Люблю...

Неподалеку от большого дома прятались в тени несколько человек. Они наблюдали за домом, дожидаясь, когда окончательно стемнеет. Эти люди уже давно пытались найти логово этих тварей и вот это наконец свершилось. Совсем недавно они обсудили план вторжения и изучили планировку здания, также распределив, кто с кем будет сражаться, чтобы не возникла путаница. Противники были гомункулами, в живых осталось лишь пятеро из них. Нападающих же было семеро - братья Элрики и команда полковника Мустанга. Вот назначенное для нападения время наступило, и семь силуэтов двинулись по направлению к дому. Они надеялись застать своих врагов врасплох, но не тут то было, как только они переступили порог дома, перед ними возник один из гомункулов - Энви. Сражаться с ним выпало старшему Элрику и он не долго думая накинулся на противника. Остальные же пошли искать других гомункулов, веря в то, что Эдвард справится сам. Энви явно был удивлен внезапным гостям, а когда на него кинулся Элрик, в его глазах промелькнуло какое-то странное выражение. Гомункул не среагировал сразу и, благодаря его замешательству, алхимик сумел пронзить его клинком, трансмутированным из автоброни. - Это тебе за Хьюза! - прорычал Эдвард. Он совсем недавно узнал, кто именно лишил его друга жизни. - Так тебе меня не убить, коротышка, - нагло усмехнулся гомункул. Его живот заискрился красным и рана исчезла. Он оттолкнул Элрика и попытался подбежать к раскрытому окну, даже не пытаясь атаковать. Но толкнул слабо, и алхимик моментально восстановил равновесие. Нагнав Энви, он повалил его на пол и снова пронзил клинком. - Это тебе за "коротышку"! - Провозгласил Эдвард - Я буду убивать тебя столько раз, сколько понадобится для полного уничтожения! В глазах Элрика не было ни малейшего сомнения, а вот в глазах гомункула появилось и тут же исчезло затравленное выражение. Он всегда побаивался эту компанию, но не ожидал, что свою смерть он может принять именно от Его руки. В груди Энви что-то защемило и отнюдь не от того, что Эдвард вновь пронзил его автоброней. Гомункул попытался припомнить, когда именно он последний раз принимал Философский камень, ведь от этого камня зависело количество его жизней. Больше камней - больше жизней. Не припоминая, когда был последний прием камня, Энви по-настоящему испугался. Он не хотел так умирать! Элрик снова нанес гомункулу удар в живот, удивляясь, что тот не сопротивляется. А Энви просто не мог сопротивляться, он не мог ударить этого блондина с медовыми глазами. Гомункула пугали злость и ненависть в этих прекрасных глазах, а то, что это все направлено на него, вообще приводило его в ужас. Он не хотел умирать, ни разу не увидев улыбку Его губ, направленную на него самого, но увы из-за того убийства... Энви только сейчас начал осознавать, какую боль причинил Стальному своим поступком. Эдвард вновь замахнулся. Удар. Уже в лицо. Он хочет причинить гомункулу такую же боль, что причинил сам гомункул юному алхимику и семье убитого друга. Он не знает, что причиняет такую боль уже одной своей ненавистью. - Чего же ты молчишь? - усмехается Стальной – Хотя, лучше молчи, не хочу слышать твой поганый голос! Удар в живот. Энви больно и физически и душевно, но он молчит, считая, что заслужил это. Эдвард, в который раз, пронзает его клинком. Гомункул чувствует, что силы покидают его. Осталась всего одна жизнь. Еще удар - последний. Но прежде чем навсегда уйти из этого мира, Энви, собрав все оставшиеся силы, приподнимается на локтях и, не дав Стальному опомниться, мягко касается его губ своими. - Прости... - шепчет гомункул. По его щеке скатилась одинокая слеза. Последним, что увидел Энви, были глаза медового цвета, в которых впервые за все время была не ненависть, а удивление. Гомункула и это устраивало. Он начал постепенно превращаться в прах, а до ушей Эдварда донеслось еле слышное: - Люблю... Через секунду, произнесшего эти слова уже не было в живых. Эдвард осел на пол, вся ненависть куда-то испарилась, а по его щекам заструились слезы. Он ведь тоже любил его, но никак не хотел признаваться в этом даже самому себе, думая, что этот гомункул бездушный монстр. Но алхимик слишком поздно осознал, что это не так. - Что же я наделал? - прошептал Стальной.