Аромантик

Раньше я думал, что с Ником могу получить настоящее удовольствие. Ведь я не принуждаю себя к сексу с ним, а в нем есть хотя бы подобие искренней любви. Но я ошибался. Я чувствовал не любовь, всего лишь легкую расслабленность. Однако дело было в том, что я привязался к этому чувству. Многие, не задумываясь, могут наслаждаться близостью друг с другом. Многие изменяют любимым из чистой прихоти или мести. Я часто приходил к замужним женщинам и никогда не находил у них общие или похожие мотивы. Нельзя сказать, что человеку хочется быть неверным, так же как и нельзя винить во всем обстоятельства. Просто мы далеки от склада ума бонобо. В круговороте гормонов теряется душа, что, по сути – есть чистая биохимия. И наш мозг слишком прост, чтобы понимать вселенские замыслы неведомого бога. Мне необходимо было поговорить с Николасом. В порыве страсти я хотел разорвать все отношения и с ним, и с клиентками. Я еще верил, что смогу выдержать неограниченное время воздержания, что из-за пересыщенности я стал асексуальным. Когда Алекс уже уснула, Ник сам подошел ко мне. Он разбудил меня. Жутко пялился из темноты, пока я не вскочил с кровати. – Я как раз хотел тебя, – переходя на шепот, сказал я. – Слишком много вопросов накопилось с появлением Алекс здесь. Сгорбившись, как стервятник, Николас читал по губам. Я мог бы объяснить ему и жестами, но это было бы нечестно. Мой голос должен был прервать эту гнетущую тишину. В конце концов, я не делал ничего противозаконного, чтобы быть бесшумным. Мне хотелось кричать на Ника, если бы Алекс не было здесь. Все, только бы не чувствовать себя глухонемым. Все, только бы не уподобиться ему. – Ты представлял кого-то, когда я имел тебя? Ник усмехнулся, но не ответил. Этого я ожидал. Я играл с ним в покер, и этот ублюдок в совершенстве умел блефовать. Вот только игра затянулась, и Николас вжился в роль обманщика и шулера. Никто не мог его контролировать. Его физическая сила и его изощренная ложь – все это было настолько импульсивным, что со стороны невозможно было определить, что придет ему в голову. – Ты… Ты думал об отце. Я похож на него, не правда ли? Тот же обожженный глаз, та же скромная мускулистость. И выбрит я, как будто бы под него. Что скажешь? Не получив ответа, я продолжал, уже повысив голос. – Он никогда тебя не любил. Тебе повезло родиться мужчиной, иначе твою женскую задницу тоже бы пристроили на пользу армии. Ты стал оружием вместо игрушки. Однако детские комплексы остались на всю жизнь. Ник… Только признайся, ты же обожал его. Ты был готов жертвовать всем, только бы услышать, как он тебя хвалит. Он отвел взгляд. Я понял, что он хотел видеть мои губы, но боялся смотреть мне в глаза. Ник представлял своего отца вместо меня. Грязная правда постепенно обнажалась предо мной, по мере того, как Николас пытался закрыть свое лицо. Я уже не видел блеска карих глаз, но по его щеке проскользнула искорка лунного света. Это были слезы. – Смотри, как бы правда не выколола глаза и тебе. Неужели думал, что я не догадаюсь? Неужели, монстр? Издевательские слова, не утратившие за годы существования своей колкости. Также сказал и Гастон Браун, его родной отец. Мне на минуту показалось, что я – действительно его перевоплощение. Что Николас специально хотел выдавить мой глаз в ту ночь, чтобы я еще больше напоминал ему отца. Я уже не боялся, что Алекс проснется. У меня были заботы куда важнее, и я не боялся говорить о них в полный голос. Будто стараясь докричаться до Ника… Я понимал, что делать это сейчас – не лучшая идея. Но в моих руках была сила чужого человека. Его разум стал моим безумием. Расстегивая брюки, я жестом подозвал Николаса к себе. – Ты не слушал меня, когда я рассказывал о Сикстинской капелле. А ведь мне хотелось спросить тебя, почему же твой отец поступил так же, как и бог с Христом? Почему он выставил тебя жертвой? – Заткнись. Немедленно заткнись. Я схватил его за руки и прижал их к стенке. Если бы Николас хотел, он бы вывернул мои суставы так, что разорвалась кожа и обнажилась кроваво-красная плоть. Ему ничего не стоило убить меня. Но сейчас я был его богом. Укусив губы Ника, я плюнул ему в лицо. Воистину божественная власть. Николас терпел все, что я делал с его телом, и все это он воспринимал как ласку. Его член уже был твердым. На этот раз я сам возбудился куда быстрее. Все из-за изменившегося сознания. Я с трудом вошел. Ник слишком сильно сжимал меня. Как сучка во время сцепки с кобелем. Грязный совершенно мерзкий животный секс, в котором я уподоблялся и всемогущему богу и дьяволу. Николас впивался ногтями в собственные ладони, давя на кожу до кровавых ран. Пенящаяся слюна текла по его сухим губам и подбородку. Монстр. Он настоящий монстр, думал я… И с этим искаженным, обезображенным болью лицом он силился говорить со мной. – Тц… Отец… Я только сильнее сжал его напряженные руки, чувствуя, как мои ладони соскальзывают от крови и пота Николаса. Я был разгорячен, но меня прервал громкий хлопок. Все тело будто бы сжалось от этого. Обернувшись, я увидел стоящую в дверях Алекс. Она была слишком шокирована, она терялась, разнимать нас или уйти. Мой член тут же опал. Это было всего мгновенье. Треск стеклянной вазы, которую она разбила, все еще звенел у меня в ушах. Алекс видела меня обнаженным и грязным. Та, которой я хотел посвятить все, что во мне осталось хорошего. Та, что волей случая истребила во мне звериную ярость и сожаление. Я опозорил ее чистоту своим мерзостным видом. В отчаянии я бросился на колени перед Алекс, но только напугал ее. Всего одно мгновенье разделяло Адама и бога на главной фреске Сикстинской капеллы. Я протянул руку, пытаясь схватить Алекс, но не успел. Мои пальцы ловили пустоту, смешанную с ночной тьмой и тишиной. Все так быстро закончилось. Незавершенный акт, незавершенное прикосновение и полный провал в конце. Возможно, руки бога никогда и не касались рук человеческих. Между нами всегда была пустота, холодность отцовской нелюбви. Кажется, я чувствовал боль в своей несуществующей душе.