - У того Эндера, что уже умер вашими стараниями. Он не спит, да? – Боб несся на инерции, понимая, что отступив сегодня, он больше никогда не подберется к Эндеру. – Не выдерживает. Я знаю о нем больше, чем вы думаете. Вы лишали его помощи, но она все равно была. Мы искали лазейки. Мы старались, чтобы он никогда не чувствовал себя полностью одиноким. Что будет, если во главе целого флота встанет тот, для кого в целом живом мире нет ничего, что было бы ему дорого? Вы совершили большую ошибку. - Я лично ничего не делал, - невозмутимо парировал Мэйзер, даже не двигаясь. - Разве вы победили потому, что таков был приказ? Вы победили, потому что у вас была семья, были те, кого вы хотели защитить, - Боб угадал. Попал в точку. Он осознал это сверхъестественным чувством, которое родилось от избытка потребности в Эндере. Он верил в то, что говорил. Верил в то, что может подарить Эндеру мотивацию. – Эндер часто думает о том, кто такие жукеры. Вы думаете, можно убедить его, что он играет… Но я, я знаю, что это не игра. Я умею писать игры. Мы действительно сражаемся, только Эндеру не нужно это знать. Ему вообще не нужно думать о жукерах, правда? Так давайте я отвлеку его от этого. Давайте я вам помогу. А вы поможете мне. - Ты чрезвычайно скользкий тип, - Мэйзер колебался. Боб считал мгновения. Наконец он спрыгнул вниз. Прошуршала дверь. Боб прополз до самого отверстия, непослушными пальцами удерживая себя от падения. Он мягко опустился на кровать, поспешно садясь на нее. Эндер лежал на боку, обняв себя руками. Это был его Эндер. Боб угадал то мгновение, когда нужен Эндеру. И пусть весь мир подождет. - Иди сюда, - прошептал он, устраиваясь на краю кровати. Эндер не услышал его с первого раза, и Боб повторил. Наконец Эндер неуверенно повернул голову, прежде чем скользнуть к нему в руки. Ладони Боба легли на его плечи, а губы его уткнулись в висок Эндера. – Все будет хорошо. - Что ты сказал ему? Что? - Это важно? - Да. Нет. Я не знаю. Я больше ничего не знаю, - признался он в сумасшедшем шепоте. Руки его сильно сжали плечи Боба. – Помоги мне. - Обязательно, Эндер, - успокаивающе кивнул Боб, осознавая внутри себя просто ледяное спокойствие, которое он обязан передать Эндеру. - У меня есть сестра. Валентина. Она не подошла, потому что эмпат. И есть брат, Питер. Он слишком жесток, чтобы управлять людьми. Всю жизнь я держался за них, понимая, что Валентина – это добро, а Питер – это зло. Когда они привезли мне ее в прошлый раз, я понял, что добра и зла нет. Есть… Я не знаю, что есть вместо этого. Есть цели и достижения, есть методы и тактики. Вся жизнь – это одна игра, в которую я не умею играть. В которой нет места для меня, и поэтому для меня не будет никакого после. - Подожди, все не так, - Боб прервал его, заставляя поднять голову. Он щелкнул пальцами, включая одну из ламп, что осветила лицо Эндера. Он похудел еще сильнее, и лицо его осунулось, приобретая черты живого мертвеца. – После будет. Обязательно. У меня и у тебя, если захочешь. - Я несколько месяцев жил в одном доме на озере. Построил там лодку. Все время думаю о том, что если я проиграю, этого места не будет, но это же глупо, ведь я должен думать о Валентине и Питере. А я… А я уже не их брат. Я не знаю, кто они такие. Они отравили друг друга, стали не светлыми и темными, а серыми, а я… А я вообще черный. - Будет и дом. Буду я. Будет Алай, Динк и Петра. Все будет. Тебе не нужно куда-то убегать. Здесь все закончится, - Боб гладил его по волосам, радуясь до сумасшествия тому, что он поддается на прикосновения. Доверчивый, едва теплый, он был для Боба олицетворением всего, за что стоило бороться. – Отдай мне все, что ты не можешь вынести, - умолял он Эндера, поглаживая его напряженное тело, где только придется. – Отдай, я справлюсь. - Ты мог бы справиться куда лучше меня, - Эндер вдруг невесело усмехнулся. - Я слишком эмоционален, ты же знаешь, - попробовал с долей шутки ответить Боб. – Мелкий. Эмоциональный. Бунтарь. Куда мне управлять флотом? - Тогда Алай, - не сдавался Эндер. - Алай слишком осторожен. Он любит только себя, - Боб снова поцеловал его висок, а затем и лоб. – Ты думаешь, что ничего не стоишь, но это не так. Мы здесь, потому что каждого из нас ты чему-то научил. На всей Земле нет больше никого, кто думал бы так же, как и ты. Но ни одна мысль не стоит ничего, если за ней не стоит сердце. И нет, Петра слишком горячна, чтобы тоже тебя заменить. Мы прикроем тебя, что бы ни случилось. Тебе не нужно одному тащить на себе все. Даже если они так считают. - Я всего лишь человек, - совсем беспомощно прошептал Эндер. Его боль, впитанная Бобом до последней капли, заставляла Боба сжимать зубы лишь сильнее. - Для меня ты больше, чем человек, - признался он тихо, находя взглядом взгляд Эндера. – Для меня ты все, ради чего я вообще жил все это время. Столько раз я думал, что мне не место здесь, но я очень… Очень хотел увидеть себя снова. - Во мне не осталось ничего живого, - покачал головой Эндер. – Я машина, которая… - Прекрати, - успел Боб прошептать, прижимаясь к его губам. Эндер закрыл глаза, едва заметно вздохнув. – Прекрати, или я тебя укушу, - повторил Боб, отстраняясь только на секунду. Это вызвало в Эндере болезненную улыбку. – Прекрати, потому что полтора года я жил только тобой. Чтобы у тебя даже язык не повернулся мне хамить, понял, идиот? – но резкий его тон совсем не сочетался с нежными прикосновениями к его искусанным губам. Он ласково прихватывал каждую из его губ, отвлекая Эндера от всех его горестных мыслей. - Я горжусь тобой, - пробормотал он Бобу, не особенно избегая его попыток себя поцеловать. – Даже тогда гордился, - добавил Эндер, и Боб против воли вспыхнул, достигая какой-то невероятной точки счастья. Он мечтал услышать именно это. Он положил ладонь на щеку Эндера. Устроил вторую на его шее. – Я могу доверить тебе половину своего флота, - продолжал Эндер, даже несмотря на то, что Боб оставался в миллиметре от его губ. – Я могу доверить тебе себя. - Сначала моя очередь, - возмутился Боб немного шутливо, чем заработал еще одну слабую улыбку Эндера. Она была прекрасной. Она снова делала его моложе, стирала следы жесточайшей работы над собой. – За всю жизнь у меня не было ни одного своего выбора до тебя. Ты и есть мой выбор, - он потерся носом о щеку Эндера. - Я могу сказать только то же самое. Это не было похоже ни на одну из фантазий, ни на один из снов. Это не было похоже на поцелуй с Динком и парой-тройкой других ребят по пьяни много дней назад. Это было похоже на что-то единственно верное, то, для чего Боб вообще жил. Он целовал Эндера ровно настолько медленно, насколько это было возможно, учитывая загруженность его мозга. С каждым его движением, призванным успокоить и утешить, Эндер расслаблялся. Губы его немного дрожали, пытаясь повторить что-то и не решаясь это сделать. Мог ли он вообще никогда и никого не целовать в своей жизни? Бобу хотелось верить, что это так. - Ты сделаешь любого на этом экзамене. Я буду рядом. Я помогу, - обещал он Эндеру, понимая, что одних поцелуев недостаточно. Неуверенная рука погладила его по щеке, и Боб склонил голову, успевая прижаться губами к его ладони. – А потом будет после. Ты возьмешь меня в свой домик на озере? - Конечно, - и Эндер не думал над этим. Боб улыбнулся, переживая нападение тысячи мурашек, что пробежались по всему его телу, достигая даже кончиков пальцев. Он продолжал гладить Эндера, то как ребенка, успокаивая, то как предмет всех своих желаний, улавливая шестым чувством каждую его реакцию. Он немного неровно дышал, и Боб погладил большим пальцем его влажные истерзанные собственными зубами губы, заставлял его поднимать голову, хоть взгляд голубых глаз был слишком усталым. Убирал несколько прядей темных волос со лба, давая ему время привыкнуть к своим рукам. - Я много пропустил? – спросил Эндер, щурясь в темноте. - Где? – не понял Боб, опуская кончики пальцев по его напряженной шее. Это дало не только Эндеру, но и ему самому слабый сигнал о том, что объятия не останутся просто близким контактом. - В твоей жизни? – спросил он менее уверенно. Бобу пришлось соврать и помотать головой. Все случившееся с Динком не имеет никакого значения. Он никогда не ощущал такого робкого волнения, никогда не представлял, что рука на его щеке может так волновать. Он замер, понимая, что Эндер хочет поцеловать его сам. Сердце его сделало невозможный кульбит. Он перевернулся, оказываясь над Эндером, продолжая поцелуй в более глубокий, улавливая то, насколько Эндер ошарашен происходящим. Аккуратно он исследовал весь его рот, убеждаясь, что Эндер не отвечает лишь от шока. Он учится у Боба, и всего через минуту он получил ответ, отличавшийся от своего нападения лишь неуверенностью. Внутри него зажигалось возбуждение, которое он давил так много месяцев подряд. Каждую ночь он гадал, на что это может быть похоже, способен ли Эндер вообще на подобную близость и что она значит для его отвлеченного ума. Сейчас же Боб не мог даже думать, погруженный целиком только в поцелуй, в самое сильное чувство любви, которую только мог испытать. Он немного оторвался от губ Эндера, понимая, что Эндер держит его за плечи. На мгновение их взгляды встретились, и Боб получил все разрешения, о которых только мог попросить. Губы его с давно хранимой жадностью заскользили по напряженной шее, исследуя контур каждой мышцы, отвлекая руками, что раздевали Эндера. Эндер касался его так же, как и куба, пытаясь определить, как же им управлять. Он все еще нуждался в контроле, и Боб собирался обмануть его видимостью подобного. Он избавил от рубашки и себя, оказываясь над Эндером и дурея от того, как медленно его руки скользят по его торсу. - Я так много ночей думал об этом, - признался он на ухо Эндеру, потому что больше не мог держать это в себе. Эндер слегка дернулся. – Так много ночей представлял, смогу ли я когда-нибудь, - он замолчал, покраснев и сам. – Я пытался… Пытался спать с Динком. Спал с Динком. Но все это не имеет никакого значения по сравнению с тобой. Сейчас… Сейчас я наконец живу. Он боялся, что его признание заставит Эндера очнуться. Но тот смотрел на него своим привычным анализирующим взглядом, лишь немного опаляя жаром своих щек щеки Боба. - Не думаю, что я могу чем-то тебя удивить в таком случае, - произнес он наконец столь же тихо. Это было своеобразным признанием с его стороны. - Достаточно того, что это просто ты, - ему хотелось бы рассказать обо всем, что он вынес за это время. Но его проблемы не шли ни в какое сравнение с тем давлением, что оказывалось на Эндера. Сейчас он здесь только ради одного. – Мне есть, за что сражаться. Я сражаюсь за тебя. - Я хотел бы сказать тебе то же самое, - пробормотал Эндер. Боб прервал его. Черт с ним. Может делать во имя чего угодно, лишь бы Боб имел возможность целовать его. Имел доступ к части его мыслей, его боли и его ответственности. Рядом с Эндером, на краю системы, он был все равно, что дома, и только и это имело значение. - Тогда лучше просто заткнись, - фыркнул Боб. Эндер снова улыбнулся, подчиняясь. Он отдавался отвлекающим маневрам Боба, позволяя ему делать с собой все, что угодно. Боб уделял внимание каждому сантиметру желанной кожи, изучая те места, на которые Эндер реагировал больше всего. Бледная его кожа демонстрировала обширный рисунок вен, и в полумраке их комнаты это было чем-то сверхъестественно красивым. Столь же красивым и незнакомым, как и все творения жукеров. Объятия становились теснее, и Боб даже не думал скрывать то, насколько сильно Эндер вызывает в нем желание определенного рода. Ему нравилось запоминать неуловимое изменение в его лице, когда напряжение скрывалось под некоторым удивлением, под особенными чертами усталости и желания, что казалось мягким и медленным, нежели острая потребность Боба. Он относился к Эндеру с неописуемым восхищением, несмотря на всю его пугающую худобу и прозрачную кожу. Живот его великолепно напрягался, стоило Бобу остановить там руку. - Скажи мне, что ты не против, - попросил он Эндера, опасаясь смотреть ему в глаза. - А похоже, что я против? – Боб слегка прикусил губу, возвращаясь к реальности. Все его тело боролось с сильнейшим желанием близости, понимая, что для Эндера все это может быть чем-то пугающим. Пусть его возбуждение тоже не было секретом, и Боб осторожно коснулся его члена сквозь ткань штанов, Эндер был сложнее многих людей, что обычно теряли способность думать в потребности кончить. - Боюсь поверить, - пояснил Боб кратко. Его не хватало на разговоры – он был слишком взволнован тем, что в этот раз должен провести все сам. Эгоистично пользуясь Динком, он ни на секунду не представил, что значит управлять кем-то в похожей ситуации. Наличие Эндера усложняло все еще больше, ведь Боб слишком боялся ошибиться в чем-то. Он устроился рядом с Эндером, привлекая его к себе. Ощущение ответного объятия, первого сильного за все это время, легкий танец бедер навстречу его бедрам и медленный, неуверенный поцелуй потихоньку снимали весь приступ паники. - Ты правда делаешь это ради меня? - Да. - Но почему? - Никто никогда не верил в меня. Боб разрывался между желанием оставить все как есть и продолжить, надеясь увидеть, как изменяет Эндера желание близости. Он целовал макушку его склоненной головы, дрожащей рукой расстегивая его штаны. Это никогда не пугало его с Динком, но сейчас он ощущал почему-то стыд, как будто посмел лезть к Эндеру с чем-то низменным тогда, когда он должен спасти весь мир, а не только Боба от сумасшествия. И все же он был чрезвычайно удивлен тем, что медлительность его не понравилась Эндеру. Он несколько охнул от удивления, когда рука Эндера направила его к своему члену. Непослушными пальцами Боб все же обхватил его, не понимая, почему так сильно горят щеки. Он двигал рукой поначалу медленно, привыкая к тому, что это не заставляет Эндера немедленно исчезнуть, пока не осознал, что его движения отдаются в теле Эндера красивыми реакциями. Они лишали Эндера его мрачной серьезности, предоставляя ему право быть самим собой. Он закрывал глаза и робко подставлялся под руку Боба, бормоча что-то себе под нос. Он вызывал в Бобе сильнейшую нежность по отношению к себе. Он целовал пересохшие губы, облизывая их абсолютно бесстыдно, отбрасывая всяческое сомнение, как только Эндер глухо застонал. Глаза его потеряли всякую концентрацию, и он смотрел то на потолок, то на Боба, едва ли отвечая на его поцелуи. Но у Боба не было в запасе множества дней, чтобы постепенно демонстрировать Эндеру, на что он способен. Он прижался губами к его животу, вызывая у Эндера какой-то смутный протест. И хотя руки тянули его наверх, он все же успел провести языком под покрасневшей от прилившей крови головке его возбужденного члена, подавляя сопротивление. Он никогда не делал этого сам, только принимал, как никогда не хотел сделать это. Только сейчас скоординированные действия его губ и языка значили нечто большее, чем просто технику секса. Только сейчас он делал это в надежде, что Эндер забудет обо всем, что гложет его каждую ночь и мешает уснуть. Он с жадностью следил за тем, как тяжело Эндеру принять происходящее. Он пытался помешать Бобу и в то же время отдавался каждому новому скольжению языка так отчаянно, словно и сам понимал возможность отключиться от реальности. Наконец его рука осталась в волосах, слепо поглаживая Боба по голове. Боб сосредоточился только на том, чтобы движения его приобретали нужный ритм, чтобы зубы ни на секунду не касались чрезвычайно чувствительной кожи, скользкой его усилиями. Руки его путешествовали по телу, стараясь словно бы успокоить Эндера. Он жалел лишь о том, что не может видеть выражения его лица. Оно обязано было быть красивым. Боб преодолел даже его попытку отстраниться. Он лишь сильнее сжал губы, создавая подобие вакуума, и этого оказалось достаточно для измученного Эндера. Он замер, напрягаясь всем своим худым телом, и облегчение пополам с удивлением отразилось на его лице. Глаза его моментально зажмурились, как если бы он не хотел упустить ни секунды новых, сильных ощущений, что потрясали воображение Боба. Боб аккуратно отстранился, проводя рукой по губам. Он недовольно расстегнул свои же штаны, изучая испачканную изнанку. Он слишком сильно увлекся Эндером и его удовольствием, настолько близко принял момент его оргазма, что совпал с ним своим, что было почти необъяснимо. Это заставило его недовольно вытираться своей же рубашкой – больше ему ничего не было доступно. - Прости. - За что? – поднял бровь Боб. - За это. Я справлюсь. Не нужно… Не нужно стараться, чтобы… Боб заткнул ему рот своими же губами. - Можем повторить, - добавил он. – Не обещаю, что по той же схеме, но лучше бы тебе просто помолчать. - Спасибо. Это спасибо грело Боба даже сильнее, чем то, что он провел всю ночь, как тогда, обнимая Эндера со спины. Всем своим телом он стремился защищать Эндера от плохих мыслей и плохих снов, и спокойное его сонное дыхание заражало его потребностью во сне. Он устал не меньше Эндера, но сейчас его усталость не имеет никакого значения по сравнению с тем, что буквально через четыре дня они пройдут Экзамен. И только Боб догадывается, что никакой это не экзамен. Но суть не меняется, ведь сейчас или через год, их судьба обязательно решится, и тогда будет иметь значение только то, за что они сражались. Хочет Эндер или нет, но Боб уже не сможет отпустить его так просто. Дорогое ему плечо снова торчало из-под одеяла, и Боб рассеянно поцеловал его нежным поцелуем, запоминая последние спокойные мгновения. Он был абсолютно уверен в том, что не только не помешал ясному уму Эндера, но и дал ему уверенность в том, что он не один. Что он никогда больше не будет один.