***
«Что ты знаешь о любви?» Если бы Кампе двадцать лет назад задали подобный вопрос, то он, ни на секунду не задумавшись, ответил бы «всё» — и при этом остался бы прав. Семейная идиллия, страсть, нежность. То чувство, которое испытал Кампa, когда отец его возлюбленной дал согласие на их брак, несравнимо ни с чем. Красавица-мастиф, внутренний огонь которой вершил чудеса — что ещё тогда надо было для счастья? Вместе с Кампой они могли реально горы свернуть, но этого и не требовалось. Тогда защитников овечьей деревни было гораздо больше: по сути, селение объединяло в себе миролюбивых овечек и яростных мастифов, которые не позволяли волкам даже носом повести в направлении их друзей. Главой деревни из рода в род становился самый сильный мастиф, один огонь которого мог начисто сжечь целый лес. Но однажды случилось непоправимое. Шёл пятый год семейной жизни Кампа и Лоры, которая к тому времени родила двух чудесных мальчиков (на этом моменте истории Боуди слегка вздрогнул), когда глава деревни, по совместительству отец Лоры, скончался от старости; хотя это было только полбеды, начавшее полосу тёмного времени для всех. Вскоре пришло время выбирать нового вождя, и тогда все овцы единогласно решили поставить на этот пост своего собрата. О, что тогда началось, вспоминать страшно! Мастифы были настолько оскорблены таким дерзким нарушением многолетней и мудрой традиции, что едва не подняли восстание. Единственным, кто выступил против бессмысленного кровопролития, был сам Кампа, которому кое-как удалось остановить ставшую во главе псов Лору. Та согласилась, но гордые мастифы решили прекратить своё «рабское существование под волей овец» и создать своё селение вдали от здешних мест. Кампа остался одной единственной собакой в деревне, отвергнутой своими же братьями и сёстрами. В последний момент, из жалости Лора отдала одного из годовалых щенков мужу, напоследок назвав его слабаком и предателем. Если бы не Боуди, добрый мастиф вряд ли смог долго жить без всякой радости.***
Отец замолчал. Боуди было сложно переварить всю информацию, заставшую его врасплох; чувства метались от одного к другому, но осознание того, что у него есть живые мать и брат больно пульсировало в голове. Кампа был прав, что не рассказал этого раньше, ведь любознательный и порывистый пёсик мог и вовсе сбежать, не подумав. Он сам теперь это прекрасно понимал и был благодарен отцу за то, что тот скрыл правду. А теперь, когда Боуди решил уехать в город и самостоятельно вершить свою судьбу, скрывать дальше не имело никакого смысла. Но почему тогда сейчас так грустно? — Спасибо, что сказал. Боуди поднялся и обнял отца; всё же тому нелегко пришлось. Хотя Кампа редко одобрял подобные «телячьи нежности», этот случай был исключением. Дорога обратно заняла гораздо меньше времени или от того, что голова была забита тяжелыми мыслями, которые тянули вниз, или от того, что Боуди наоборот хотел растянуть время с отцом. Когда он ещё его увидит? Через месяца два, не меньше; и именно сейчас расставание начало казаться непосильным. Боуди уже в который раз сжал кулаки, вообще перестав понимать, что происходит у него в душе. Ему хотелось в эту же секунду сорваться с места и отправиться на поиски своей непутевой матери. «Как она могла вообще так поступить? С другой стороны, и овцы тоже хороши, но нельзя же из-за этого все бросать, включая родных! — продолжал рассуждать гитарист, — мне жаль отца, но ведь он сам сделал свой выбор и жил с этим столько лет, поэтому что теперь сделать…». Но одно парень решил точно. Он разыщет свою маму — хоть не сейчас, но точно разыщет и поговорит с ней. Конечно, легко принимать такие решения, когда всё представление о мире умещается в деревне и одном городе, но ведь Боуди пока не знал, насколько на самом деле огромна планета. Следующие пара часов пролетели незаметно, и хотя парень очень хотел провести это драгоценное время с отцом, Кампа изъявил желание остаться наедине с самим собой. Зато овцы скучать не заставили — поволокли Боуди запускать воздушного змея. Под их весёлое блеянье, душевные метания пса ненамного притупились — старые друзья всегда знали как отвлечься. Красно-жёлтый ромб парил в небе; яркие ленточки, как хвост какого-то непонятного животного, виляли из стороны в сторону, приковывая взгляд и невообразимым образом даруя успокоение. Поэтому когда над ухом прошелестело «Эй, ты долго ещё развлекаться собрался?», руки гитариста не выдержали и выпустили верёвку. Пришлось попрыгать, чтобы хоть как-то поймать моток лески и не упустить цветного летуна восвояси. Парень обернулся, уже зная, кого там увидит. Ангус, как всегда в чёрных очках, криво улыбался. Сразу вспомнился тот дурацкий сон, и Боуди невольно начал краснеть. — Я его из-за тебя чуть не упустил! Пёс обижено посмотрел на друга. — Давай без истерик, — белые уши кота еле ощутимо вздрогнули, когда тот заметил, что на него, не скрываясь, вытаращилось около десятка пар блестящих глаз, — если думаешь, что у меня времени на тебя вагон, то будешь без меня в город добираться. В машине тебя жду. Даже не выслушав ответа, Ангус повернулся и зашагал, откуда пришёл, засунув руки в карманы узких чёрных джинсов. Когда он отошёл на достаточное расстояние, один из стоящих рядом тихо спросил: — Ты ему позволишь так собой командовать? Боуди мотнул хвостом, обернувшись на овцу. — Не надо так говорить! — парень всунул ему в руки своего воздушного змея. Уже развернулся, чтобы уходить, но через плечо бросил, понизив голос: — Ты представить себе не можешь, сколько всего Ангус для меня сделал. Боуди пошагал в сторону своего дома. Мягкая трава приятно пружинила под босыми ступнями, вокруг было только то, что пёс до мельчайших деталей знает. Внезапно такой порыв нежности и любви к родным местами сжал его сердце, что в нём родилось сомнение: стоит ли вообще ехать с Ангусом в город. Идти долго не пришлось; Кампа вышел навстречу к сыну, видимо, заметив приезд кота. Прощание получилось несколько сухим: отец похлопал Боуди по плечу и просто пожелал удачи. Весь его вид выражал неодобрение к идее парня уехать, так что к Ангусу пёс пошёл совсем хмурым, как грозовая туча. Свои вещи он не взял, так как необходимости в этом не было. Свою новую гитару он оставил после концерта у Ангуса, что бы ею ни глаза, ни уши отца не мозолить, а больше, конечно, кроме шапки, ничего у пса ценного не имелось. — Может, мне не стоит уезжать? — пробормотал он, уже сидя в машине, так тихо, что сомневался, что кот, сидящий рядом, вообще расслышал его слова. Но нет, Ангус раздраженно сжал губы, снял очки и всем корпусом развернулся к Боуди. — Слушай, ты совсем с катушек съехал? Хоть знаешь, сколько я в тебя своих времени и денег вложил?! А всё ради того, чтобы так просто от меня смылся, ага, конечно. Пёс опасливо посмотрел в глаза собеседнику и прижал к голове уши: ему стало стыдно не только перед отцом, но и перед котом. Кто его за язык тянул такую глупость сморозить? Теперь знаменитость мог без проблем вытолкнуть парня из машины и всё, невероятное путешествие Боуди закончится, даже не начавшись, ровно также, как и карьера гитариста. — Если за своих овец боишься, то зря — их никто не тронет. Я уже оплатил снайперов на этих гурманов по всему периметру на всякий случай, — Ангус по-своему расценил молчание друга, но тот был этому исключительно рад, — так что утри свои сопли и поехали. Боуди неуверенно кивнул, даже рукой провёл по щекам, чтобы проверить, не заплакал ли он ненароком. Но нет, выражение кота оказалось образным, хотя парень всё-равно отвернулся от него и уставился в окно, когда машина тронулась. Вдоль лесной дороги практически ничего и не изменилось: те же высокие сосны, да белоснежные сугробы снега. День был ясный и безветренный, поэтому метелица, которая застала Боуди здесь в прошлый раз, не было. Машина оказалась ничем иным, как чёрным внедорожником, который, кстати, парню ещё ни разу не представлялась возможность увидеть. Он, конечно, был бы заинтересован и удивлён, но даже подобным эмоциям не осталось места в забитой мыслями, как ватой, голове. Ещё некоторое время они провели в молчании, а потом кот, видимо ожидавший каких-то слов от своего попутчика, но так и не получивший этого, включил радио. Зазвучала одна из самых известных песен кота, подействовавшая на пса, подобно таблетке успокоительного. Ему стало легче, а через несколько минут он и вовсе забылся беспокойным сном.