C plus J

      У них один милкшейк и общая сладость на кончике языка. Шерил подбирает молочную пену пальцем со своей трубочки, улыбаясь глянцевым ртом, выкрашенным в красный; Джейсон часто наблюдает за тем, как она любит себя в зеркало по утрам, выводя контур губ, глаз, бровей и щек, возводя себя до статуса местной полубогини, умеющей даже плакать красиво, картинно так, как в старых голливудских фильмах, где все женщины – стопроцентные красотки. Шерил оставляет красные следы на белой трубочке и с преувеличенным изяществом, приравниваемым к агрессивному флирту, кладет свою ладонь, затянутую в черную бархатную перчатку, поверх его. Те, кто смотрят со стороны, отводят взгляды поспешно и стыдливо, потому что не могут избавиться от неудобного ощущения – они подглядывают за милующейся парочкой, застрявшей в конфетно-букетном периоде.       У Pop’s скромный состав: три сменщика в баре и семь постоянных официантов. В Pop’s за неимением других жизнеспособных мест в городе протекают будни целого поколения отчаянных и потерянных миллениалов Ривердейла, и всему персоналу, разумеется, многое известно о посетителях.       Близнецы Блоссом – это целая история, писанная на лучшей бумаге непременно коллекционной перьевой ручкой, оставляющей красивые завитушки в огранке букв. Блоссомы появляются здесь каждый день после уроков, и реже – в составе других компаний, по отдельности: коронованный Джейсон в окружении друзей-качков и Шерил, обложившаяся ривердейловскими звездочками социальных сетей. Но когда они приходят вдвоем – а вдвоем они приходят практически всегда – то непременно заказывают все на двоих. Инициатором выступает Шерил – ей нравится, что только она с братом может позволить себе такой китч на грани с дешевой театральностью: одинаковые цвета в одежде, пробор на одну сторону, долгие объятия сразу после поцелуя в щеку и прогулки под ручку, чего не делает ни один из брато-сестринских дуэтов в Ривердейле.       Они доходили до абсурда, пытаясь переплюнуть друг друга в стремлении доказать, кто кого любит больше. И Шерил захлебывалась от щенячьего восторга маленькой фанатки, когда Джейсон первым предложил накарябать в мужском и женском туалетах школы краткое, но очень доступное «C+J», обведенное в сердечко.       − Ты сделала, что я сказал? – Джейсон наклоняется к ней, сложив красивые белые ладони на столе, шепчет в ухо, будто они заговорщики какие, улыбается, цепляя выступающими зубами нижнюю губу, и ждет ответа, едва скрывая возбужденного блеска глаз. – Покажи, как у тебя получилось, Шерри.       Оттуда и пошло: Джейсон намеренно глотал лишнюю «л», оставляя мягкое, тающее сливочным пломбиром короткое «Шери», трансформировавшееся в заполучившее особый контекст невероятно сладкое «Шерри», вишневое, как ее губы.       − Тебе понравится, Джей-Джей.       Она долго выбирала режимы съемки, чтобы сделать лучший кадр.       Свое сердце Шерил намазюкала косметическими блестками, посаженными на клей для накладных ресниц, и обвела помадой в воздушное сердечко с петлей-завитушкой внизу, как если бы сами близнецы Блоссом оказались в канонической комедии о любви. Посетительниц женского туалета коробит страшно: какая странная любовь – вот это вопрос, и кто-то упорно видит другие С и J, может, какая Клементина и Джастин, Шарлотта и Джеймс, только других C и J не было.       Шерил и Джейсон. Сестричка на страже порядка и девственности близнеца. Так о них шептались, но Шерил плевать. Даже слишком.       Не было других C и J и в мужском туалете, где Джейсон Блоссом выцарапал их инициалы гвоздем, увековечив себя и Шерил на дверце единственной кабинки с работающей защелкой. Парни относились проще: вроде странность, но стерпеть можно, если вспомнить, как телки сохнут по Джейсону и как никто не хочет любить вишневую королеву пчел, жалящую любого, кто смотрит на ее Джей-Джея с обожанием.       − Я сделаю коллаж и выложу в Инстаграм, − Шерил глядит на фотографию, сделанную Джейсоном, как довольная учительница, одобрившая нерадивого ученика в кои-то веки; Джейсон, правда, привык, даже снисхождения к этому нет.       Он с детства ведется на Шерил и не видит других вариантов: почти никаких Полли Купер, на какую у него стоит не хуже, чем на его коронованную сестрицу в забавной клетчатой пижаме, принадлежащей самому Джейсону.       Мать вне себя. Была первое время, конечно. Теперь делает вид, что ничего не происходит, и когда Шерил появляется к столу в мужской пижаме, идущей ей больше, чем шелковые пеньюары с их нарочито-агрессивной статусной сексуальностью, ни одна служанка не допускается до замены постельного белья. Даже если ничего не происходит на самом деле. Блоссомы баловались таким и раньше, исключительно для чистоты породы, разумеется.       Для Джейсона это естественно, потому что Шерил для него – он сам: вот она здесь, с той же родинкой под левым глазом, родимым пятном на животе, детской привычкой прикусывать губу и закатывать глаза. Один человек, уж так сложилось, что их двое. Он плохо представляет, как это, когда милкшейка два.       Один милкшейк – две трубочки. Идеальная комбинация.       − Вам повторить? – у новенького официанта на испытательном сроке никакого понимания о том, что происходит, и он мало чем отличается от других, зовущих игры близнецов Блоссом забавой богатеньких детишек. – Клубничный милкшейк для влюбленных, картофель фри…       Всего лишь позиция в меню: Pop’s придумали фишку со сдвоенными порциями, потому что подростки любят играть в киношную любовь, где герои все делают вдвоем. Джейсон негромко смеется: бархатный грудной смех, греющий Шерил слух. У Джейсона красивый голос.       − Грейпруфтовый фруточино для влюбленных, − он откидывается назад и прикрывает глаза, утомленный Аполлон, не переваривающий сдвоенные уроки геометрии по пятницам. – Шерил надоел клубничный. Крутая штука, как по мне, но мы хотим чего-нибудь нового.       − Соус к картошке?       − Сырный. Не дам своей сестре влезть в выпускное платье.       − Предложи свой сырный тупой курице Полли Блоссом и ее ляжкам, Джей-Джей, − Шерил, красившая рот, приоткрытый в очаровательном «о», безобидно шлепает его по ладони, наплевав на присутствие третьего – опешившего официанта по имени Коллин.       По выходным Шерил Блоссом написывает Полли в пустоту, ничего не отправляя, потому что Джейсон наверняка расстроится: ты действуешь мне на нервы, держись подальше, это не твое, тупая корова, с любовью, шерил блоссом, сучка.       − Сырный. Ты ведь Коллин?       Джейсон спекулирует охотно, улыбается и выглядит как бог, в чьих волосах теряется солнце, и эта огненная медь, и характерная прямая линия верхней губы без четкой галочки, тоже общая, одна на двоих. Новенький официант тушуется, отрывисто выводя в блокноте какую-то несуразную закорючку, чтобы хоть как-то компенсировать неловкость, потому что он больше не уверен, что золотые дети перед ним, похожие, как две капли воды, могут и уж тем более должны миловаться за столиком в центре зала.       − Коллин. Вторая неделя здесь.       − Удачно устроиться на новом месте, Коллин, − Джейсон Блоссом улыбается для него, абсолютно очаровательный Джейсон Блоссом, чья улыбка, совершенная американская мечта, заставляет поверить Коллина в то, что он – самый важный и самый способный официант на испытательном в целом мире. Будто Джей Гэтсби, выбравшийся со страниц пыльного романа под неон декоративных панелей, дал ему зеленый свет, поверил в него и благословил от имени целой империи кленового сиропа.       − Пять минут, и будет готово.       Секунда, и для Джейсона нет другого мира. Семнадцатилетний король на пике славы и падшая королева, рыдающая из-за глупостей за стенкой своей комнаты (одиночной камеры). Она так и не рассказывает Джей-Джею, что случилось в женском туалете, где ей так хотелось придушить Полли-я-стану-его-женой-Купер, открывшую рот, голыми руками, облить ее отборным дерьмом, не стесняясь в выражениях, и вцепиться в блондинистые патлы. Но вместо этого Полли Купер, нашедшей творение Шерил «очаровательным», досталось приглашение на последнюю вечеринку в этом учебном году.       − Что с тобой? – Джейсон всегда спрашивает за коктейлем, и в этот раз между его пальцев оказывается зажатой грейпфрутовая корка. Что? Шерил откладывает телефон, где Полли Купер в ленте выкладывает хренов миллион фотографий убогого плюшевого медведя, которого Джейсон не выбирал – выбирала Шерил, убедившая близнеца в том, что полуметровое уродство от Hasbro – это предел мечтаний всех малолетних шлюшек.       Ничего с ней, кроме того, что Джей-Джей ускользает, бегает к дешевке с осветленными патлами, которая котируется первосортной молчаливой подстилкой среди всеядных футболистов, настолько тупоголовой, что и медведь для нее – космическая подачка. И Джей-Джей улыбается ей, лишь бы был какой предлог отстраниться.       − Что бы ты ни накручивала, Шерил, ты додумываешь. Я не буду тебе подыгрывать.       Второй фруточино и третий, выходит, коктейль на сегодня они пьют в тишине, молча уставившись друг на друга, все соревнуясь в гляделки, кто кого пересмотрит и кто сдаст первым. Уступит.       Уступят – друг другу – в горьком, как грейфпрутовая долька, поцелуе прямо за Pop’s.       Джейсон все еще ей подыгрывает.