●︿●
Один час до сокровенного момента. Все тело охватывает неконтролируемым счастьем. Случайные прохожие кидают осуждающие взгляды на странного парня, но тот далеко в своих мыслях, чтобы заметить. Улыбка не гаснет ни на секунду. Он не может дождаться, когда его глаза окрасятся из серых в цвет моря. Синие. Это значит, что ты нашел вторую половинку.●︿●
Часы бьют двенадцать. Сердце почти выпрыгивает из груди. Время пришло, и теперь соулмейт может оказаться рядом в любую секунду. Мингю топчется на одном месте, глаза беспокойно бегают и ищут среди толпы. Несмотря на нулевую температуру капли пота собираются под челкой и на затылке. Вдруг о кроссовок ударяется мяч, отвлекая парня. Он пристально глядит на снаряд, склонив голову в недоумении. Поднимая потрепанный шар для футбола, брюнет непонимающе моргает. Его соулмейт это… мяч? « — Нет, — качает головой. — Это же не может быть правдой. Или…?» Свободной рукой Мингю вытаскивает телефон, открывает фронтальную камеру и проверяет цвет глаз. Серые. Все еще. Камень падает с души, он расслабляется. Хоть не спортинвентарь. — Эм, могу я забрать свой мяч? Он широко распахивает глаза, глядя на выросшего напротив парня. Какой мяч — почти вырывается у Мингю, но потом до него доходит. Он же держит его в руках. Скромно улыбнувшись, он делает шаг навстречу и возвращает потерю законному владельцу. Насколько Ким успевает отметить, парень-то горяч. Он надел белые меховые наушники поверх черной шапки-бини. Рукава толстовки чуть длиннее рук незнакомца, поэтому тот кутает пальцы в тепло плюшевой ткани. Его глаза прекрасны, остры и пронзительны, в отличие от глаз Мингю, мягких и добрых. — Держи, — бормочет он, отчего-то краснея. Бабочки в животе устраивают полный хаос. Мингю не может перестать глупо улыбаться. Наверное, со стороны кажется, будто у бедного парня диарея. Их пальцы касаются на долю секунды, и мир взрывается яркими красками. Полный контраст с черно-белым окружением, что преследовало последние восемнадцать лет. Это больше, чем просто красиво. Его зрачки расширяются от внезапного наплыва эмоций, которым он и названия не знал. Рот непроизвольно открывается от шока. — Ты… — шепчет он, не смея дышать. — Это ты… Радость наполняет каждую клеточку тела Мингю, он шагает вперед, сокращая расстояние между ними. — Я Мингю, Ким Мингю. Твой соулмейт, — сияет именинник, протягивая руку. Он едва сдерживается, чтобы не заключить парня в медвежьи объятия. Он же не хочет никого напугать. Надо произвести положительное первое впечатление. Лицо краснеет, походя на томат, а сердце гулко бьется в груди. А кто бы ни был так же возбужден, как Мингю, когда все о чем он мечтал — увидеть очаровательные синие глаза, наполненные любовью? Кто бы ни ликовал от осознания, что тот, кого ты будешь любить всю оставшуюся жизнь, кто будет любить тебя в ответ, стоит прямо напротив? Парень улыбается и жмет протянутую руку, но что-то не так. Его спутник отводит взгляд. Мингю очень хочет заглянуть в сапфирово-синие глаза, но сдержал порыв прикоснуться к лицу и обратить внимание на себя. Может быть, его соулмейт просто тихоня. Мингю думает, что это мило. — Вону. Чон Вону. Но разочарование вскоре накрывает Мингю. Он улавливает тень сомнения, промелькнувшую на лице Вону, но оно все-таки полно решимости. — Извини, но я так не могу. Я люблю другого. Прости, — голос сочится чувством вины. Мингю старается сохранить улыбку, но слезы предательски капают на куртку. Вону все-таки поднимает глаза, глядит прямо в душу, и Мингю слышит, как рассыпается на миллионы крошечных осколков. Он встречается не с долгожданной синевой, о которой рассказывала мама. Глаза абсолютно черные. Это значит, что твоя любовь безответна.●︿●
Вону с раннего возраста не придавал идее о соулмейтах никакого значения. Тем более он не проявлял интереса, кто же его половинка, и никогда не искал ее. Для его ушей вся эта история казалась чепухой. Все его естество противилось неотвратимости предназначения, поэтому он восстал против судьбы. — Это просто нелепо! Вы не можете взять и привязать меня к какому-то предназначенному на всю жизнь! Никто не может указывать, кого мне любить и с кем провести оставшееся время! — кричал Вону родителям, когда впервые услышал о соулмейтах. Правда, что он завидовал синим глазам родителей (по крайней мере, так об этом цвете отзывались другие). Он завидовал тому, что ему рассказывали о существовании целой палитры оттенков. По описаниям мамы, Вону больше всего нравился красный. Хотя он и не мог его увидеть. В школе на парня кидали неодобрительные взгляды, подначивали, отпускали обидные комментарии в его сторону. В конечном счете, все переросло в издевательства за то, что он шел против всех. И тогда он встретил лучшего друга, в которого внезапно влюбился — Джуна. Он был мягким, заботливым, защищал Вону и давал советы, если этого требовал случай. «- Видите? Мне никто больше не нужен», — дразнился про себя Вону. Джун был единственным учеником, что когда-либо осмелился приблизиться к Вону. Он единственный разговаривал с изгоем без тени усмешки. — Терпеть не могу эту систему. Я хочу быть свободным в выборе того, кого любить, — пожаловался он в один день Джуну, на что тот лишь посмеялся. Вону глянул на друга и не мог не залипнуть на его лице. То, как блестели его глаза в лучах солнца, как он морщил нос или дул губы, если обижался. Все в нем было идеальным. Вону не нужен был соулмейт, чтобы уметь чувствовать. — Я бы тоже хотел этого, чтобы я мог любить тебя, — Вону был шокирован внезапным признанием, его сердце билось так часто, что он всерьез опасался получить инфаркт. Парень нещадно покраснел, но улыбнулся. — Обещаешь? — он оттопырил мизинец. Джун улыбнулся в ответ и чмокнул в губы. — Обещаю. Но вскоре Вону пришлось столкнуться с суровой реальностью. Он узнал, что обещания имеют обыкновение не претворяться в жизнь, и что от системы не скрыться. На втором году старшей школы их отношения начали меняться. Он понимал, что Джун медленно, но верно отдаляется, но ничего не мог поделать. Вэн больше не любил его. И пустота в груди снова начала тревожить и разрастаться, будто поучая Вону. Оба знали, что любовь не спасти. Он расходились, как в море корабли, но никогда не озвучивали желания расстаться. Они были трусами, когда приходило время действовать. — Ты обещал мне… — давился рыданиями Вону. Множество эмоций застряли комом в горле, когда он глядел в глаза Джуну. И они точно были другого цвета, нежели это было всегда. — Мне жаль, — все, что мог ответить Джун, крепче обнимая другого парня за талию. Вону посмеялся над собой, взглянув на пару. Он нашел его. Своего соулмейта. Вону понял это, как только разглядел две пары одинаковых по цвету глаз. Они любят друг друга. Кто такой Вону, чтобы разлучать их? Кто он, чтобы противиться судьбе? Он просто человек, что не верит в чепуху, названную обществом любовью. Он не верил, но теперь верит. Спустя несколько лет после трагического поражения парню стукнуло девятнадцать. Он остался одиноким и отчужденным. Дыра в груди никуда не исчезла. Но Вону твердо намеревался закрыть свое сердце и не открывать, кто бы ни стремился занять свое место внутри. Он все ещё считал, что может любить того, кого хочет. Что может сам выбрать спутника жизни. Ничего не изменилось, если не считать отношений с Джуном. Джун счастливо жил с соулмейтом, которого, насколько помнил Вону, звали Минхао. Он не отрицал, что парни являлись двумя подходящими детальками паззла, но и признать этого тоже не мог. Он чувствовал горечь разрыва. И даже очень. Он все еще любил Джуна, но был рад за бывшего лучшего друга. Вроде бы именно так любовь и работает? Жертвенность и все дела. Они хоть и вели себя, как незнакомцы, все еще улыбались, проходя мимо. Хотя лучшими друзьями им больше стать не суждено. Это знают оба. Но Вону все равно рвет на части. Разве любовь должна причинять такую боль? Разве должна истощать силы до беспамятства? Разве не должна дарить чувство защищенности? Вону знал, чего хочет, но не от соулмейта. Он хотел видеть на этом месте другого, но, к сожалению, Джун был предназначен не ему. И никогда не будет. Ни в этой жизни, ни в другой. За пятнадцать минут до наступления полуночи он решает сходить развеяться. Это может быть опасно, но ему наплевать. Ему жизненно необходим свежий воздух. Чон целыми днями и даже неделями страдал в душной комнате, плача. Он намеревался положить конец боли и одиночеству, но не был готов отпустить пережитые чувства. Печально. С футбольным мячом в одной руке, Вону выходит из дома и идет, куда глаза глядят. И обнаруживает себя стоящим перед входом в в парк. Опустив мяч на землю, парень пинает, но немного не рассчитывает силу. Мяч улетает в неизвестном направлении. Почему жизнь так несправедлива? Чон ищет потеряшку, и это не составляет особого труда, потому что что-то тянет его. Куда-то определенно тянет. Он натыкается взглядом на высокий силуэт, который держит мяч и роется в телефоне. Сердце заходится в беспорядочном ритме. Щеки вспыхивают, а оживление, какого он никогда не испытывал, охватывает все тело. Он стонет от боли, пытаясь не сорваться и не испугать парня. — Эм, могу я забрать свой мяч? — он все-таки смутил незнакомца. Тот открывает глаза, поворачиваясь на звук голоса. Вону беспокойно дергается, а сердце не хочет успокаиваться. Где-то глубоко внутри он понимает, что происходит. Он понимает, и все равно борется с желанием крепко обнять высокого парня. Он борется с системой. Он знает, как мог бы поступить. — Держи, — тихо бормочет парень, но Вону слышит. Он еще больше краснеет, заслышав его голос, подобный меду. Ему кажется, даже в одном коротком слове промелькнули нотки обожания. Но Чону удается совладать с собой, и он тянется за мечом. Их руки соприкасаются и Вону готов поклясться, что видит фейерверки перед глазами, когда мир вокруг преображается. Его передергивает. Но он поступает по-другому. Он опускает голову, съедаемый чувством вины. — Ты… — он едва различает шепот. — Ты… «- Это я, и мне жаль. Прости за то, что я сделаю», — неслышно отвечает Вону. — Я Мингю. Ким Мингю, — Вону шугается, когда внезапно перед его лицом взлетает рука, но намеренно отводит взгляд. В груди сжимается от любви, льющейся с голосом Мингю. Она убивает. Чон давит из себя улыбку, тайно надеясь, что она не выглядит наигранной или натянутой, и пожимает ладонь. — Вону. Чон Вону, — представляется он. — Извини, но я так не могу. Я люблю другого. Прости, — и он смотрит прямо в глаза своими черными зрачками. Синие, бездонно синие глаза полны боли. Острой, мучительной боли. Непросто наблюдать, как теплая улыбка смазывается, губы дрожат. Мингю закусывает губу, не проронив ни звука, пытаясь сохранить улыбку. Вону думает, что лучше бы он не улыбался совсем, чем вот так. Ему тоже больно. Проходит минута или две, и Ким успокаивается. Он страдает, но синие глаза горят пониманием и любовью. — Я понимаю, — тихо отвечает Мингю. Его губа прокушена до крови. Парень сглатывает. — Я понимаю тебя, Вону. Прости меня, — продолжает он, склоняясь вперед. Зрачки черных глаз расширяются от внезапной близости. Чужое дыхание щекочет лицо. — Прости. Хоть раз, пожалуйста, — и Вону кивает. Что-то в надломленном голосе делает отказ невозможным. Вероятно, это боль. Или меланхоличность и трагичность его слов. Вону не знает, что бы это ни было. Он закрывает глаза и в этот же момент их губы соединяются. « — Тепло», — думает Вону. Пустота рассасывается, но не успевает брюнет, и подумать углубить поцелуй, как Мингю отодвигается. — Прощай, Вону. Приятно было познакомиться. Вону не открывает глаз, а целые водопады слез льются по щекам. Он слышит затихающее эхо шагов Мингю. И бесчисленное количество иголок прошивают его сердце. Он никогда не чувствовал себя более одиноким. Он вдруг скучает по этим синим глазам.●︿●
Вону проснулся с гудящей головой. Вероятнее всего, это из-за алкоголя, в котором он топил свои чувства последние две недели. Невыносимо одиноко. Впервые он жаждал чьей-нибудь компании. Однако каждый раз, когда он стремился оказаться в чьей-нибудь постели, сильные эмоции били в грудь. Ему казалось, он предавал Мингю. К несчастью, на прошлой неделе он сделал одно важное открытие: его глаза стали синими. Он проиграл битву. Он влюбился. Крепко влюбился. Почему он просто не признал своего предназначенного? Мингю был идеальным. Он заполнил ту дыру. Но Вону решил ранить его. Он решил сломать. Он пытался найти соулмейта снова, но в последнюю минуту отступал. Он был напуган, он боялся. Что если Мингю больше не хочет его видеть? Что если нашел другого? Эти сомнения переполняли голову. Какие к черту сомнения, если этого никогда бы не случилось. Мингю любит его, а Вону просто не может этого признать. Он забылся в алкоголе. Эти глубокие глаза, вмещавшие море любви и признания. Таких глаз он даже у Джуна не видел. Он пытался забыть поцелуй, но не мог. Он все еще чувствовал то тепло. И ту боль, что испытал при виде плачущего Мингю. Он прогуливал школу, не появлялся на работе, заперся в комнате и спивался. Он знал, что его родители волнуются, но болело слишком сильно, чтобы думать о ком-то еще. И он знал, что это все его вина. Его разбитое состояние — полностью его вина. Он был рядом. Мингю. Но Вону решил заставить его замолчать. Он выбрал оттолкнуть. И он жалеет об этом. Он трус. Даже зная, что Мингю примет его, утешит, позаботится, будет любить, как никто другой, он не мог принять такого исхода. Ведь вся эта история с соулмейтами — полнейшая нелепица. Он все еще настаивает на своей точке зрения, но жаждет вернуть Мингю. Он хочет отыграть назад, но слишком упрям. Он отказывается прилагать усилия, чтобы разрешить ситуацию. Он сознательно отказывается от Мингю. Потому что он трус. На ватных ногах он доходит до ванной комнаты, с целью умыться и напрочь вымыть алкоголь. Вону смотрит на свое отражение, когда замечает незначительные изменения. Губы дрожат, ноги подкашиваются. Он изменился. Цвет глаз теперь другой. Вону внезапно с головой захлестнуло раскаяние, все «что если» погребли под собой. Это был цвет, который он полюбил по маминым рассказам. Цвет, который он больше всего хотел увидеть. Но не при таких обстоятельствах. Насыщенный красный. Это значит, что твой соулмейт мертв.