Иду полным курсом

В Джексонвилль входили ранним утром двадцатого, вскоре после рассвета. Ночь выдалась холодной, Калязин вынужден был натянуть свитер поверх водолазки, Агапов удовлетворился ветровкой, да и ту снял, как только солнце немного поднялось над горизонтом. – Доброе утро, – в кокпит, зябко поёживаясь, вышла Маша в джинсах и тёплой фланелевой рубашке с подкладкой. – Уже заходим? – Кэп встанет – зайдём, – отозвался Калязин. – Я смотрю, ты лучше экипирована, чем мы. – Я тут живу, в отличие от вас, – Мария заулыбалась. – Впрочем, я бы с удовольствием к вам переехала, но в Макае сюрвейер не пригодится. Владимир с интересом посмотрел на неё, но промолчал. Ночные вахты всё-таки принесли ему желанное спокойствие и умиротворение. Он больше не волновался и не пытался прогнозировать будущее, он даже не опасался, что могут возникнуть проблемы с арендованной яхтой: Драккар обещал, что всё будет в порядке, и Калязин положился на его слово и просто ждал завтрашнего дня. Агапов отключил заряжавшийся смартфон и, дождавшись, когда "Агния" выровняется на волне, сделал несколько снимков входа в марину. – Потом посмотрю, что получилось, – сказал он. – Свет красивый. – Может, тебе уже пора камеру купить? – предложил Калязин. – Профессиональную? – Думаешь?.. – Агапов втянул голову в плечи. – Не знаю, пока у меня телефон, это ведь меня ни к чему не обязывает, а с камерой столько сложностей, разве нет? Помнишь, с Картером тогда фотограф был, сколько он возился? – Согласен, – Калязин поднял раскрытые ладони, сдаваясь. – Я бы прищепку попробовал, – продолжил Агапов, садясь рядом. – Сменный объектив для смартфона. Может, как-нибудь потом. На них отзывы разные, мне бы хотелось самому посмотреть. Калязин покосился на него. Со всеми перипетиями и трагедиями весны он напрочь забыл о том, что приближается Рождество, даже название регаты не навело его ни на какие мысли, и лишь вчера он наконец осознал, что праздник вот-вот наступит, а у него нет ни подарков для друзей и родственников, ни идей этих подарков. И если с оставшимися в Макае можно было по возвращении устроить "штрафную" вечеринку в том же "Квазаре", то с Алексеем Калязин хотел чего-то особенного, тем более что это было их первое совместное Рождество. – Диспетчер дал добро на вход, – из салона вынырнул Эллис, сощурился от солнца. – Через ворота Мериноса в бухту Святого Георгия, там пятый причал, место одиннадцать. Я там ориентируюсь, но они говорят, там толкотня, так что на движке пойдём, можете спокойно собираться пока. "Я бы и под парусом зашёл, – немного ревниво подумал Калязин. – Ветер подходящий, стаксель убрать и подползти". Эллису он, разумеется, возражать не стал, спустился в каюту, на ходу снимая свитер, улыбнулся, увидев, что Джонси спит на его сумке. – Всё, приятель, – Калязин наклонился и потрепал кота по загривку, – добрались. Надеюсь, тебе тут понравится не меньше чем в Макае. Он сел на койку и снизу вверх посмотрел на Агапова. – Гостиница на той стороне залива, – сказал он. – Удачно встанем, повезло. – Я волнуюсь, – признался Агапов. – А ты – нет? – Если только чуть-чуть, – Калязин показал крошечный промежуток между большим и указательным пальцами. – Сегодня отдыхать будем. Не думай ни о чём. С Эллисом и Машей они распрощались сразу после схода на берег, купили в марине посвящённый регате буклет с вложенной подробной картой и пошли вдоль причалов в сторону моста, чтобы там подождать автобуса. – Десять лет назад семь яхт погибло! – озабоченно заявил Агапов, проглядывая буклет. – Ураган был. А что сейчас прогнозируют? – Шторм, – Калязин пожал плечами. – В начале лета тут всегда плохая погода. Ночью холодно, днём до сорока градусов. Кстати, надо в аптеку зайти, потому что солнцезащитный крем я не взял. Агапов шумно вздохнул. – И все они – на регату? – спросил он недоверчиво, оглядываясь по сторонам. – В лучшем случае, половина, – Калязин тоже посмотрел на ряды яхт. – Исключи все, которые меньше двадцати футов, моторные и те, что в чехлах. По каменной лестнице они поднялись на холм, и Калязин снова обернулся, бегло оценил открывающийся вид. "Одна из них завтра станет нашей, – подумал он и удивился тому, как забилось сердце, напомнил себе: – Это лишь на несколько дней". Большинство яхт сливались сверху в сплошное белёсое пятно, но кое-где попадались цветные корпуса или рисунки на палубе. – А это пираты? – Агапов заулыбался и указал на вход в бухту. Калязин проследил за его рукой. – Это Денис, – сказал он. – Его "Дианера". Насколько я знаю, это единственная чёрная яхта с чёрными парусами на континенте, если не в мире вообще. – Выглядит мрачновато, – с сомнением заметил Алексей. – У Дениса трое детей, пацан и две девчонки, они здорово разряжают обстановку, – Калязин усмехнулся. – Сегодня здороваться не пойдём, но я ему напишу, что мы его видели. Он рассеянно скользнул взглядом по ближайшим рядам, хотел отвернуться, но что-то привлекло его внимание, Владимир нахмурился, выискивая причину, и не поверил своим глазам. – Володь, что? – Агапов тревожно свёл брови. Калязин, не отвечая, полез в сумку и достал бинокль, но к лицу поднёс не сразу. Сердце, зачастившее до этого, теперь и вовсе зашлось так, что Калязин поморщился и машинально потёр грудь, перевёл дух. Он знал уже, что не ошибся, но боялся подтверждения и буквально заставил себя в бинокль посмотреть. – Володя, – снова позвал Агапов. На шестидесятом причале в ряду белоснежных яхт выделялся тридцатифутовик с деревянной палубой и коричневыми бортами. К Калязину он стоял боком, но в небольшой просвет между судами видно было, что на бортах возле носа чёрной краской нарисован треугольник с вершиной у рейлинга. Владимир закрыл глаза, постоял так, затем посмотрел ещё раз и лишь тогда улыбнулся. – Там "Арго", – сказал он. – Лёшка, там "Арго"! Он взял Агапова за плечо и развернул в нужную сторону, сунул ему бинокль. – Смотри, смотри. Внизу. Коричневая палуба. Ему пришлось сесть на корточки, потому что закружилась голова; отдышавшись, Калязин выпрямился, спрятал бинокль в сумку и кивнул: – Пошли, я вас познакомлю! Он не мог перестать улыбаться. Последний раз он видел "Арго", когда принял решение и готовил яхту к продаже: вычистил и покрыл свежей необрастайкой борта и киль, обновил лак на палубе, вымыл и пропылесосил всё внутри. Самой продажей по доверенности занимался отец, Калязин не знал даже, где и когда состоялась сделка, и тем более не спрашивал, кому и куда ушло его главное сокровище. Он не интересовался и позже, не искал фотографии и лишь надеялся, что "Арго" ещё цел и востребован, а не затонул и не рассыхается или гниёт, брошенный своим владельцем; стоимость уникальной яхты, построенной руками с нуля, теоретически страховала "Арго" от подобной участи, и всё же гарантий не было никаких. Калязина охватила радость, какой он сам от себя не ожидал. "Арго" не принадлежал ему больше, но оставался его детищем, и это было особенно важно теперь, когда "Фантазии" и эллинга, другого его детища и второго дома, более не существовало. На "Арго" были перекинуты сходни, рядом с ними стояли потёртые кожаные шлёпанцы. – Эй! – позвал Владимир. Горло перехватило, ему пришлось откашляться и повторить: – Эй, на "Арго", есть кто?.. Никто не откликнулся. Калязин кивнул, выдохнул, успокаиваясь, виновато взглянул на Агапова. – Может, спят, – предположил он. – Ладно. Ну... вот такой он снаружи, по крайней мере. Алексей молча смотрел на яхту, потом спустил сумку с плеча, присел на корточки и дотянулся до борта, потрогал кончиками пальцев. – Его перекрашивали, – добавил Калязин. – Может, не один раз даже, столько лет прошло. – Я думал, он меньше, – Агапов медленно встал. – И ты построил его сам?! – Папа помогал со сборкой и всякими переворотами корпуса, крана у меня тогда не было, – Калязин ухмыльнулся. – Он красавец, правда? – Да, – согласился Агапов серьёзно. – Повезло тому, кто его купил. Он всё не отводил взгляда, и через некоторое время Калязин похлопал его по плечу, кивнул в сторону набережной. – Пойдём, – сказал он. – Не будем людям мешать. На прощание он тоже потрогал тёплый коричневый борт, сказал мысленно: "Попутного ветра, дружок, и спокойного моря". Агапов продолжал молчать, пока они снова поднимались по лестнице, но обернулся наверху и заметил: – Вышел. Калязин тоже оглянулся и увидел на палубе "Арго" мужчину в толстовке с капюшоном, белых шортах и кепке. – Почему он не отозвался? – Агапов нахмурился. – Не ждал и не хотел гостей? – Владимир пожал плечами. – Это его право. Агапов собирался что-то возразить, но передумал. – Ну да, – произнёс он и отвернулся от причалов. В автобусе он смотрел в окно и хмурился. Калязин его не трогал, только перед нужной им остановкой взял за запястье и чуть сжал, указал глазами на выход. – Сколько стоит построить яхту? – огорошил его Агапов, поднимаясь. – Какую? – уточнил Калязин уже на улице. – "Арго"? – Например, – Алексей продолжал хмуриться. Калязин остановился, сунул руки в карманы, разглядывая Агапова с любопытством и недоумением. – Смотря кто будет строить, – сказал он наконец. – Проект. Материалы. Работа. Если мы говорим об "Арго", то в денежном эквиваленте я на нём крупно заработал, поскольку платил только за материалы. То есть, на тот момент папа платил. – И?.. – упёрся Агапов. – Около тридцати тысяч. Если добавляем проект, это ещё плюс, ну, десять, округлим в большую сторону. И работы – порядка пяти тысяч человеко-часов. С папиной помощью я строил "Арго" почти пять лет. Это много, – подтвердил Калязин, видя, как вытянулось лицо Агапова, – но я тогда ещё учился, особо времени не было. Алексей закусил губу. – Сколько бы ты сейчас взял за постройку яхты? – переформулировал он вопрос. – Сейчас у меня нет эллинга, – Владимир поморщился. – Я не возьму заказ. Я закрыт. Он замолчал, увидев, как Агапов сник, и мгновенно пожалел о своих словах, даже не успев понять, что именно Алексея расстроило. – Пойдём в гостиницу, – попросил Калязин. – Пойдём. Вымоемся и позавтракаем хотя бы. Лёш?.. Агапов кивнул. Он обнял Калязина в гостиничном лифте, прижался лицом к его затылку и сделал то же самое снова, когда они вошли в номер. – Ты ведь не построишь эллинг заново, – сказал он сдавленно. – Не построишь. Ты грохнул страховку на аренду яхты, да?.. Владимир закрыл глаза. "Не построю", – согласился он мысленно. Он всё ещё видел "Арго", блестящего новым лаком. Калязин хотел бы знать, какие у него сейчас паруса, сменил ли владелец обивку коек, какое внизу навигационное оборудование. Ему интересно было сравнить ту яхту, которую он строил ещё подростком, с нынешними представлениями о комфорте и необходимости, ему нужно было лечь на пол и прижаться щекой к пайолам из морёного шпона, послушать звук мотора, положить руки на румпель. И это всё чертовски его пугало. – Построю, – проговорил Калязин, чувствуя дыхание Агапова. – Что ты. Это даже не обсуждается. Он проснулся в темноте, на ощупь нашёл телефон и посмотрел, который час. Рядом заворочался Агапов. – Уже пора? – спросил он, утыкаясь лбом Владимиру в плечо. – Куда пора? – Калязин тихо засмеялся. – Спи. Пять утра. Агапов вздохнул и затих, а Калязин остался лежать, глядя в потолок. Глаза постепенно привыкли; он различал уже календарь на стене и картину, розетки возле стола и карандаши в стакане. "Двадцать первое", – подумал он. Сегодня всё должно было решиться. Драккар позвонит или не позвонит. Яхта подойдёт или не подойдёт. От страховки что-то останется или не останется ничего. Он задремал и снова проснулся с этой мыслью, потом ещё раз и ещё; к девяти утра, когда у Агапова зазвонил будильник, Калязин чувствовал себя куда более уставшим, чем после любой ночной вахты. – Сейчас я оценил бы яхту вроде "Арго" в сто – сто двадцать тысяч, – сказал он, садясь на постели и бессмысленно глядя перед собой. – Меньше, если взять штампованный корпус, больше, если делать набор. По времени, думаю, максимум два года, если будет эллинг. – А сколько нужно на эллинг? – Агапов провёл рукой по его спине, задержал ладонь на пояснице. – Если первое время обойтись без крана, – Калязин задумался, – ну, предположим, тысяч семьдесят. Включая инструмент. Если, конечно, строить не в Джексоне, здесь могут выйти все двести. Он рассмеялся, повернулся и лёг, положив голову Агапову на грудь. – Я видел "Арго", Лёшка, – произнёс он мечтательно. – Я не думал, что увижу его ещё хоть когда-нибудь, а он цел и в отличном состоянии!.. Агапов его поцеловал. За завтраком Калязин попросил у него смартфон и с него – ноутбук они не брали, – вышел на форум, написал Денису: "Видел твои чёрные паруса вчера. Гостей примешь?" Денис ответил так быстро, словно ждал: "Мои пираты будут рады с вами познакомиться". Он взял на регату старших детей – пятнадцатилетнего Костю и тринадцатилетнюю Оксану, – свою жену и друзей; всего на "Дианере" было девять человек экипажа, и все они, кроме Кости, воспользовались случаем и сбежали "в увольнительную" на берег, оставив яхту на капитана и его гостей. – Я думал, вы самолётом доберётесь, – сказал Денис, когда они, осмотрев "Дианеру", расположились в кокпите с пивом (и колой для Кости). – Где вы меня видели-то? – Вон оттуда, сверху, – Агапов махнул на холм. – А почему паруса чёрные, кстати? – Чтобы не было соблазна по ночам ходить, – совершенно серьёзно объяснил Денис. – Рождественская – единственная регата с ночными переходами, в которой я участвую. У меня что-то вроде куриной слепоты, я ночью и в сумерках бесполезен. На Рождественскую белые поставим, конечно, тут рисковать нельзя и дежурить буду не я. – Она правда такая опасная? – Агапов взглянул на Костю. – Это из-за погоды? – Из-за ветров и рифов, – Денис кивнул. – Если идти в спокойном темпе, всё не так страшно, но в спокойном темпе на призовые места рассчитывать трудно. Нам не важно, – он тоже посмотрел на сына, – но другие рискуют, а там всякое бывает. В этот раз, например, прогноз очень хороший, ветер ожидается узлов тридцать всего, практически прогулка по каналу. У него запищал телефон, Денис посмотрел на экран и засмеялся, сказал: – Извините. Он написал ответ и немного подождал, прочитал новое сообщение и на этот раз телефон отложил. – Сейчас ещё кое-кто придёт, – предупредил он. – Константин, будь другом, принеси ещё стакан, тебе ближе. – Почти Фестивальная неделя, – улыбнулся Агапов. – Вы были? – Денис кивнул. – Я хотел приехать, не смог, на стройке бригадир напортачил, пришлось разгребать, а эти обормоты без меня идти не захотели. Он помолчал и добавил, понизив голос: – Очень я хотел "Фантазию" посмотреть вживую. Нашли того, кто это сделал? Калязин переглянулся с Агаповым. Это они не обсуждали ни между собой, ни с Зиной или отцом Калязина, а между тем, вопрос был действительно важным. О пожаре узнали многие, и Денис – первый из тех, кто спросил сейчас, но не последний, и замолчать эту тему не удастся. – Друг моего отца взял вину на себя, – неохотно проговорил Владимир. – Он умирал – рак, – а наш следователь счёл виновной его дочь, так что Сандро отправил ему признание и покончил с собой, чтобы оставили в покое её. И всё. Дело закрыто. Мы никогда не узнаем, кто в ответе на самом деле. – Ого! – Денис помолчал. – Вот так история. А что, были доказательства против дочери? – Был мотив, – Калязин пожал плечами. – Даже два. И возможность. Он убедил меня поначалу и убедил бы присяжных, если бы дело дошло до суда. – Поначалу?.. Калязин кивнул. – Я понял потом, где ошибка, но объяснить это присяжным не удастся. Я знаю Сандро с детства, но это лишь вопрос моей веры, а дюжина посторонних людей может решить иначе. Денис шумно вздохнул и покачал головой. – Да, история, – повторил он. – Выходит, ты даже не получишь никакой компенсации. – Я уже получил страховку за эллинг, – напомнил Калязин. – Знаем мы эту страховку, – отмахнулся Денис. – Сначала ты платишь им годами, а когда дело доходит до возмещения ущерба, они урезают сумму до минимума, ссылаясь на мелкий шрифт в подвале договора!.. Он вдруг просветлел лицом и привстал, жестом подзывая кого-то к себе. Калязин обернулся. И узнал кепку, белую с красным логотипом-крылом, и понял мгновенно, кто перед ним. – Пашка, – сказал он, поднимаясь на ноги. Драккар шёл по причалу, улыбаясь, держа руки в карманах толстовки, той самой, вчерашней, да и шорты были теми же, и только вместо шлёпанцев – светлые кроссовки с красными же полосами. – Привет, – он отсалютовал, поднимаясь по сходням, протянул руку сперва Агапову. – Порадку Павел, он же Драккар. Привет, Вова, Денис, Костя. – Я так и думал, что это ты, – заявил Костя. – Здорово, что ты приехал! – Надо иногда совершать прогулки подальше, чем от дома до работы, – Драккар ухмыльнулся и взял предложенный стакан. – Вова, прости, что я не позвонил, но я вчера утопил телефон. Твой-то номер на форуме есть, а вот свой я ещё не восстановил, так что решил прийти лично, раз уж вы рядом. Калязин медленно качнул головой, соглашаясь. Он понимал, что выглядит глупо, продолжая смотреть на Павла в упор, но не мог отвернуться и не мог перестать думать о том, что именно Драккар был вчера на "Арго" и не вышел наверх, как раз потому что узнал голос. За него это озвучил Агапов. – Тебя мы тоже вчера видели, – сказал он, наклоняясь вперёд. – На яхте у шестидесятого причала. Драккар, растерявшись, приоткрыл рот, но быстро с собой справился. – Чёрт, – он засмеялся. – Когда?! Я же слышал, что вы ушли! У Калязина судорогой свело пальцы и перехватило горло, он попытался глотнуть пива и не смог, едва не выронил стакан. "Нет, – подумал он. – Невозможно". – Да скажи ты ему уже! – не выдержал Денис. – На Вовке лица нет, что ты тянешь! Драккар вытащил из кармана толстовки ключ и бросил Калязину. – Иди, Ясон, – он продолжал улыбаться. – Иди, иди. Владимир не пошевелился, и Агапов сам взял ключ с его коленей, с любопытством посмотрел на брелок-черепаху. – Володь? – позвал он. – Пошли вместе, – предложил Денис. – Раз такое дело. Константин, ты капитанишь, всех впускать, никого не выпускать. – Так точно! – Костя поднёс руку ко лбу. "Невозможно", – повторил Калязин про себя. Он не верил, что это происходит на самом деле, но вместе со всеми сошёл с "Дианеры" и зашагал вглубь марины туда, где стоял "Арго". – Вы меня вчера удивили – это не то слово! – Павел с удовольствием пустился в объяснения. – Шестьсот с лишним мест у причалов! Я не ждал вас морем, но даже если так, как можно без подсказки найти яхту в таких условиях, не зная, что она тут есть?! "Я узнаю его из тысячи яхт, – мысленно ответил Калязин. – Из десяти тысяч". – Но если ты нас слышал, почему не отозвался? – Агапов всё ещё не успокоился. – Почему ты ждал, чтобы мы ушли? – Потому что вчера я кое-что не доделал, – Драккар развёл руками. – И так-то сюрприз не удался в полной мере, вы уже накануне назначенного дня пришли, так ещё с вами бумаги ходить оформлять? Опять же, мне Дэн был нужен, а он только-только мне написал, что швартуется. "Ты тоже в этом участвовал?" – спросил Калязин и не сразу понял, что забыл открыть рот, но Денис, похоже, понял по его взгляду. – Я не мог остаться в стороне, – он улыбнулся. – Вовка, ну сам подумай. "Поэтому ты не интересовался, на чём идём мы", – Калязин кивнул. – Вова, ты меня пугаешь! – Драккар остановился перед "Арго". – Скажи хоть что-нибудь! Калязин с трудом разлепил губы. – Спасибо, – произнёс он. Агапов протянул ему ключ, но Калязин лишь сморгнул и поднялся на борт, обернулся, ожидая остальных. Драккар пропустил всех и ступил на сходни последним, глазами указал Владимиру в салон, мол, спустись. – Вообще, конечно, я не планировал, что мы тут будем свидетелями, – добавил он. – Но теперь не сбегать же. В нижнем конверте – десятидневная страховка со включенными гоночными рисками, она уже оплачена, тебе нужно лишь подтвердить её на себя, прежде чем выходить в море. Тут, в марине, есть их филиал, они заверят за пару минут. Калязин посмотрел на него, потом на конверты, но в руки не взял, спросил: – Сколько я тебе должен? – Вот зануда, – поразился Драккар. – Открывай давай. Новый владелец "Арго", кем бы он ни был, мебель не поменял, только перетянул диваны серым репсом, отчего, на взгляд Калязина, в салоне стало ещё уютнее; с конвертом в руках Владимир сел на край дивана и подцепил ногтем неплотно заклеенный клапан. Внутри был фотоколлаж. Калязин нашёл Дениса и Павла, потом Лену, Нину, Двадцать Седьмого, остальных узнал по подписям с форумными логинами. – С Рождеством, – сказал Денис. Калязин поднял голову. – Ты ничего мне не должен, – подтвердил его догадку Драккар. – Ни мне, ни кому-то ещё. Это подарок, Вова. От нас всех. И даже не думай считать деньги, иначе я забаню тебя на форуме пожизненно, клянусь. Ты просил арендовать тебе яхту и заявить на регату, я это сделал. Бери "Арго", заверяй страховку и валите тренироваться. Ты, конечно, его построил, но лишний раз попробовать паруса не повредит. – Спасибо, – сказал Калязин снова и сглотнул. – Спасибо... Он осёкся и заплакал, отвернулся, пытаясь успокоиться. Агапов подошёл и обнял его за плечи, притянул к себе и погладил по голове. – Спасибо, – повторил он за Калязиным. – Да вовсе не за что, – Денис хмыкнул. – Мы своих не бросаем, – добавил Павел. – Вовка сделал бы то же самое на месте любого из нас, да и ты, я думаю, тоже. Калязин медленно перевёл дух, вытер лицо ладонью и выпрямился, встал, высвобождаясь из рук Агапова. – Как ты его нашёл? – спросил он. – Почему "Арго"? Я не говорил о нём на форуме, никогда не говорил. Драккар изогнул бровь, ухмыльнулся. – А ты помнишь, – осведомился он вкрадчиво, – что я – начальник отдела сетевой безопасности?.. Он захохотал, запрокинув голову. Денис покосился на него и закатил глаза. – Вовка, всё в реестре же, – пояснил он. – Ты владел яхтой – ты продал яхту, но запись о регистрации осталась. Это не так сложно, как ты думаешь. – Точно, – согласился Павел. – Никакого волшебства. А страховка, – он вздохнул и сочувственно улыбнулся, – тебе ещё пригодится. Калязин усмехнулся, не зная, что на это ответить, но ему и не потребовалось. – А теперь давайте пойдём обедать, – подытожил Драккар. – А то я ещё и не завтракал, а очень хочется!.. Заниматься любовью на "Арго" оказалось особым удовольствием. Калязин сам не ожидал от себя такой прыти, но остановиться не мог, а Агапов принимал и поддавался, и первую ночь они провели на якоре за пределами марины, включив бортовые огни и настроив рацию на приём в УКВ-диапазоне. Днём пришлось учить Агапова управляться с румпелем, которого Алексей никогда прежде даже не видел, не говоря о том, чтобы пользоваться. – Теперь я понимаю, почему ты не ходил под парусом после него, – Агапов погладил крышку рундука, глядя на Калязина снизу вверх. – Как бы я ни любил "Фантазию", я не могу не видеть разницы. – Поэтому я и продал его так дорого, – Владимир пожал плечами. – Он ближе к гоночной яхте, чем к круизной, на самом деле, поэтому я и поставил румпель, а не штурвал. Уступка папе: он мечтал, что когда-нибудь я передумаю и всё-таки начну участвовать в регатах. Вынужден признать, что он оказался прав. Он будет рад, кстати, что это именно "Арго". – Хочешь, я тебя сейчас сфотографирую? – предложил Агапов. – Он сразу и увидит, он на меня подписан. Калязин медленно приподнял брови. – Мой отец, – повторил он. – Подписан на тебя. Ага. Лёша, бери румпель уже. Четыре дня до регаты!.. В море они провели и того меньше, но погода Калязина порадовала: северо-западный ветер поднимался до сорока узлов, штормило, почти не было солнца. "Арго" нырял между волнами, паруса мокли и тяжелели; Калязин не снимал перчатки, чтобы снова не ободрать руки, Агапов долго держался, но в итоге натёр румпелем мозоль и тоже перчатки надел. – Дальше будет легче, – утешил Владимир, когда они пришвартовались поздним вечером в марине. – Прогнозы и правда хорошие: ветер попутный и волнение уменьшится. – Насколько уменьшится? – уточнил Агапов жалобно. – Я не думал, что будет такая разница с Макаем!.. Калязин расхохотался. – Боишься? – поддел он. – Там ещё и поспать толком будет некогда, мы вдвоём, особо не наменяешься. Алексей укоризненно посмотрел на него. – Я не хочу добирать экипаж, если ты об этом, – сказал он. – Я выдержу. – Я знаю, – Калязин дотронулся до его руки. – Прости, Лёш. Я шучу. Агапов всё же сфотографировал его на палубе "Арго" и после ужина разместил снимок в блоге, подключившись к гостиничной сети. – Иди сюда, – позвал он, лёжа поперёк кровати. – У Джонси теперь гамак на окне. Калязин склонился над ним, улыбнулся, глядя на довольного жизнью кота, затем нахмурился. "Единственный мужчина, который останется в моей жизни, – написала Маша ниже. – Во имя водостойкой туши, шардоне и Конституции, аминь". Агапов как будто не заметил или не придал значения, и Калязин оставил вопросы при себе, но не мог не задуматься и сам на себя посмеялся, когда понял, что его симпатии, прежде принадлежавшие Вике, теперь на стороне Марии. "По крайней мере, он разобрался в себе", – подытожил Калязин, имея в виду Картера, однако никакой радости не испытал, напротив, почувствовал что-то вроде вины за то, что мог своим осуждением повлиять на решение Эллиса. "Невозможно осчастливить всех, – напомнил он себе. – Всё меняется, не может быть никаких гарантий". В постели он сам обнял Агапова, зарылся лицом в его волосы и вздохнул, и Агапов поймал его за палец и крепко сжал. – Ты – лучшее, что со мной происходило, – сказал он, смущаясь. – Надеюсь, что нет, – отшутился Калязин. – Да, – упрямо произнёс Агапов. Они поздно заснули и поздно встали; время завтрака в гостинице закончилось, и Калязин предложил, глядя в окно: – Поедим в молле? – Ага, – согласился Агапов. – Посмотрим заодно, нет ли там отдела игрушек. – Тебе зачем? – удивился Калязин. – Племяшке, – Алексей заулыбался. – Хочу что-нибудь особенное на рождение подарить. Калязин кашлянул. – Ты сейчас ставишь меня в крайне неловкое положение, – заметил он кисло. – Твоя племяшка вообще-то моя дочь, и, кажется, из меня выйдет ужасный отец. Агапов засмеялся. – Просто социальные условности – не по твоей части, – серьёзно сказал он. – Ты по-другому себя реализуешь. – Да что ты говоришь, – заинтересовался Владимир. – И как же? – Не знаю, – Агапов пожал плечами. – Увидим. Больше Калязин ничего от него не добился и сдался, но воспользовался визитом в молл, чтобы завернуть в отдел электроники, пока Агапов очаровывал продавщиц детской одежды и игрушек. Калязин не удержался и понаблюдал за ним некоторое время через стекло: Агапов улыбался и жестикулировал, объясняя, видимо, что ему нужно, и девушки улыбались в ответ, кивали и едва не за руку водили его от полки к полке, демонстрируя варианты. "Это ты – лучшее, что со мной случалось, – подумал Калязин. – Может, в этом и было значение "Фантазии", что через неё я влюбился в тебя". С объективом пришлось помучиться: ни модели, ни даже производителя смартфона Агапова Владимир не помнил, однако выход из положения всё же нашёлся, когда выяснилось, что эту бесценную информацию можно посмотреть на загруженных в блог фотографиях. – А хорошо снимает, – между делом заметил консультант. – Не хочешь камеру подобрать вместо прищепки? Всё-таки, профессиональная техника позволяет добиться нового уровня... – Нет, – перебил Калязин. – Ладно, – консультант развёл руками. – Тогда давай смотреть варианты. Коробка, к счастью, даже завёрнутая в цветную бумагу, получилась небольшой, Калязин сунул её во внутренний карман ветровки и застегнул молнию, чтобы она не выпала случайно, а на "Арго" повесил куртку в салоне, подальше от возможных брызг и повреждений. – Замёрзнешь, – тут же обеспокоился Агапов. – Нет, мамочка, – Калязин ухмыльнулся. – У меня жилетка есть. Вечером, перекладывая подарок в сумку, он достал из внутреннего кармана маленький заклеенный конверт, сел на кровать, держа его в руках. Конверт ему передал адвокат на другой день после похорон. Внутри, похоже, был только лист бумаги, и Калязин не стал открывать его сразу. – В Рождество прочту, – сказал он и про себя добавил: "Мне это понадобится". Агапов тогда же написал отказ от наследства. Зина его решение не одобрила, но поняла и пообещала, что они ещё поговорят после оглашения завещания. Формально его должны были зачитать сразу, но Сандро отдельным пунктом велел дождаться Сочельника, и никто не собирался это оспаривать. – Вы же в Джексоне будете, – заметил Лямин с беспокойством. – А мы вам не нужны, – заулыбался Агапов в ответ. – Я больше не заинтересованное лицо. Он испытал явное облегчение, отказавшись вступать в права наследования, и у Лямина не хватило духу настаивать, хотя эта идея не нравилась и ему. Калязин на встречу пришёл как свидетель оглашения завещания и удивился, получив конверт. На лицевой стороне Гаруфалос вывел его имя. Буквы слегка кривились; Владимир предположил, что Сандро писал в последние дни своей жизни, и это придавало посланию особенную ценность. "Ты познакомил меня с Лёшкой, – мысленно обратился он к Гаруфалосу. – Я всегда буду это помнить, друг моего отца". Из душа вернулся Агапов, сел рядом. – Скучаешь по нему? – спросил он тихо. – Очень, – признался Калязин. – Просто не верю, что его больше нет, поэтому и оплакать не могу. Ну, вроде как, это временно: он уехал. Я уехал. У нас не совпали графики, вроде того. Понимаешь, он был всегда, всю мою жизнь, как родители, и мне всё кажется, я могу ему позвонить или нагрянуть в гости с упаковкой пива. Регата закончится, и мы просто из аэропорта рванём к нему, возьмём "Азарну" и проведём уик-энд в Беличьей бухте, например... Он вздохнул и закончил: – А мы не рванём, но я не верю в это. Агапов обнял его за плечи. – Может, так лучше, – сказал он и покачал головой, когда Калязин посмотрел на него. – Неважно. Не обращай внимания. Всё будет хорошо, Володь. Калязин кивнул. Он не стал брать конверт на "Арго", хоть и предполагал, что они встретят Рождество в море, и оказался прав. В Сочельник ветер упал почти до штиля, перед закатом небо прояснилось, обещая хорошую погоду на завтра; Калязин положил яхту в дрейф, выставил бортовые огни и спустился в салон. Агапов сидел на пайолах, читая этикетки на консервных банках. – Это пудинг? – спросил он недоверчиво. – Думаешь, это можно есть? – Можно, – Калязин хмыкнул. – Я ел, как видишь, до сих пор жив. Только сиропом лучше полить. – И запить, – подытожил Агапов, доставая вино. Утром он принёс откуда-то еловую веточку в красно-белом полосатом стакане, и теперь по салону плыл запах хвои; Калязин подложил к стакану подарок для Агапова, и Алексей, смущаясь, тоже поставил рядом яркий бумажный пакет. – В том году я один был на Рождество, – сказал он вдруг. Калязин сел рядом с ним. – А Сандро? Он тебя не звал? – Звал, – Агапов поставил пудинг на полку, покачал пальцем бутылку вина. – Я отказался, не хотел обидеть папу, а он не мог приехать, там авария была под Кофом, нужно было срочно давать объяснения. Я ведь уже видел, что у них с Сандро конфликт, только не представлял, насколько всё серьёзно на самом деле. Он усмехнулся, вздохнул, сплёл пальцы с пальцами Калязина. – Не переживай за меня, – попросил он. – Я тогда выпил вина и лёг спать, а теперь я тут, с тобой, на "Арго", а послезавтра мы пойдём исполнять мою мечту. По-моему, всё очень здорово складывается. К полуночи, правда, он заснул и сегодня, а Калязин вернулся в кокпит на вахту, надел спасательный жилет поверх свитера и ветровки и пристегнулся к лееру. Бортовые огни не мешали видеть звёзды; Калязин без труда нашёл Южный Крест, потом Киль и Паруса, улыбнулся, вспомнив, как смотрел на них в детстве, лёжа на чердаке под распахнутым окном. "Я всегда знал, что буду связан с морем", – подумал он. Одно время родители категорически возражали: когда отцу в результате крушения на регате ампутировали стопу, мама внезапно решила, что яхты опаснее автомобилей, а море страшнее суши, и дела могли обернуться совсем иначе, не вмешайся тогда Гаруфалос. Отец не знал, но Калязин слышал и даже смутно запомнил, как Сандро сказал: "Если ты помешаешь ему, он всё равно поступит по-своему, только тебе не доверится и не похвастается успехом, но если ты его поддержишь, если поможешь, когда он споткнётся, он всегда будет тебе благодарен", – или как-то так, Владимир не помнил точные формулировки, только смысл. "Ты всегда находил нужные слова", – подумал он и нахмурился, вспомнив историю Зины. Для неё Гаруфалос слов не нашёл. Или не искал?.. Южный Крест как будто поблёк над его головой. Погрузившись в свои мысли, Калязин едва не упустил момент, когда стык воды и неба окрасился розовым; разбудив Агапова, Калязин не раздеваясь свалился на койку и через пару часов, когда солнце прогрело яхту, проснулся весь мокрый от пота. И всё же в Джексоне он первым делом направился не в душ, а к сумке, достал конверт и торопливо надорвал клапан, вытащил и развернул сложенный вдвое листок. И опешил, увидев две строчки текста на греческом. – Ну, что? – жадно спросил Агапов. Калязин повернул к нему письмо. – Ты случайно не читаешь по-гречески?.. – с надеждой осведомился он. Агапов сморгнул. – Нет, – ответил он. – Я ни одного иностранного языка не знаю, а уж греческий!.. – Ладно, – Владимир кашлянул, взглянул на часы. – Зине, наверное, рановато звонить?.. – А ты ей напиши, – предложил Агапов. – Давай сфотографируем и отправим. Она проснётся – увидит. И сама перезвонит. Калязин согласился, но удовлетворения никакого не испытал, сел на кровать, подвернув под себя ногу, и мрачно уставился на Алексея. – Я не так себе это представлял, – сказал он. – Он же прекрасно знал, что по-гречески даже мой отец всего несколько выражений помнит! – Ну, может, он и хотел, чтобы ты попросил Зину перевести? – Агапов пожал плечами. – Я думаю, ты поймёшь, когда она ответит. – Хотелось бы верить, – Калязин закатил глаза. – Надеюсь, она и правда греческий понимает! Делать было практически нечего. Они уложили вещи, предназначенные для регаты, а всё лишнее упаковали в коробку, чтобы отправить транспортной компанией: по условиям аренды "Арго" оставался в Тробаре, так что возвращаться в Джексонвилль не имело смысла. Днём их ждали на "Дианере" на праздничный обед, но сейчас Калязин не знал, чем себя занять, ходил по комнате, изредка останавливаясь у окна, и прислушивался, не звонит ли телефон. Агапов наблюдал за ним с кровати, и Калязин не сразу заметил, что Алексей что-то рисует ручкой на обороте конверта. Впрочем, это не сразу сообразил и сам Агапов и сконфузился до слёз. – Извини, пожалуйста! – попросил он. – Не знаю, что на меня нашло. Владимир вытянул конверт из-под его ладони, наморщил лоб, разглядывая набросок, в котором легко узнавалось его собственное лицо. – Ты рисуешь даже лучше, чем фотографируешь, – сказал он наконец, спохватился: – Погоди, так те рисунки в смартфоне – тоже твои? Почему ты не говорил никогда? – Ты видел?.. – Агапов как будто не удивился, пожал плечами, улыбнулся неловко. – Это, ну, не серьёзно же. Тянет иногда, но это бессмысленно же и никому не нужно. – Это тебе нужно, – Калязин помолчал. – И мне. Лёшка, сколько всего я о тебе не знаю!.. Алексей втянул голову в плечи и открыл рот, но хотел он согласиться или опровергнуть, так и осталось тайной, потому что в этот момент зазвонил телефон. – Зина, – Владимир посмотрел на экран и судорожно вздохнул, прежде чем ответить. – Привет и с Рождеством! – сказал он преувеличенно весело. – Надеюсь, мы тебя не разбудили? – Нет, – странным голосом произнесла Зина. – Володь, включи громкую связь. Калязин наморщил лоб, удивлённый обращением, но переспрашивать ничего не стал, отнял телефон от уха и нажал на кнопку, сообщил: – Готово. Что, неужели записка ещё и предназначена не мне? У него снова зачастил пульс; Калязин сложил руки на коленях и медленно перевёл дух, заставляя себя успокоиться. – Записка предназначена тебе, – Зина помолчала, повторила: – Тебе. И она тебе не понравится. То есть, Вова... – Да скажи ему! – перебил её Лямин. – Вы меня пугаете, – заметил Владимир. Агапов сел рядом с ним и обнял, положил подбородок ему на плечо и тоже вздохнул. – Здесь написано, – Зина выдержала ещё одну паузу, – здесь написано: "Ты отнял мою фантазию, я отнял твою. Мы квиты". Стало тихо. Калязин слышал дыхание Агапова, чей-то разговор в коридоре, шум машин на улице, но не мог сосредоточиться ни на чём, смысл фразы от него ускользал. Потом Агапов сжал его руку, и наваждение прошло. – Что?.. – переспросил Калязин. – Повтори, пожалуйста. – Он сжёг "Фантазию", Вова, – сказала Зина дрогнувшим голосом. – Он правда сделал это. Забрал твою в обмен на свою. – Я не понимаю, – Калязин поморщился. – Его "Фантазия"?.. – Мечта, – вмешался Лямин. – План. Идея фикс. Не читай буквально, это не юридический термин. Он кашлянул, выругался, добавил: – Это что-то вроде каламбура. Шутка такая. – Слава! – осадила его Зина. – Ты там пьёшь, что ли? – машинально полюбопытствовал Калязин. – Ещё до обеда? Он почти обрадовался этому. Думать о чужих проблемах было проще, чем о своих, а слова Зины растравили ему душу и перевернули мир с ног на голову. Владимир не знал, верит он или нет, да что там – он не знал даже, хочет ли верить, потому что – Сандро, серьёзно? Сандро сжёг "Фантазию" и эллинг? На самом деле сжёг, а не признался в этом для спасения дочери?.. Агапов обнял его крепче. – А почему бы не выпить, – отозвался Лямин. – С такими-то новостями. – Вова, мне жаль, – перебила его Зина. – Слышишь?.. Калязин молчал, бессмысленно глядя перед собой и повторяя снова и снова: "Ты отнял мою фантазию, я отнял твою". – Мы перезвоним, – решил за него Агапов, но прервать звонок не успел, Калязин поймал его за руку, сказал: – Стой. Зина, что за фантазию я отнял у него? Ты знаешь, о чём он? – Знаю, – согласилась Зина. – И ты знаешь. – Хватит с него ребусов, – теперь уже Лямин её оборвал, потребовал: – Вова, если стоишь – сядь, вот честно, мой тебе совет. А ещё лучше – сядь и выпей. Агапов заглянул Владимиру в лицо, спросил шёпотом: – Налить? – С утра?.. – Калязин покачал головой. – Зина?.. Он понял, ещё не договорив её имя, поперхнулся, замолчал. – Ты знаешь, – повторила она. – Ты догадался, сын его друга. На некоторое время снова стало тихо, затем Агапов пожаловался: – А я не догадался. Калязин подождал, надеясь на ответ Зины, но она, похоже, так же рассчитывала на него, и в итоге Алексею ответил Лямин. – Всё просто, Лёх, – произнёс он устало. – Сандро хотел, чтобы они поженились. Хотел, чтобы Вовка таким образом стал и его сыном тоже. А Вовка взял и выбрал тебя, и вы, конечно, тоже можете пожениться, но это в глазах Сандро выглядело, очевидно, не так красиво. – Он обрадовался, что я стал отцом твоего ребёнка, – проговорил Калязин, обращаясь к Зине. – Он был уверен, что при таком раскладе я никуда не денусь... – Но он обиделся, – подтвердила Зина тихо. – Я не представляла даже, Вова, клянусь. Если бы я знала, к чему это приведёт, я не пришла бы к тебе. – Он тебя очень любил, – неожиданно согласился Агапов. Калязин вскинул глаза, но Агапов улыбался, кивнул, поймав взгляд Владимира. – О да, – снова влез Лямин. – Вот уж это мы теперь точно знаем! То есть, не то чтобы у нас были сомнения. Калязин перестал слушать, ссутулился, опираясь руками о колени, подпер голову сцепленными в замок пальцами. Он чувствовал себя как в ночь пожара в эллинге: не хотелось дышать и двигаться, хотелось лечь на пол и ждать, пока обрушатся потолочные балки, хотелось набрать полную ванну воды и сползти на дно, приняв заранее двойную дозу снотворного, но Агапов держал его за руку, и тепло его тела Калязина отогревало, удерживая от глупых поступков и глупых мыслей. Агапов что-то спросил, но не у него, и Калязин даже не попытался понять, о чём идёт речь. "Как ты мог, – подумал он, с трудом сглотнув слюну, чтобы смочить пересохшее горло. – Как ты мог поступить так со мной, с Лёшкой, с Зиной?.." Он поверил мгновенно и сразу, потому что это всё объясняло, потому что теперь совпали наконец-то мотив и возможность. Потому что нужно быть Сандро, чтобы решиться на такое. Никто другой бы просто не смог, заколебался, остановился, но не Гаруфалос. Для него не существовало ничего невыполнимого, когда речь шла о его желаниях – и ничего святого. – Вовка, ты там заснул?! – гаркнул Лямин, и Калязин вздрогнул и невольно сжал кулаки. – Что? – переспросил он растерянно. – Или у тебя шок? – продолжал Лямин. – Не, я понимаю, есть от чего... – Володь, ты не слышал, да? – Агапов заглянул ему в лицо. – Вчера вскрыли завещание. Калязин кивнул, всё ещё недоуменно хмурясь. – Хорошо, – сказал он. – И что? Агапов сморгнул. На том конце линии Зина и Лямин хранили молчание, Слава лишь прочистил горло и шумно вздохнул. – Ты – единственный наследник, – Агапов вдруг расплылся в улыбке. – Видишь, я мог даже не писать отказ, Сандро и так всё оставил тебе. – Всё? – Калязин наклонил голову. – Абсолютно, – подтвердила Зина. – Движимое и недвижимое имущество по описи. Дом, яхту, клуб, обе машины. Банковские счета, ценные бумаги, права и патенты. Абсолютно всё. Лямин захохотал, видимо, и правда уже успел крепко набраться, и Калязин запоздало сообразил, что пить Слава мог начать ещё вчера. – Ты только не расстраивайся, Вовик, – попросила Зина, тоже вздохнула. – Мы не хотели говорить до вашего возвращения, но раз он оставил тебе такую записку, хуже эта новость уже не сделает. Я не представляла, не думала, что он способен так поступить... со всеми нами. Калязин молчал. – Володь?.. – снова позвала Зина. Агапов заглянул ему в лицо, нахмурился и взял телефон, выключил громкую связь. – Мы перезвоним, – пообещал он снова. – Ага. Вы тоже там держитесь. Калязин сгорбился и подтянул колено к груди, пристроил на него подбородок и замер так, глядя в угол, на стык стен и пола, где немного приподнялся край ковра. Агапов сел рядом, вздохнул, предположил: – Ты злишься на него? Владимир покачал головой, но вслух сказал обратное: – Очень. Как он мог. Это не прозвучало как вопрос, да и не было вопросом: в глубине души Калязин прекрасно понимал, почему Гаруфалос так решил. "Я вырос рядом с ним, в конце концов, – подумал он отстранённо. – Он многому меня научил". – Он ведь и правда тебя любил, – осторожно заметил Агапов и положил голову на плечо Калязина. – Как сына. – Если бы он и вправду любил меня, он бы меня понял, – проговорил Владимир медленно. – А он... Он вновь покачал головой. Когда Агапов написал отказ от наследства, фактически всё должно было достаться Зине; Калязин предполагал, что Сандро так или иначе упомянул в завещании и его, но такого варианта развития событий не ожидал. Лямин и Зина рассчитывали на клуб, а Гаруфалос отобрал у дочери даже дом, не удовлетворившись внучкой и перспективой удачного брака в самом ближайшем будущем. Он хотел, чтобы всё развивалось по его сценарию, но дочь не вышла замуж за сына его друга, а кровный сын отказался брать его деньги и продолжать его дело. "Машину, наверное, тоже он", – Калязин закусил губу. "Бедный Димка, бедная Женя". – Должно быть, он тоже разозлился, – неуверенно сказал Агапов. – Мне жаль, Володя. – Разозлился, – эхом повторил Калязин, кивнул. Он не сомневался, что так и было в первый момент, но знал и то, что никто не умел скрывать свои чувства так, как Гаруфалос. – А потом увидел, как ты расстроен, – развил Агапов свою мысль. – Поэтому оставил всё тебе, чтобы компенсировать хоть немного. "Фантазию" нельзя возместить деньгами, но ты ведь собирался построить другую яхту. "Я собирался завязать с яхтами вовсе", – подумал Калязин и усмехнулся едва заметно, признавая, что по части утаивания своих планов определённо следует за другом своего отца, единолично решая, кто и как много имеет право узнать, увидеть... ...получить. Его наконец-то отпустило, он шумно выдохнул и выпрямился, спустил ноги на пол. – Нет, – перебил Владимир. – Не поэтому. Агапов тревожно свёл брови к переносице. – Ты думаешь, – начал он, осёкся. – Я думаю, – подтвердил Калязин и взял его за руки. – Я откажусь от наследства, и всё останется Зине в любом случае. Я не хочу этих денег. – Но эллинг, – снова заикнулся Агапов. Калязин смотрел на него несколько секунд, покачал головой: – Пашка с ребятами меня спасли, и мне не нужно ничего сверх того, что у меня уже есть. Я заработаю, я выберусь. Мы выберемся. Он снова помолчал, не отпуская Алексея, кивнул и продолжил торопливо, боясь упустить мысль. – Лёш, ты говоришь, это компенсация, но нет. Всё гораздо проще. Гораздо хуже. Это же Сандро, – Калязин облизал губы. – Это, чёрт побери, Сандро. – Я не понимаю, – признался Агапов. – Это всё ещё месть, – тихо сказал Калязин. – Зине. Тебе. Мне. Он прекрасно знал, кто из нас чего ожидает, и он всё сделал по-своему. Он заставил всех нас испытать злость, разочарование, досаду – пусть даже лишь на мгновение, и это он тоже предвидел, он хотел, чтобы мы всё поняли. Он даже записку оставил на греческом исключительно ради того, чтобы Зина узнала о её содержании. Сандро всегда было наплевать, что станет с его имуществом после его смерти, он мог распорядиться им как угодно, мог вообще не писать завещание, но он хотел наказать нас. Меня. И он наказал. Никто не смог бы сделать больше... Он оборвал себя, почувствовав, что захлёбывается словами, закрыл глаза. – Завещанием?.. – беспомощно переспросил Агапов. – Володь, я не понимаю. То есть, он сжёг "Фантазию", но ты ведь сейчас не об этом?.. – Об этом, – Калязин посмотрел на него. – Он сжёг её, да, отнял у меня, но дело не в яхте. Она прекрасна, но она – вещь, а дело в человеке, понимаешь, Лёш? Он не получил меня. Хотел, но не получил, а ведь если бы он только сказал об этом!.. Он запнулся, втянул воздух сквозь стиснутые зубы и закончил: – И он сделал всё, чтобы я потерял его. Человека, которому доверял, в котором не сомневался, на которого всегда мог рассчитывать. Он меня предал, и он сделал это сознательно. Агапов с видимым трудом сглотнул и втянул голову в плечи. – Друга моего отца больше нет, – медленно выговорил Калязин. И наконец заплакал. Ночью разразилась гроза. Агапова гром не разбудил, а вот Калязин проснулся и сел на кровати, спустив ноги на пол. "Мне нужно отдохнуть", – подумал он отстранённо, но вместо того, чтобы снова лечь, встал и подошёл к окну, прижался лбом к холодному стеклу. На другой стороне улицы в окнах маленькой англиканской церкви горел свет. На секунду Калязин задумался, не спуститься ли к ним – какая разница, что за церковь?.. – но не решился, опасаясь испугать Агапова своим отсутствием. Стекло запотело от его дыхания. Калязин машинально нарисовал пальцем примерную линию континентального шельфа и остров в шестистах милях к югу, ногтем прочертил маршрут. Они решили идти ближе к берегу прохватом и в проливе: "Арго" лучше слушался паруса, чем справлялся с крутым волнением, но сейчас Владимиру казалось, что, возможно, стоит рискнуть и отойти подальше, чтобы воспользоваться холодным течением. "Там толкучка будет, – он покачал головой, вздохнул и стёр рисунок. – Ещё налетит кто". Он одновременно доверял "Арго" и боялся за него; рисковать сверх нужды не имело смысла, Калязин был практически уверен, что в их классе его яхте нет равных по ходовым качествам, так что всё зависело от их с Алексеем сил и умения. "Я не хочу подвергать тебя опасности, – обратился он к "Арго". – Не теперь. Не после неё". Он снова вздохнул, вспомнив "Фантазию". Агапов утешал его утром, а потом расплакался сам, измученный и потрясённый и открытием, и несчастьем Калязина; к обеду он оправился, смеялся и всех очаровывал, но с "Дианеры" они всё же ушли первыми и долго бродили по набережной, молча, рядом, держа руки в карманах и изредка соприкасаясь локтями. "Как ты мог поступить так со своими детьми? – спросил Калязин мысленно. – Со всеми своими детьми, раз уж ты и меня к ним причислил! Как ты мог?" Он признавал, тем не менее, что месть удалась на сто процентов. Гаруфалос хотел причинить ему боль и сделал это, и намного сильнее, чем от потери "Фантазии", Владимир страдал от предательства, от сомнений, стоит ли знать правду отцу, от невозможности высказать всё самому Сандро, наконец. "Ты знал, что это меня измучит, – упрекнул он. – Тебе ничего не стоило признаться мне при жизни, плевал ты на моё отношение, как выясняется, а что бы я тебе, умирающему, сделал?! Но ты решил так. Тебе хотелось, чтобы это осталось со мной навсегда". "...так и будет". Свет в церкви ещё горел, дождь почти стих, лишь на горизонте сверкали редкие молнии, но звук грома уже не проникал сквозь стекла, гроза уходила. Калязин вдруг вспомнил морскую молитву-колыбельную, которую слышал в детстве от мамы – сперва отдельные слова, а затем, стоило подумать о мамином голосе, весь текст возник в голове так ясно, словно это было вчера. Владимир не знал, придумала мама песню сама или тоже от кого-то услышала; сам он никогда не пел, но сейчас не удержался, шепнул беззвучно: – Между Скульптором и Кормой я спокоен, когда я твой... "...в Паруса ляжет Млечный путь – не забудь меня, не забудь..." Он улыбнулся невольно. "Я доверю твоим рукам, – пела мама, – даже то, что могу и сам. Не оставь меня в шторм и штиль, укрепи такелаж и киль, отведи касаток и дай полным курсом идти мне вдаль. Я с тобой не боюсь ветров, я спокоен и я готов, я люблю и молюсь в любви морю, что у меня в крови". – Я люблю тебя, – сказал Калязин, садясь на кровать рядом с Агаповым. Он думал, что говорит тихо, но Алексей поднял голову, не вполне проснувшись, спросил невнятно: – А?.. Калязин рассмеялся, наклонился и поцеловал его в затылок. – Прости, – попросил он. – Спи, Лёш, всё хорошо. Агапов привычно подгрёб его к себе, и Калязин устроился у него на плече. "...солнце днём заползёт в зенит, – твердил он про себя, – ночью выйдет навстречу Кит. Купол неба как чаша рук, бог един – брат, отец и друг. Я спокоен, пока я твой, ты меня приведёшь домой. Поутру я отправлюсь в путь – не забудь меня, не забудь; не оставь меня, не забудь – я сейчас отправляюсь в путь..." Он закрыл глаза, улыбаясь и чувствуя, как проваливается в сон. "Всё будет хорошо. Никто не сможет испортить нам мечту". "Фантазию". Агапов не помнил с утра о ночной побудке, а Калязин не стал ему ничего говорить. В марине было шумно и тесно, но они всё же ухитрились проскочить узкие места и выйти на старт раньше многих; ветер позволял поставить спинакер, а это, в свою очередь, означало, что на шкоты встанет Агапов, ещё недостаточно ловко управляющийся с румпелем. Калязин на мгновение задержал его руку. – Ничего не бойся, – сказал он, глядя Алексею в глаза. – Нам это под силу. – Да, капитан, – Агапов приложил два пальца ко лбу. Напоследок Владимир позволил себе оглядеться, не столько оценивая соперников, сколько просто из желания ощутить масштаб регаты и свою причастность к ней. Он прислонился к нактоузу и замер на секунду, задержав дыхание: на фоне густо-синего неба тут и там цвели яркие спинакеры с наклеенными или нарисованными номерами, блестели на солнце начищенные рейлинги. С плывущего низко над мачтами воздушного шара свисал, трепеща, государственный флаг, чуть выше реяли вертолёты, служебные и частные. До старта Калязина больше всего беспокоила связь: львиную долю времени они с Агаповым вынуждены были проводить вдвоём наверху, а когда кто-то из них спал в каюте, рассчитывать на приём сообщений тоже не приходилось. В результате, немного помучившись, Владимир проложил удлинитель для наушников. Качество связи не вдохновляло, но позволяло хотя бы понять, не требуется ли приём срочного сообщения; Калязин надеялся про себя, что эта функция им вовсе не понадобится, и только хмыкнул досадливо, услышав уже через пару часов, что "Дикая крошка", яхта из Европы, столкнулась с "Амелией Эрхарт", и если "Амелия" к вечеру вернулась в гонку (потеряв, правда, изрядную часть своих шансов), то для "Крошки" всё было кончено – и хорошо ещё, что обошлось без жертв. Курс взяли на глубину. Агапов согласился, что стоит рискнуть, хотя бы поначалу, это позволит им выиграть время и создать задел, который пригодится вечером и ночью, во время одиночных вахт. "Арго" вёл себя замечательно; если бы речь шла о человеке, Калязин сказал бы, что "Арго" всем своим видом и поведением демонстрирует готовность к подвигам. – Восемь узлов! – крикнул Владимир, взглянув на лаг. – Почти восемь с половиной! Агапов показал оттопыренный большой палец. На Рождество он подарил Калязину перчатки взамен тех, что Владимир порвал ещё осенью о погон стаксель-шкота и заштопал, но так и не поменял; перчатки сели как вторая кожа, чему Агапов страшно обрадовался. – Я не знал, какой у тебя размер, – покаялся он смущённо. – И даже на старых посмотреть не догадался. Калязин ухмыльнулся: о своих муках выбора он рассказывать не собирался. К ночи пришлось надеть спасательные жилеты, пристегнуться и взять рифы. Ветер крепчал, высота волн доходила до метра; температура воздуха стремительно опускалась, и вскоре у Калязина зуб на зуб не попадал. Агапов, вернувшись снизу, сообщил, что из соревнования выбыла ещё одна яхта, "Не тронь меня": при повороте через фордевинд сломался гик, и его обломком члену экипажа повредило руку. Владимир кивнул и пожал плечами, мол, да, я всё слышал, но что тут сделаешь, Рождественская регата!.. О том, чтобы отпустить Агапова поспать, не было и речи почти до утра, только в начале пятого, прижавшись ближе к берегу, Калязин вывел шкоты в кокпит и велел: – Марш вниз! Через четыре часа сменишь меня. Алексей спорить не стал, но прежде чем лечь, принёс термос с крепким сладким чаем и галеты. – Если что, – начал он, хмурясь. – Иди, – перебил Калязин. – Я с ним прекрасно управлялся один, когда ты ещё акваланг надевать учился. Спокойной ночи! Агапов засмеялся. – Да, капитан, – сказал он снова. Калязин проводил его взглядом. "Дойдём – научу тебя морской молитве, – пообещал он мысленно. – Будешь петь племяшке, у тебя должно получиться". Ночью ему было не до песен, но когда солнце поднялось повыше над горизонтом и прогрело воздух, Калязин поймал себя на том, что снова твердит про себя слова; в какой-то момент он даже запел вслух, негромко, прерываясь, чтобы глотнуть чая. С берега прилетела незнакомая ему птица, описала круг над мачтой и устремилась дальше в море. "Арго" уверенно шёл курсом галфвинд на шести узлах, и Калязину иногда хотелось просто закрыть глаза и подставить лицо ветру, раскинуть руки, придерживая румпель коленями, как он делал когда-то много лет назад. "Позже, – решил он. – Я построю тебе сестрёнку и научу её так же летать". Он подумал об этом и забыл, вспомнил, лишь когда пришёл его черёд отдыхать. Агапов, судя по тому, где осталось одеяло, спал на диване в салоне, и Калязин устроился там же, улёгся на живот и обнял подушку, закрыл глаза – и увидел будущую яхту так чётко, словно уже нарисовал её, впрочем, в какой-то мере так ведь оно и было. "Сестрёнка", – Владимир хмыкнул. – Надо же!.." Он заснул мгновенно, словно повернули выключатель, и проснулся так же внезапно от звонка будильника, сел, поспешно растирая лицо руками, но "Арго" по-прежнему шёл ровно и быстро, и Калязин позволил себе посидеть несколько минут, разминая плечи и бёдра, прежде чем подняться в кокпит. – Я Дениса видел, – поделился новостями Агапов. – Сильно восточнее. Обошли нас как стоячих. Теперь уже засмеялся Калязин. – Завидно? – спросил он весело. – Ну, давай догонять тогда, поднимай спинакер. Агапов передал ему румпель и запрыгнул на палубу, завёл спинакер-фал. Калязина так и подмывало позвать его, крикнуть что-нибудь провокационное, но он сдержался, только продолжил улыбаться, когда Агапов обернулся к нему, показывая, что готов. "Давай, приятель, – обратился Калязин к "Арго". – Покажем им всем, на что мы с тобой способны". Про себя он признавал, что уже устал с непривычки, и понимал, что следующий отдых выйдет ему боком: натруженные мышцы забьются и будут ныть, и хорошо если обойдётся без судороги. Можно было рискнуть и не ложиться вовсе, за сутки они должны выйти как минимум в прямую видимость мыса Пилон, но для этого следовало дать побольше поспать Агапову. Что Калязин и собирался сделать. – Лёх, ложись, – велел он, взглянув на часы, когда начало смеркаться. – Рано, – запротестовал Агапов. – Нормально, – отрезал Калязин. – Четыре часа. Агапов открыл было рот, но в этот момент заполоскал стаксель, Алексей отвлёкся на него, а когда снова повернул голову, Калязин молча указал ему глазами на спуск в салон. Однако уйти Агапов не успел. – Что это? – спросил он, хмурясь. Далеко впереди и справа относительно "Арго" в воздух взлетела сигнальная ракета, вспыхнула над их головами и погасла, упав в воду. – Трави гик, – распорядился Калязин, перекладывая румпель. – Помощь нужна. Он поспешно нацепил второй наушник, покрутил ручку радиостанции, ища, на какой волне передаёт неизвестное судно, но в эфире царила относительная тишина, и Калязин сам вызвал береговую охрану. Они тоже ничего не знали, однако пообещали выслать катер по первому требованию и посоветовали обновить прогноз погоды. – Шторм идёт, – сказала девушка с позывным Угол-1. – В проливе "Антоновка" села на мель, "Катехизис" потеряла руль и легла в дрейф, ждёт буксира, следите за бортовыми огнями. Агапов тем временем вывел шкоты в кокпит и сбегал вниз за мощным промышленным фонарём, одной из самых тяжёлых вещей на борту, нацелил его примерно в ту сторону, откуда вылетела ракета, и включил. Калязин ладонью прикрыл навигационную панель от бликов, проверяя глубину, но в этой части пролива сесть на мель они не рисковали. Над водой взлетела ещё одна ракета, в темноте кто-то закричал. Агапов повернул фонарь, и на этот раз Калязин увидел дрейфующую яхту размером чуть больше "Арго", обломанная мачта которой наполовину лежала на палубе. "Ещё одни через фордевинд повернули", – оценил Калязин, готовясь положить "Арго" в параллельный дрейф. – Помогите, пожалуйста! – крикнул женский голос с неудачливого судна. Свет фонаря заставил её закрыться рукой, но когда Агапов направил луч в сторону, Калязин разглядел молодую женщину в тёплой одежде, мокрую с головы до ног. Владимир мысленно чертыхнулся. – Кранцы! – скомандовал он Агапову. Подходить вплотную он не хотел, держал дистанцию, но яхту – называлась она "Путь в тысячу ли", – волнами кидало то к ним, то от них; Калязин следил за расстоянием между ними, но вести переговоры предоставил Алексею. – Что случилось? – спросил Агапов. – Мачта! – женщина повела рукой. За её спиной из салона вышел мужчина, тоже насквозь мокрый. – Привет! – крикнул он. – У нас короткое замыкание, вся электроника сгорела! Не можем связаться с берегом! Попросите их кого-нибудь прислать, у нас тут пострадавший! – Сколько вас? – Агапов поставил фонарь и взялся руками за рейлинг, словно собирался перепрыгнуть на "Тысячу ли". – Что с ним? – Сломал ключицу! – отозвался мужчина. – Иммобилизовали, всё нормально, но тут всё равно... Он тоже махнул на мачту. Агапов оглянулся, поставил фонарь на палубу возле ноги. – Давно в дрейфе? – повысил голос Владимир. – Часа три! – женщина посмотрела на часы. – Три с половиной! Калязин кивнул. – Лёш, – он поманил Агапова к себе, спросил негромко: – Что будем делать? Выбор им, собственно, предоставлялся небольшой: либо снять экипаж "Тысячи ли" и отвезти в Углово, либо сообщить в береговую охрану и дождаться прибытия спасательного катера. И в том, и в другом случае они безнадёжно теряли время, однако возвращаться на курс с нынешних координат было бы куда удобнее и быстрее, чем после швартовки в Углово. Большой разницы для пострадавшего при этом Калязин не видел: в любом случае его придётся переправлять на другое судно, лишняя пара часов ожидания значения уже не имела. Ему пришлось вкратце объяснить всё Агапову. Алексей хмурился и кивал, и Калязин невольно подумал о том, что вероятность финиша в первой сотне становится всё более призрачной; он хотел уже спуститься в салон и вызвать береговую охрану, но Агапов решил иначе: – Мы идём в Углово. Калязин пристально посмотрел на него, и Алексей внезапно улыбнулся. – Какой из меня коп, Володя, если я брошу людей в беде? – он покачал головой. – Я скажу им? – Погоди, – Владимир придержал его за рукав, помедлил и пояснил: – Если срежут такелаж и сбросят мачту, мы можем взять их на буксир. Им всё равно лучше перейти к нам, но попробуем спасти и яхту. Агапов просиял. – Да, – сказал он. – Володька, ты – лучший. Калязин порадовался, что в темноте не видно, как у него пылают щёки. Он передал в эфир, что "Арго" временно покидает регату, и снова вызвал береговую охрану, продиктовал координаты и предупредил, что они доставят в Углово пострадавшего. – Можем выйти вам навстречу, – предложила Угол-1. – Мы справимся, – отказался Калязин. – Будем держать связь. Первой на "Арго" перебралась женщина, которая запускала сигнальную ракету, её звали Ольга, и она была врачом, они все были, вообще-то: кружок по интересам, как понял Владимир из её сбивчивых объяснений. "И сразу на Рождественскую", – посетовал он про себя, но вслух этого говорить не стал, лишь велел ей спуститься в салон, снять с себя мокрое и завернуться в любое одеяло, какое она найдёт. Пострадавшего переправили Алексей и Борис – мужчина в очках. – Вы могли просто сообщить о нас и идти дальше, – заметил он Калязину. – А ты бы мог? – парировал Владимир, не желая вдаваться в подробности и напоминать о правилах оказания помощи терпящим бедствие. Борис ухмыльнулся, кивнул и вернулся к коллеге, серо-зелёному от боли, чтобы помочь ему спуститься в салон. Последней перешла вторая женщина, брюнетка с синяком на лице. Её колотило от холода, она даже не смогла представиться, только мелко кивала и стучала зубами, и Калязин кивком отправил Агапова вниз вместе с ней. В кокпит поднялся Борис, всё ещё мокрый, но весьма бодрый на фоне остального экипажа. – Лёха говорит, ты хочешь взять нас на буксир? – спросил он недоверчиво. – Ваша скорлупка потянет? – Наша скорлупка утащит яхту в два своих размера, – с гордостью заявил Калязин. – Иди обратно, примешь конец. Он посмеялся на самого себя и забыл, сосредоточился на манёвре; Борис на "Тысяче ли" успешно справился в одиночку, и Калязин мысленно извинился перед ним и его спутниками за то, что посчитал их дилетантами: видимо, имело место обыкновенное невезение. – Останусь тут! – крикнул ему Борис, закрепив буксирный конец. – На меня одного сухие штаны найдутся! Калязин ему отсалютовал, велел: – Сигнализируй, если что-то пойдёт не так! "Арго" как будто дышал под его прикосновениями, грот наполнился ветром, стоило Владимиру тронуть шкоты, и даже небо на несколько секунд расчистилось от туч, обнажая клочок Млечного пути. Из салона поднялся Агапов. – Оля с Тоней спят, – сообщил он. – Я дал им рома, они мгновенно выключились. Серёга только таблетку взял, попросил одеяло и лёг на пол, я его куртками накрыл, чтобы теплее было. Как ты тут? И где Борис? – Ищет сухие штаны, видимо, – отозвался Калязин, оглянувшись и не увидев никого на палубе "Тысячи ли". – Не удалось тебе поспать, и теперь ещё долго не удастся. Агапов кивнул. – Это ничего, – сказал он, улыбаясь, остановился, прежде чем подняться на палубу к шкотам. – Мы ведь уже победили, правда? Калязин смотрел на него, странно нереального в свете бортовых огней, и тоже улыбался. Не было ни отчаяния, ни сомнений, ни усталости; она ещё навалится, в этом Калязин не сомневался, но сейчас он чувствовал лишь умиротворение и радость, идущую от самого сердца. Результат регаты не имел значения, как и Сандро, и сгоревший эллинг, и полная неизвестность впереди – ничто больше. Только то, что никто и никогда не понимал его так, как Агапов. И это, похоже, было взаимно. – Да, – подтвердил Калязин. – Мы победили. И переложил румпель, уваливая "Арго" под ветер.