Пьяное солнце

Антон солнце. Он широко улыбается, показывая всему миру очаровательные ямочки. Сквозь русые волосы пробивается свет, словно создавая очертания нимба над его головой. Антон курит тяжелые сигареты, пафосно делая это на камеру, но в жизни засовывая их себе в две ноздри. Антон красуется перед Поповым в новом розовом свитере, с широким горлом из которого, как резцы, торчат тонкие ключицы. От парня пахнет апельсинами, а когда Шаст чешет трёхдневную щетину, раздается шуршащий звук наждачки. Арсений плывет от Антона, плавится от этого тепла, волнами затягивающего его в странную пучину с головой. Шастун серьезный парень, но с Поповым ведет себя как шкодливый котенок – то ластится, позволяя потрепать себя по волосам или шепнуть что-то на ухо прямо во время съемок, то водит за нос, прекращая все легкие и невинные прикосновения, которыми полны их ненормальные отношения. Они не встречаются. Не спят вместе, не целуются в перерывах, не делают все то, о чем кричат их безумные фанаты в интернете. Арсений все еще женат, Антон все еще с Ирой. Но Арсений позволяет себе греться под лучами солнца, которое не может принадлежать кому-то одному. И Арс с этим мирится. Живет почти год, постоянно чувствуя себя наркоманом, больным, неправильным. И, когда Шеминов зовет их всех выпить к себе домой, не предчувствует ничего такого, что могло бы стать предзнаменованием. Антон выглядит достаточно подавленным последние несколько дней, но никому ничего не говорит. Он не хлопает Арса по плечу, каждый раз проходя мимо, не стучит пальцами по его коленке, сидя рядом, просто избегает всех этих очаровательных мелочей. Но пойти выпить соглашается, что удивительно, даже без уговоров. У Шастуна синяки под глазами догоняют синяки Арсения и, серьезно, они оба выглядят так, словно очень давно не видели кровать. Серега, привыкший к заспанному виду Арса, шутливо-заботливо спрашивает, не знает ли Попов, что со Шваброй? Попов не знает. Умей он забираться в голову к людям, в первую очередь залез бы к Антону. Узнал, что тяготит этого идиота, прочитал бы мысли про Иру (чертов мазохист) и точно выяснил, что значат тяжелые, болезненные взгляды, которыми Шаст иногда его одаривает. Среди обычных, веселых, игривых, добрых, ласковых и сотни других – этим Арсений так и не смог придумать объяснения. Эти прошибают его насквозь, не давая дышать несколько минут. Квартира Стаса, обычно полная суетой детей и его очаровательной жены, сейчас пуста – все поехали к бабушке и дедушке. Шеминов по-хозяйски бросает ключи на столик и говорит, чтоб все чувствовали себя как дома. Шаст здесь впервые и это обращение в первую очередь к нему. Арсений стягивает кроссовки, засовывает их под кушетку и идет мыть руки. В спину летит шутливое позовское – сраная интеллигенция. Все стекаются в гостиную – здесь есть два кресла, огромный бежевый диван и подоконник, который вообще-то явно не использовался для сидения, но Шастуна это не волнует. Он устраивает на нем свою костлявую задницу и молча смотрит в окно. Ванильная пизда, блин. Они пьют коньяк. Стоит понимать, что у каждого свой ритм распития алкоголя, так что Матвиенко, скоростная скотина, вырубается самый первый, занимая половину дивана и тихо посапывает в подушку. Нельзя его осуждать – Серега типичная сова и сам всегда только за любой ночной кипиш, но сегодня его разбудили ни свет, ни заря и заставили куда-то ехать. Арсений и заставил вместе с ним за новой партией футболок. А Армян, как бы сильно он не обкладывал своего друга матом, был человеком хорошим. Поэтому ругался, но ехал. А потом были съемки, из-за которых поспать не получилось еще и днем. Позов и Шеминов сидят в креслах, а на ковре перед ними Попов, скрестив ноги по-турецки. Они переговариваются и тихо посмеиваются, а время течет медленно, как патока. Антон все еще на подоконнике и это не дает подвыпившему мозгу Арсения покоя. Он кивает в сторону окна и спрашивает у Позова: - А чего Тоха такой?.. Дима хмурится и некоторое время молчит, делая еще один глоток. Арс даже решает, что Позов совсем не ответит на вопрос. -Да он вроде как с Ирой расстался, - говорит Дима тише на полтона, чтобы Антон точно не услышал, - Сам ее бросил, а теперь вот это. Без понятия, что с ним. Арс задумчиво хмыкает, потягивается и делает большой глоток янтарной жидкости, прежде чем повернуться корпусом к Шастуну. Он уже достаточно расслаблен алкоголем, чтобы совершать немного вольные поступки. Арсений хочет, чтобы Антон сел рядом – хочет почувствовать теплое худое плечо, запах дезодоранта, услышать тихий и задумчивый смех. На Позова глубоко плевать. Дима смотрит, делает выводы и молчит. Святой человек. Куда делся Стас, Арсений не успевает заметить. -Шаст! - парень поворачивает голову на свое прозвище. Он, как и всегда, пьет меньше всех, поэтому второй снифтер, который Антон покачивает в руке, едва опустел. Но Шастун все равно достаточно пьян – он худой, голодный и уставший, - Шаст, иди к нам? –говорит «к нам», но хлопает по ковру рядом с собой. Антон подвисает, раздумывая, пожимает острыми плечами и сползает с подоконника. Подходя, он нависает на сидящим Арсом – высокий, тонкий, безобразно красивый, а потом плюхается совсем близко, задевая колючими коленками бедро. Попов улавливает знакомый запах, едва заметно ведет носом и чувствует себя настолько удовлетворенным, что внутри сворачивается узел из горячего тепла. -Ты что-то хотел? – Антон, делает глоток и улыбается – пьяно и грустно, от чего Арсению хочется погладить парня по голове, обнять, укутать в плед – сделать хоть что-то, что смогло бы поднять другу настроение, - Или просто соскучился? Позов хмыкает, допивает коньяк и встает с кресла. -Я спать, - говорит мужчина, оставляя пустой бокал на столе и уходя в соседнюю комнату. Под храп Матвиенко Дима не может уснуть, - и вы долго не засиживайтесь, завтра на радио эфир, Антон. Шастун, как болванчик, кивает в ответ и, как только Позов скрывается за дверью, выпивает половину того, что есть у него в стакане. Арсений, открывает рот, чтобы что-то сказать, но Антон останавливает его резким, но беззлобным «заткнись» и занюхивает плечом Попова. -Антон? – Арсений кладет руки на спину Шастуна и немного поглаживает выступающие сквозь майку лопатки, - Антон, что-то случилось? Парень поднимает зеленые глаза, в которых мало осознанности, но много чего-то того, чем полны те самые темные взгляды Антона на сьемках. Шаст облизывает губы, и тыкается, как слепой котенок, носом в шею Арсению, жадно дыша. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. По спине Арса бежит табун мурашек и стекается прямо к паху. Он пьян, но понимает, что это не к добру, поэтому отстраняет от себя Антона, который жалобно мычит и тянется обратно. Удерживать Шаста физически легко, но так хочется просто прижать его к себе и…и что? Антон обхватывает худой рукой предплечье Попова, от чего браслеты на его руках позвякивают, и снимает ее со своего плеча. Внутри у парня жарко, больно и тоскливо, и Арсений – вот он сидит, смотрит взволнованным взглядом – главная причина такого его состояния. Запах Попова, сильно концентрированный в ложбинке между шеей и ключицей, до сих пор немного кружит и без того шальную голову. Рука Арсения забирается в русые волосы и легонько перебирает их. -Что бы ни случилось, все наладится, - говорит Попов, но Антон ему не верит. Закрывает глаза и подставляет голову непривычной ласке, чувствуя себя несчастным и счастливым. Абсолютно сумасшедшим. Арсений подается чуть ближе, рассматривая пухлые губы Антона, светлые длинные ресницы, тонкий прямой нос. Попов целует нижнюю губу – совсем по-детски, просто прикладывает свои губы к чужим, но Антон так широко распахивает глаза от удивления, что Арсению хочется смеяться. Этот смех был бы нервным, болезненным и выражал бы весь испуг самого Попова. Но Антон не отталкивает мужчину, Антон смотрит выжидательно, облизывает губы еще раз и тянется сам. Целует уже жарче, сильнее, немного злее и, Арс знает точно, завтра на губах будут саднящие трещинки. Завтра ему надо будет как-то поговорить с женой, завтра Антон может решить, что все это ошибка и вообще перестанет с ним общаться. Завтра встанет новое, пугающее своим появлением солнце. Но его личное пьяное солнце смотрит на него зелеными туманными глазами, и Арсений понимает, что все это время в них видел. Понимает, что в своих собственных может увидеть тоже самое. И если кто-то и назовет это любовью, то Арсений назовет это безумием.