Зарисовки

o The Light Магнус свернул с дорожки и почти бесшумно ступал по всё ещё влажной после утреннего дождя траве. Здесь у него было своё тайное убежище, скрываемое высокими деревьями и густыми зарослями. Стоило пробраться сквозь них, и перед зрителем открывался вид на город, от которого отделяла только широкая река. Случайно заглянувшего в этот разлом между природой и цивилизацией могла бы удивить непонятно кем поставленная золотистая скамейка. Но не Магнус. Он сам приказал установить здесь этот верх безвкусицы, ведь ему нравилось как неуместно и странно она здесь смотрелась. Магнус осторожно провел ладонью по шершавой поверхности скамейки прежде чем устроиться на ней поудобнее. Он вытянул ноги, откинул голову назад и постарался расслабиться. Но здесь небо ожидаемо оказалось таким же серым как и в городе. Магнус напрягся, когда услышал тихий шелест и медленно опустил взгляд обратно на землю. Мужчина даже не удивился, когда понял, что он здесь не один. Ближе к воде на куртке сидел парень и что-то рисовал простым карандашом в небольшом альбоме. Незнакомец был красивым. Такую внешность любят рекламодатели и американские режиссёры романтических комедий. Но было в нем и что-то неуловимо иное, более уютное и приятное. Казалось, что каждое движение пальцев сплеталось с тонкими нитями света. Парень выглядел уставшим, чёрные как смоль волосы были взлохмачены, уголки губ будто скорбно опущены, темные брюки были испачканы в чем-то белом, ворот рубашки небрежно расстегнут и слегка помят. Но голубые глаза всё равно излучали свет и какое-то умиротворение, а кисть руки словно птица порхала над бумагой. Магнусу это показалось интересным, он почувствовал себя невидимым, ведь парень его совсем не замечал. Он не понимал, что такого важного художник увидел в городе на том берегу, но очень хотел тоже на это посмотреть. Звуки постепенно начали вновь доходить до сознания миллиардера, будто их вместе с ветром принес шелест листов альбома. Взгляд наконец-то начал замечать цвета, словно карандаш в руках незнакомца вобрал в себя всю пелену серого, чтобы запечатлеть кусочек города. Сердце Магнуса затрепетало только от мысли, что он за кем-то тайком наблюдает, было в этом что-то неправильное, будто он проникает в чужое личное пространство. Он прикрыл глаза, чтобы получше ухватить отголоски волнения и погрузился в свои мысли. Всё тот же берег. Магнус лежит на мокрой траве, а его голова покоится на коленях незнакомца. Трава холодная, а колени парня такие теплые и удобные. Пальцы художника тихо скользят по лицу мужчины, будто что-то рисуя. Он не видит миллиардера, потому что его взгляд направлен на противоположный берег. В его пронзительных голубых глазах отражается лишь серый город, линии которого он рисует дрожащими пальцами на небритом лице. Ему будто не хватает места — и он ведет пальцами линии вдоль шеи и нерешительно замирает перед воротом рубашки, словно наткнувшись на невидимую границу. Художник хмурится, а у Магнуса внезапно заканчивается терпение. Он дергает парня за ворот рубашки на себя и наконец-то эти голубые глаза смотрят только на него, а он видит в них лазурные небеса. Магнус приподнимается и осторожно касается поцелуем теплых губ, язык скользит внутрь, двигается медленно, настойчиво, требуя ответа. Влажный и неспешный поцелуй посылает сладкие импульсы по телу, возбуждение медленной вязкой жидкостью расползается по венам… Посторонний шум отвлекает Магнуса, и он недовольно смотрит на художника, который по незнанию прервал эротические фантазии с собственным участием. Парень осторожно сложил альбом в рюкзак, который потом забросил на плечо, и пошел прочь, а свет будто исчез вместе с ним за деревьями...