Ну я и говорю им, набейте из этого чучело. А они говорят, уж больно давно оно померло.
Из уличных интервью. «Шоу Фрая и Лори»
Маска Вашорру, деревянная грубо обтесанная маска с носом и губами, покрытыми металлической личиной, слепая и тяжелая, была атрибутом для старой венгерской игры «Оarba-baba». Водящий надевал маску и вслепую искал остальных игроков. Гертруда Капельпут брала ее в моменты, когда пыталась подарить сыну детское взволнованное веселье, не зная, с чем имеет дело. Она перестала играть с ним в «Оarba-baba», когда в возрасте семи лет Освальд действительно пропал. — Где мой птенчик? — первое, что она растерянно спросила, еще не понимая, что произошло. Потом были другие вопросы и громкие крики. Вы видели этого мальчика? Вы видели только напуганную женщину. На рассвете следующего дня он нашелся у края поляны, граничащей с лесом. Три дня он пролежал в болезненном бреду. Гертруда не позволила местному доктору взглянуть на него, движимая либо собственным безумием, либо материнским предчувствием. Освальд проснулся, не помня ничего, он, впрочем, не выразил ни растерянности, ни страха и был оживленнее, чем прежде. И до тех пор, пока они не переехали в большой мир, он продолжал гулять в лесу. Гертруда убрала маску в сундук. Освальд доставал ее дважды. В четырнадцать лет, и в двадцать один год, и с тех пор не убирал. Немногие молодые Иные после инициации оставались жить с родителями. Одни пользовались возможностью быстрее обрести самостоятельность, другим претила необходимость постоянной лжи, а порой и магического вмешательства в сознание родных. Освальд остался, но был вынужден лгать. Он поддерживал физическое и ментальное здоровье матери. Однако хрупкость связи Гертруды с внешним миром позволила Освальду быть с матерью более открытым. Она не чувствовала фальши, и Освальд верил, что это идет ей на пользу. Магические атрибуты он хранил дома в своей комнате, скрыв их заклинаниями Рассеянного взгляда. Хранил он и книги. У него была небольшая коллекция старых Темных томов, добытая с риском для здоровья и будущего в Дозоре. Были книги, написанные простыми людьми. Например, работы исследователей исконного венгерского шаманизма. Они делили одну полку книгами по охоте на ведьм и демонов Светлых авторов. Освальд старался развиваться всесторонне. Маска Вашорру висела над его кроватью. В глубине серванта стояли пузырьки, наполненные консервированными воспоминаниями и чувствами. Все чужое, отданное отнюдь не добровольно. Освальд гордился этой коллекцией, как иной маг, собирающий образцы погоды. Что касается оружия, боевые амулеты, принадлежащие Дневному Дозору, держать дома ведьмаку его категории было запрещено. Освальд пользовался любой возможностью, чтобы заряжать свои — самодельные. Особенно хорошо получалось работать с металлическими острыми предметами. Ведьмак обязан знать все об артефактах. С детства находить в предметах, веществах и явлениях магические корни. Уметь переводить одну природную силу в другую. Освальд день ото дня совершенствовал свои навыки и мог обойти более опытных коллег, мудро не демонстрируя это открыто. Конечно, у всего была своя цена. С самого начала повелось: ведьмы и ведьмаки — это Иные, привязанные к естественному, подчиненные натуральным правилам, подчиняющие эти правила, когда им нужно, не насильственно, но с позволения. Они стареют, они болеют. Они вынуждены носить свои маски постоянно. Освальду подходила эта роль. Он не жаловался. Сегодня, получив соответствующие распоряжения от Фиш Муни, Старшей ведьмы Дневного Дозора, он отвлек мать несильным заклинанием, заперся в своей комнате, опустился в старое кресло, стоящее напротив приоткрытого окна, и надел на лицо маску Вашорру. Без прорезей для глаз он потерял способность видеть окружающий мир. Остался лишь Сумрак, и он повел Освальда за собой под звук призрачного барабанного боя. Или сердцебиения. Физически ведьмак остался дома. Его кресло едва ли можно было назвать удобным, поэтому пришлось позаботиться о подушке под спину. покалеченную ногу он приподнял на пуфик. Трость стояла у подлокотника. Маска опущена. Тело расслаблено. Сознание его, между тем, разделилось на две части. И вторая по магическому велению оказалась с Джимом Гордоном на берегу моря. Осознавать себя в другом месте, игнорируя сигналы от мышц и нервных окончаний, было удивительным опытом. Казалось, его не было ни здесь, ни там. Отделившись от тела, он стал кем-то еще. Кто-то еще был в его теле. Первый подобный опыт — еще в детстве — был ужасным. Теперь же Освальд чувствовал только тревожное возбуждение. Если он боялся чего-то, то только неудачи. Гордон был неизвестной переменной. Предсказать его реакцию Освальд пока не мог. В новом пространстве он двигался без особых усилий. Пары мгновений хватило на то, чтобы оценить ситуацию. Это был пустынный, мертвый цех под полуразрушенным стеклянным сводом, у которого порывы сумеречного ветра закручивали в спирали бетонную пыль. Отделка, когда-то покрывавшая стены, отслоилась лоскутами. Куски краски осыпались, будто конфетти, смешались с мусором и пылью. У колонн и стен торчали прутья арматуры, будто механизмы, установленные в бетонном основании, кто-то выдрал с корнем в большой спешке. Посреди этого мертвого островка индустриализма Джим Гордон пытался выполнять свою Светлую работу. Атакованный неизвестными, он отдавал силу на защиту себя и второго Иного, Темного — тот был ранен и неподвижно лежал на земле. Будучи перевертышем, Джим, тем не менее, даже в Сумраке предпочел остаться в человеческой форме. Приглядевшись к его противникам снаружи, Освальд понял, почему. Это были обычные люди, вооруженные заговоренным оружием, разум их был затуманен. Они не способны на страх, понял Освальд, и звериная мощь Джима останется ими незамеченной. К тому же разум животного, хоть и магического, едва ли располагает к творческому мышлению. Еще немного понаблюдав за хаосом, устроенным несколькими автоматными очередями — пули с треском отскакивали от бетонных колон и рикошетили вокруг стальных балок — Освальд понял, что Светлый ум к импровизации тоже не склонен. Гордон только спросил, может ли Освальд забрать их, перевести порталом. Не соврав, а умолчав, Освальд представился простым наблюдателем. Когда они вышли из Сумрака, появился голем. Нужно сказать, для Светлого оперативника Гордон справлялся неплохо. Он рисковал, но не поступал фанатично. Ему не хватало изящества, но он компенсировал это точностью и упорством. Его выпады сдерживали голема, но не могли нанести существенного урона. Да и как его одолеть? Голем — фантом с функцией поиска, защиты, нападения, это Освальд помнил. После нанесения физического урона голем восстанавливается без потери массы. Голем не владеет магией, только грубой силой. Наделил ли его создатель подобием разума? Судя по движениям — вполне возможно. Он явно обучаемый. — Прах? — то ли спросил, то ли подсказал Освальд, когда Гордон поднялся на ноги после пропущенного удара. Освальд показал на пальцах соответствующий магический жест. На покрытом пылью и потом лице Светлого отразилось сомнение. Это заклинание он не тренировал. Но чем Сумрак не шутит, явно решил он, раз послушался. Он повторил жест. Голему было все равно. Никакого эффекта, кроме дополнительного всплеска соленой воды. Джим встряхнулся, будто мокрый пес, но Освальд не шелохнулся — вода прошла сквозь него. — Обычно действует, — сказал он. — Еще идеи? — рыкнул Джим. — Где твоя поддержка? — спросил Освальд, когда очередной удар Гордона прошел впустую. — Они будут через минуту, — хрипло пообещал Джим. — Сотня вооруженных оперативников, лучшие из лучших к моим услугам. Освальд закатил глаза. — А серьезно? — Почему бы тебе не насладиться моментом? — огрызнулся Светлый, уворачиваясь от водяного кулака. — С твоей помощью я мог бы открыть портал, — прокричал Освальд, — кинь мне наводку, и я приду за тобой. — Ты и другие Темные? Пожалуй, блядь, откажусь. И тут Голему повезло. Гордон отвлекся. Его подняло над землей и швырнуло о ближайшую хлипкую колонну. Освальд прошел к нему, качая головой. Увидел струйку крови, стекающую по виску. — У тебя есть только я сейчас, — вкрадчиво произнес он, наклонившись к Светлому. Пока тот лежал, пытаясь сделать вдох, выстрелы ни на секунду не смолкали. Щит Гордона, наконец, полностью истончился и исчез. Люди в их темных одеждах и с разнокалиберным оружием явно принадлежали нескольким организованным группировкам. Их можно было легко убрать. Стена огня справилась бы на отлично. Светлый же, судя по всему, отказывался причинять им тяжелые увечья. Но до поры до времени. Освальд уже видел ненависть. Нужна лишь искра. — Убей их! — не удержался Освальд. Гордон лишь сильнее сжал челюсти и попытался бросить еще один магический щит. Глаза его странно блестели. Взгляд далекий, но лихорадочный. Захотелось убрать его, стереть с лица это выражение пощёчиной, но вспышка гнева быстро потухла — Освальд вспомнил, как часто ловил на себе такой взгляд. Где мой птенчик? Вы видели этого мальчика? Гертруда, дорогая мама. Она не беспокоила Освальда, пока в своей комнате он разделял рассудок на части. Пока был собой и другим. Она заваривала травяной чай (смесь хранились в кожаном мешочке, под столом — кочаны капусты и корзина с репчатым луком, рядом с чайником — железные формы для печенья, связки сушенных трав в старом бограче, запах обеда в воздухе). Она улыбаясь, в тот момент, когда Гордон понял, что выбирает между двух зол. Когда из носика фарфорового чайника пошел пар — Светлый принял решение и дал наводку на портал. Освальд подхватил ее, влил силу и исчез из своей комнаты, из этого дома, с этой улицы.