***
— Зачем ты меня сюда принёс? — тёплое одеяло, обнимающее его с шеи до пяток и мягкая поверхность дивана, где он сидит в позе лотоса, ощущались ну слишком странно и непривычно. У него самого дома сейчас пока что только раскладушка с простынёй, и такого приятного ощущения не было уже давно. — Ты… Мог бы скорую вызвать, но почему-то принёс меня к себе, — Бирсак недоверчиво смотрит на миниатюрный кофейный столик из темного дерева, а если точнее, на белую кружку с витиеватым силуэтом дерева на ней, от которой исходит тонкий пар. Тот самый человек сидит перед ним в кресле и утверждает, что это чай. — И я не пью чай, — парень вдруг закашливается. Горло неприятно покалывает. Всё-таки простудился. Парень не знает, сколько он тут провалялся, но мысли об этом почему-то ещё не возникали. Проснулся он на удивление легко и почти сразу же начался этот разговор. Глаза до сих пор привыкают к свету и щурятся, а голос слегка хриплый после долгого сна и из-за простуды. — Ты симпатичный, — лаконично сообщает ему человек, и уголки его тонких губ довольно приподнимаются. Энди на секунду выбивает из колеи, и он успешно тормозит после непривычной фразы. — Какого ты пола вообще, я понять не могу? — Бирсак смотрит на своего собеседника, весело фыркнувшего на такой вопрос. — Звучит как оскорбление. Я парень, — несмотря на смысл самой фразы, с его лица не сходит улыбка. — А глаза зачем подвёл? — Энди приподнимает одну бровь, скептично осматривая чудо перед ним, внезапно назвавшее себя парнем. — Хочется так, — он мягко пожимает одним плечом. Бирсак тихо фыркает. — Который час? — в голову вдруг резко ударила тупая тревога. Боже, время. Он совсем забыл про чёртово время. Сколько он тут сидит вообще? Сколько часов прошло? — Десять с лишним утра, — неспешно отвечает тот, и Энди уже менее нервно выдыхает. — Я ещё могу успеть на вторую пару, если выйду прямо сейчас, — после этой фразы, логичнее было бы начать разворачиваться из мягкого одеяла и вставать на пол, и идти куда-то, но почему-то парень сидит на месте. Странное желание посидеть ещё в таком тепле слабо удерживает его. Он вдруг начинает понимать, насколько давно не ощущал чего-то такого. Насколько давно он вообще не отдыхал. И ещё одно непривычное чувство: он будто выспался. — А сейчас, не упади в обморок от ужаса, — добавляет парень и оперативно оказывается рядом с Бирсаком, кладя ему обе руки на плечи и смотря в глаза, отчего тот инстинктивно отклоняется назад. — Сейчас почти одиннадцать утра, да. Но с нашей первой встречи прошло уже почти двое суток, ты всё это время спал почти беспробудно, — у Энди, кажется, сердце падает в пятки, и если бы не руки на плечах, он бы уже вскочил, как от осознания, что проспал. В мыслях моментально случается огромный бардак от одного только осознания, сколько людей его потеряло за это время и сколько ему теперь придётся обить порогов, чтобы перед всеми лично извиниться, за такое внезапное и чересчур внеплановое исчезновение. — Я сейчас увидел синий экран в исполнении человека, — голос выуживает его из улья мыслей, и Бирсак смотрит в карие смеющиеся глаза, как-то очаровательно хитро смотрящие в его, силясь до конца въехать в ситуацию. — Почему ты не разбудил меня? — такой близкий контакт немного напрягает, но Энди сурово игнорирует это. — Ты очень мило спишь, — парень снова заигрывающе улыбается, на секунду пробежавшись взглядом по губам напротив, а потом со смехом уворачивается от уже полетевшей в его сторону руки. — Понял, понял, это безнадёжно. Ладно, ты можешь идти, я тебя вообще тут не держу, — Энди хмурится. Да. Странный парень прав, ему уже давно надо идти отсюда. Ему надо было вообще тогда не слабеть и не вырубаться, может и до дома бы адекватно дошёл и не случилось бы такого, что ему пришлось бы торчать дома у какого-то непонятного парня с подведенными глазами. Но это тепло. Внутри так тепло. В груди как будто застыло что-то приятное и сладкое, лёгкая истома. Светлая комната, мягкий свет торшера и небольшой люстры, приятное одеяло и уютный диван. Энди чувствует себя… Да просто хорошо. Вот так вот банально и без мишуры — хо-ро-шо. Когда он последний раз вообще был в своей хоть какой-нибудь зоне комфорта? Когда он последний раз был где-то, где ему было хорошо? Когда он последний раз делал что-то и ему было хорошо? Было плохо. Занудно. Тяжело. Неудобно. Скучно. Непонятно. Не по силам. Сквозь сон. Рутинно. Серо. Долго. Однообразно. Но не хорошо. Эта маленькая, но весомая мысль так сильно ударяет в голову, что Бирсак даже теряется, и его хмурое лицо куда-то пропадает, и ему на замену приходят брови «домиком» и какое-то такое выражение лица, будто ему очень сильно нужна помощь. Диван мягко прогибается под ещё одного человека, и Энди слабо дёргается, когда его сзади обнимают руки, сцепляясь замком на животе. — Да расслабься ты. Я тебя когда на свет позавчера вынес, так ты мне больше вампира своими синяками и бледностью напомнил, чем человека, — его голос становится очень тихим, и он говорит совсем рядом, слишком близко, а Энди такой близкий контакт пугает, и он снова не знает, что говорить, когда в мыслях крутятся одни вопросы. — Мне кажется, поспи ещё, потому что твоему организму это надо. Не знаю, чё у тебя там за херня в жизни творится, но ты себя пиздец довёл, — Бирсак слушает вкрадчивый голос и чувствует, как тело застыло в неподвижности, словно каменная статуя. Он чувствует чужое дыхание где-то между ухом и шеей. Он чувствует руки, тесно сжимающие его на худой талии и даже сквозь рубашку это очень ощутимо. — Я посплю, если ты перестанешь ко мне так близко прислоняться, — нет, всё-таки это выводит его в ступор, это как-то уже слишком. Хотя, по сути, он просто его обнял. Но зачем…? — Стесняешься? — а тот и не думает пока уходить. Реакция Энди его забавляет, да и вообще весь он какой-то интересный, какой-то не такой человек, с которыми он привык общаться. Какой-то робот ходячий. — Мне неприятно, — он передёргивает плечами, слыша усмешку за спиной. — Ладно, валяйся, — вздох - и диван снова мягко проваливается только под одного человека, и Энди уже более спокойно выдыхает, когда в его личное пространство больше никто не вторгается, но на долю секунды ему хотелось, чтобы ничего не менялось. Правда, он в этом вряд ли когда-то вообще признается. Это не входит в его рамки «дозволенного». — Как тебя зовут вообще? — Бирсак частично оборачивается и успевает окликнуть странного парня уже тогда, когда тот наполовину в коридоре. — Эшли. Приятно познакомиться.***
Шторы раскрыты и яркий солнечный свет лежит широкими полосами на неровном одеяле, и одна из полосок проходит в опасной близости от глаз, где-то на носу, но Энди спит слишком крепко, чтобы почувствовать это. В отличие от Эшли, которому приходится выдернуть себя от любимого тела и из тепла кровати, чтобы закрыть тёмно-синие шторы и завалиться обратно, притягивая худое тело к себе. А вот от этого Бирсак уже выпадает из сна, но не просыпается. Робко висит где-то между реальностью и сном, но короткая улыбка сама находит на лицо из-за приятного жеста. Эшли выдыхает куда-то рядом с подушкой, снова окунаясь в мягкое тепло, обволакивающее тело и даже чуть ли не мысли. — Два года… Два года я ждал, — тихо шепчет он и загадочно улыбается, прижимая парня ещё ближе к себе, и внутри какая-то странная эйфория, лишь от ощущения родного тела так близко, так рядом. — Полтора, — с улыбкой мямлит Бирсак, сквозь сон случайно слыша очень тихий шёпот. — Не придирайся, — Парди прикрывает глаза, вслушиваясь в негромкое дыхание. — Единственный человек, которого я вообще добивался, — добавляет он, вспоминая самые тяжёлые для него по этой части полтора года. Сколько же времени он убил, даже когда пытался выпросить номер телефона в тот день, когда он принёс его ещё в бессознательном состоянии к себе. Невероятное количество попыток и идей было испробовано, Эшли даже не знал, что у него настолько богатая фантазия, ведь раньше если его кто-то так и цеплял, было проще в несколько раз. И прилагать столько усилий вообще не приходилось. Эшли каким-то образом сумел провести длиннейший путь ошибок, экспериментов, очень странных поступков, а иногда очень романтичных вещей, от жёсткой неприязни к такой же сильной привязанности и влюблённости, сейчас уже кажущийся таким коротким, когда вот, этот человек, который так нужен, лежит рядом и сопит в ключицу. Ещё в тот день Эшли заметил для себя, что немного влюбился. Но такое чувство имело место быть настолько часто, что по началу Парди даже и не особо акцентировал на этом внимание. Он начал подозревать неладное в сердце, когда где-то час он выпрашивал его номер телефона, а ночью Энди ему приснился. Сколько они уже пережили за эти полтора года… Не перечислить. А ведь всё началось с почти безобидного обморока и непонятного желания Эшли притащить милого парня к себе… Вот так — хорошо, определённо.