Беседка

Утро ворвалось в мастерскую веселым праздничным гомоном, нежным дуновением теплого летнего ветерка и густым пряно-смолистым яблочным духом. Махтан бросил взгляд за окно и понял, что ему следует поторопиться, если он не хочет опоздать на праздник. Он в последний раз оглядел мастерскую, проверяя, все ли привел в порядок. Собрал разбросанные по столу чертежи, придавив их крупным экземпляром найденного не так давно малахита, повертел в руках медный обруч, раздумывая, не оставить ли его дома, потом все-таки надел, придавив уже успевшие разметаться в беспорядке волосы, и оправил новую котту. Нынче был праздник. День Сбора урожая. Однако прежде, чем идти вместе со всеми нолдор и ваниар к Таникветиль, ему предстояло завершить еще одно последнее дело. Махтан взял со стола какой-то продолговатый округлый предмет, завернутый в белую тряпицу, улыбнулся собственным, очевидно приятным, мыслям и заторопился к выходу. Миновав примыкающий к дому небольшой садик, Махтан вышел на улицу. Мимо него по одному, по двое либо же более многочисленными группами шли жители Тириона, направлявшиеся к главной площади с расположенным на ней только что отстроенным дворцом Финвэ. Махтан проводил взглядом спешившую вместе со всеми стайку детей и свернул в переулок. Строительный мусор уже был практически весь убран, так что больше ничто не мешало любоваться белокаменными стенами и дивными хрустальными лестницами вновь отстроенного града эльдар. По обеим сторонам переулка тянулись сады, а в самом конце улицы виднелась небольшая площадь с раскинувшимися тут и там скамейками и фонтанами. Туда-то и шел Махтан. Точнее, ему была нужна не сама площадь, а расположенная неподалеку резная беседка. Несколько дней он украшал ее, однако кое-что все-таки не успел доделать. Ручка. Медная ручка, чтобы открывать и закрывать дверцу беседки. Почти всю минувшую ночь Тельпериона он мастерил ее, доводя до совершенства, и теперь ему требовалось несколько минут, чтобы приладить ее на место. Однако, уже почти дойдя до цели, он увидал, что пришел сюда в этот праздничный день не один. Юная ваниэ стояла спиной к Махтану и расписывала витой столбик беседки. Почувствовав чужое присутствие, она обернулась и улыбнулась приветливо и немного смущенно. — Вот, — кивнула она на свою работу, — решила закончить роспись. Вчера мне немного не хватило краски, а оставлять на потом не хочется. Очарованный искусством мастерицы, Махтан подошел ближе и провел рукой по резным перильцам. По столбикам вверх взбирались золотые вьюнки и плющ и терялись где-то в вышине, под голубым круглым сводом. Птицы, соцветия, виноградные гроздья… Все было выписано с огромным мастерством и любовью. Махтан обернулся и улыбнулся девушке. — Мне нравится, — проговорил он. Та, польщенная похвалой, расцвела, словно цветок по весне. — Благодарю. — Мне кажется, я видел тебя раньше. Это была правда. Махтан припомнил теперь, что уже встречал девушку прежде. Здесь же, при строительстве беседки. Однако в тот раз оба были поглощены работой, каждый своей, а потому так и не заговорили друг с другом. — Я тоже помню тебя, — ответила дева. — Ты… Договорить она не успела. На площади показалась девочка лет двадцати и окликнула собеседницу Махтана: — Сильмиэль, мы ждем тебя! — Иду! — прокричала в ответ та и вновь обернулась к Махтану: — Извини, мне пора идти. Встретимся на празднике. — Непременно. Сильмиэль ушла, а Махтан приладил на место ручку в виде нераспустившегося бутона розы, с любовью провел пальцами по металлу, тихо улыбаясь собственным мыслям, и, поднявшись на ноги, привел в порядок одежду и поспешил на главную площадь. ~ Несколько раз еще мелькало в толпе ее золотистое с белым платье, однако встретились они в следующий раз только на Таникветили. Были пропеты уже гимны валар, и эльдар, славя Йаванну, угощались спелыми плодами и молодым вином, когда Махтан вдруг услышал песню. Голос нежный, серебристо-тонкий стремился, казалось, в самые небеса. Песня то взлетала ввысь, то затихала, потом вновь набирала силу и разбивалась звенящим каскадом. Махтан, словно зачарованный, пошел на зов. Она сидела на траве в окружении подруг и пела, подыгрывая себе на небольшой арфе. Золотые волосы струились по плечам, закрывая лицо, однако он ее тотчас узнал. Сильмиэль, его утренняя мастерица. Складки золотого платья ровным полукругом лежали, расправленные на траве. Тонкие пальцы быстро и уверенно касались струн. Картина была столь прекрасная, что Махтан стоял, подобно статуе, и не мог отвести глаз. Он вдруг осознал, что та, которую он принял поначалу за юную девушку, на самом деле уже настоящая женщина, взрослая и ослепительно красивая. Дыхание Махтана перехватило, в груди кольнуло как-то непривычно, и он, чтобы отвлечься, стал с особым вниманием прислушиваться к звукам песни. А та, между тем, вскоре приблизилась к своему концу. Вокруг танцевали нолдор и ваниар, пели и смеялись. А Махтан все стоял и смотрел. Наконец, Сильмиэль отложила арфу и встала. — Тебе понравилось? — спросила она, подходя к Махтану. Тот неожиданно для самого себя растерялся, однако поспешил сосредоточиться на ее словах и взял себя в руки. — Очень понравилось, — ответил он. — Я пела для тебя. Мысли нолдо вновь разбежались. Он не решился озвучить те выводы, что логично вытекали из ее признания. Он смутился, впервые, наверное, за много лет, и опустил взгляд. — Ты ведь кузнец из народа Финвэ? — вновь задала вопрос она. — Да, — ответил тот, обрадовавшись непонятно чему. — А ты? Ты ведь принадлежишь к народу Ингвэ? Сильмиэль кивнула. — Думаю, это очевидно, — улыбнулась она, и губы Махтана сами собой разъехались в широкой ответной улыбке. Смущение его прошло столь же внезапно, как и появилось, и разговор потек дальше свободно и оживленно. — Скажи, а правду говорят, будто ваниар хотят покинуть Тирион на Туне и уйти в Валинор? — спросил он. Сильмиэль охотно подтвердила слухи. — Да, мы хотим переселиться на Таникветиль, ближе к валар. Однако произойдет это еще не завтра. Она протянула руку и дотронулась до волос Махтана. — Какой необычный цвет, — проговорила она. — Цвет меди. Тот посмотрел на нее внимательно, однако девушка не смутилась. — Я люблю медь, — ответил Махтан. — Я заметила. — А хочешь, я сделаю тебе медный обруч для волос? Будет очень красиво. Сильмиэль подняла глаза, и взгляд ее сказал Махтану больше, чем самая долгая и насыщенная словами речь. — Да, хочу, — сказала она просто, и душу Махтана охватило не сравнимое ни с чем блаженство. — Тогда приходи в мою мастерскую через два дня. Она располагается в конце улицы… — Я знаю твой дом. Там в глубине сада стоит кузня. — Верно. — Так я приду. — Через два дня. Я буду ждать. Вскоре Сильмиэль вернулась к подругам, однако взгляды их вновь и вновь возвращались друг к другу, и когда над Таникветиль разлилась веселая музыка, и многие эльдар пустились в пляс, Махтан пригласил на танец свою новую подругу, и больше они уже до самого конца праздника не расставались. ~ Долгие часы сидел над работой Махтан, и изысканный, напоминающий виноградную лозу венец постепенно рождался из металла в его руках. Он был диво как хорош. Листочки с веточками выглядели почти как настоящие. Махтан так и эдак вертел в пальцах изделие, критически осматривая его. Венец должен был стать достойным украшением для волос Сильмиэль, и Махтан, казалось, всякий раз оставался вполне доволен тем, что у него получается. Наконец, работа была завершена. Едва он успел навести в мастерской порядок, как она пришла. Вошла с первыми лучами Лаурелин, вся окутанная золотистым сиянием и до того прекрасная, что у Махтана снова дух захватило. Он вежливо посторонился, пропуская гостью. Сильмиэль с интересом огляделась. — Это и есть твоя мастерская, да? — Да. Она подошла к столу и принялась с интересом разглядывать инструменты, назначение которых представляла весьма смутно. — Вот, — привлек ее внимание Махтан, подходя ближе. — Я сделал тебе диадему, как обещал. Сильмиэль с восторженным вздохом приняла венец. — Какой он красивый! — воскликнула она, разглядывая подарок. Провела пальцем по блестящему желтоватому металлу и надела на голову. Поискала глазами зеркало. Довольный ее реакцией Махтан протянул квадратный, без изысков, кусок посеребренного стекла. Сильмиэль покрутилась, разглядывая себя. — Мне очень нравится, — объявила она и посмотрела на Махтана глазами, полными искреннего восхищения. Он ответил ей долгим взглядом. Сильмиэль, внезапно смутившись, отвела взгляд. Тут ее внимание привлекли расставленные немного в стороне фигурки. — Это тоже ты делал? — поинтересовалась она, подходя ближе к столику. — Я, — ответил Махтан. У окна, искусно выточенные из самых разнообразных камней, стояли звери и птицы. Малахит, кварц, опал, жадеит под руками мастера превратились в белок, ежей, орлов и ланей. Сильмиэль взяла одну из статуэток, чтобы рассмотреть получше. Перышки, прорисованные до мельчайших деталей, крохотные коготки. Орел был само совершенство и во всем, кроме размера, походил на настоящего. — Что же ты с ними потом делаешь? — спросила она у Махтана. Тот пожал плечами. — Как правило кому-нибудь дарю. Особенно полюбившиеся оставляю себе. — А этот? Сильмиэль протянула ему орла. Махтан взял птицу и поставил на стол. — Эту я закончил совсем недавно. Еще не придумал, куда его деть. — Подари мне, — попросила Сильмиэль. — Охотно, если он тебе нравится. — Спасибо. Она забрала назад птицу и убрала в висевшую на плече холщовую сумку. — Интересно, — проговорила Сильмиэль задумчиво, — я могла бы научиться делать что-то подобное? Махтан хмыкнул и почесал бровь. — Почему бы и нет? — ответил он наконец. — Во всяком случае, попытаться можно. Первый урок они решили провести не откладывая. Махтан усадил Сильмиэль у стола, показал, как держать инструменты. Проникавшие сквозь распахнутое окно лучи Лаурелин освещали шкафы с разложенными внутри пергаментными свитками, полки с инструментами, стол, грубо сколоченные деревянные стулья и склонившиеся над столом фигуры. Руки Махтана то и дело касались пальцев, плеч, спины Сильмиэль. Учитель непрестанно сбивался, теряя мысль, однако быстро исправлялся, подхватывая оброненную нить речи, и вскоре его новоявленная ученица, неловко орудуя инструментами, попробовала сделать из обломка камня конус. У нее почти получилось. Конечно, фигура вышла слегка кривоватая, однако было видно, что это именно конус, а не что-либо иное. Махтан оглядел предъявленную ему работу и что-то негромко, но очевидно одобрительно пробормотал себе под нос. — Что ж, возможно из тебя и впрямь выйдет толк, — вынес он наконец вердикт. Сильмиэль польщенно зарделась. Тем временем Махтан, о чем-то вспомнив, встрепенулся. — Прошло уже много времени. Ты хочешь есть? — Да, — ответила Сильмиэль. — Тогда мы, может быть, пообедаем? — Давай. Я как раз захватила с собой лембас. — Отлично. А у меня найдутся фрукты и вино. И они устроили импровизированный пир прямо в саду, под сенью деревьев. Махтан расставил на траве блюда с фруктами и лембасом, разлил по чеканным серебряным кубкам терпкое, густое вино и посмотрел Сильмиэль прямо в глаза. Близость девушки волновала его. Ни разу в жизни, с тех самых пор, как пробудился у вод Куивиэнен, не испытывал он ничего подобного. Он целиком отдавался работе, не слишком-то помышляя о любви. Он допускал, однако, что когда-нибудь в будущем непременно приведет в дом супругу, однако не задумывался над тем, когда именно это произойдет. И вот теперь, глядя в голубые глаза Сильмиэль, он понимал, что лишь ее хочет видеть своей женой и матерью будущих детей. — Мне бы не хотелось, — заговорил Махтан, — чтобы ты когда-нибудь покинула Тирион ради жизни в другом месте. Ветер обдувал их лица, разносил по саду щебет птиц. Над головами тихонько шелестела листва. Сильмиэль выдержала взгляд Махтана и сказала серьезно: — Я не уеду. Я так решила. Решила давно. Махтан отставил в сторону кубок и потянулся к любимой. Бережно, словно величайшую драгоценность, заключил в объятия и осторожно коснулся губами ее нежных губ. ~ Сад был обильно украшен гирляндами цветов и крохотными разноцветными фонариками, развешанными тут и там в кронах деревьев. Поздравить Махтана и Сильмиэль с обручением собрались не только все члены семьи невесты, но так же друзья, соседи, и даже вала Аулэ с королем нолдор Финвэ и супругой его Мириэль. Будущие молодожены вышли вперед, и Махтан, не спускающий восхищенного взгляда с прекрасной возлюбленной, надел ей на палец тонкое серебряное колечко — знак любви и того, что спустя год намерен взять ее в жены. Сильмиэль надела такое же кольцо на палец Махтану. Заиграла тихая, нежная музыка. Отец и мать невесты подошли и от души поздравили их обоих. — Я предвижу, — заговорила Мириэль, — что брак ваш принесет однажды благо обоим нашим семьям и свяжет их. Гости замерли, почтительно слушая королеву, однако та больше ничего не сказала, только вслед за мужем приблизилась и поздравила влюбленных. Поздравил так же любимого ученика и его невесту и вала Аулэ. Музыка оживилась и стала громче. Теперь в нее вплетались веселые плясовые нотки. Махтан объявил: — Ровно через год мы ждем всех вас на нашей свадьбе, — и, обернувшись к невесте, добавил тихо: — Я люблю тебя. — И я тебя люблю, мой милый, — откликнулась та и вложила пальцы в протянутую ладонь Махтана. Гости расступились, и тогда обрученные вышли в центр круга и начали танцевать. Вскоре к ним присоединились один за другим и остальные гости. Праздничный вечер начался.