Коварное бельгийское пиво

Заходя в гостиничный бар, Доменико продолжал сомневаться. Есть ему не хотелось, выпивки было достаточно и в баре в номере. Миммо самому непонятно было, что он тут забыл, пока сердце не екнуло, опередив разум на четыре такта. Нико. Его персональное русоволосое проклятье. Он забыл здесь Нико, который, судя по раскрасневшимся щекам и блестящим глазам, пришел в бар пару литров назад. А, может, и все четыре. Стараясь не выдать своего интереса, Миммо надевает самую непосредственную из своих дежурных улыбок, вводящих в состояние острого умиления всех девиц возрастом от 2 до 72 и приземляется за столик с Нико. Который методично продолжает вливать в себя пиво. Бельгийское, конечно. - Buonanotte – выпаливает невпопад Доменико, парой секунд позже понимая, что облажался. Что он только будет у Нико шестым. Итальянский, не Миммо, конечно. А сейчас надо успокоиться и перейти на одну волну с Нико. Войти с ним в резонанс. Пфффф, как невовремя мысли разбежались. Итак, наведем резкость. Английский. Им нужен английский. И пиво. Два. - Повтори! – просит то ли официанта, то ли Миммо чертовски пьяный Нико и, исчерпав имевшийся резерв, откидывается на кожаный диванчик. От него пахнет пивом и безысходностью. Миммо тянет время, рассматривая такого необычного и потому такого привлекательного Нико. Никколо – так зовет его про себя Миммо, и капель срывается с крыши в такт. С его, - давно уехавшей при виде этого теплого как хлеб с отрубями чудовища, - крыши. Всегда разговорчивый Нико снова расслабленно молчит - и Миммо не очень-то и против. Когда еще выдается возможность так мастерски пройтись наждаком по незащищенному уголку в его душе, где неизвестно когда поселился бельгиец. «Уютно расположился», - усмехается Миммо, и повторяет вслух: - Уютно расположился. Нико улыбается так пьяно и открыто, что у Миммо сжимается обруч вокруг головы. И пропадают все слова. Хорошо, что Нико есть что сказать. Ливнем он падает на голову Миммо: вся жизнь прошла под маской примерного мальчика, надоело быть хорошим, всех ненавидит, хочет уйти от всех проблем. В номер. Спать. Сейчас. Миммо вздыхает, проклиная все силы, которые привели его к этому кожаному диванчику, в эту команду, на одну с Никколло планету. И берет на прицеп этот невыносимо милый, но нетранспортабельный объект. Который опаляет жаром, прижимается всем телом и ведет себя крайне неосмотрительно. Пара пролетов по лестнице, ключ у Нико в кармане, в котором Миммо задерживается на пару секунд дольше, чем надо бы. В кармане у Нико тесно, как у Миммо в голове. Да и чего греха таить, как и в штанах. Не думать, не помышлять даже о том, какого цвета кожа под этими дурацкими командными шортами, как встанут волоски, если провести по ней языком, а потом подуть. Нет. Не думать. Открывать чертову дверь и не думать. Чудом не вцепившись зубами в такое беззащитное в своей пьяной расслабленности горло, Миммо сгружает Нико на кровать. Голос разума набатом стучит в висках: «Беги! Опасно!», но ощущение вседозволенности, подкрепленное запахом коварного бельгийского пива, пьянит. Задержать пальцы в пшеничных полях волос, обвести брови. Просто так, чтобы удостовериться, что с Никколло все в порядке. Развернуться, пройти четыре шага на негнущихся ногах и услышать полувыдох-полувыход: «Миммо…». Крыша улетает, захватив здравый смысл на пару. Сейчас в мире нет никого, кроме этого пьяного несчастья. И чертовой сине-голубой рубашки-поло, которую до рези в пальцах нужно снять. Нико плавится под умелыми пальцами Миммо как кусок сливочного масла, как луч солнца в холодной воде. Не просит – требует: «Миммо! Ну же, давай, я устал быть хорошим, устал быть правильным». И Миммо дает себе волю в этот пьяный бельгийско-пивной вечер, благо, утром Нико ничего не будет помнить. Футболку – прочь, его шорты - в Нарнию. Нико доверительно утыкается в узор на плече Миммо и сообщает ему, что потому и не учил итальянский, что не может. Каждая буква, каждое созвучие напоминает о хозяине узора. Боится сорваться с каната, по которому ходит уже пару лет, да все не в ту сторону. Миммо прижимает своего Никколо так крепко, что ресницы того распахиваются в такт вопросу: «Можно?». Спрашиваешь, мальчик мой, спрашиваешь. Тебе все можно. Утром, захлопывая дверь за собой, Миммо благодарит производителя бельгийского пива за то, что теперь он знает, чем пахнет у Никколо за левым ухом, что тот обожает собак и опасается котов. И за то, что Нико ничего не будет помнить, когда проснется. Потому что так проще. Нико же, делая вид, что спит, благодарит того же производителя за то, что пиво, которое он вылил на футболку для завершения образа безнадежно пьяного Нико, отлично отстирается и исчезнет без следа. Так, как хочет исчезнуть Миммо. Наивный глупый такой любимый Миммо, так и не решившийся бы никогда на первый шаг, если бы не пиво. Коварное бельгийское пиво.