A memory

Приступ начался так же неожиданно, как и раньше. Ребята сидели в столовой, шумно переговариваясь и смеясь над историей Анисьи и Мити с летних каникул. Он ясно помнит, что Полина тогда хохотала громче всех, а после очередного меткого комментария его друга чуть не подавилась чаем, отчего за столом раздался очередной взрыв смеха. Даже он сам не смог сдержать улыбки. Это был последний год для девушек перед Посвящением, и готовились они основательно. Маргарита, Анисья и Полина были решительно настроены поразить всех своими силами, которые они развивали в течение всех трех лет, и лишь Василиса загадочно улыбалась, перебирая свои рыжие локоны. Еще до того, как взгляд Феншо затуманился, он почувствовал, как вокруг изменилась атмосфера. И хотя остальные продолжали шутить, а Анисья сыпать колкостями в сторону Аси Звездинки, он понимал, что что-то не так. Сейчас, сидя на берегу Нищенки, он думал только о том, что если бы тогда он начал действовать раньше, если бы только обратил внимание на то, как легкий румянец схлынул с щек и так бледной Полины, или как слегка дрогнула рука, в которой она держала чашку. Если бы он только что-то сделал, можно было бы избежать этого. Когда раздался душераздирающий крик и звон разбитого фарфора, они с Митей собирались уже уходить, боясь опоздать к своим наставникам. Полина кричала так, как никогда раньше, будто кто-то не просто мучил ее, а буквально раздирал плоть изнутри. Из ее глаз, подернутых белесой пеленой, лились слезы, ее всю трясло, а ребята просто остолбенели. Первой очнулась Маргарита, схватившая Полину за руку, и попыталась успокоить ее, нашептывая заговоры, которым научил их Монье перед своим отъездом. Сева понимал, что должен что-то сделать, хотя бы ослабить ее боль, но не мог даже пошевелить пальцем, зачарованный видом страдающей колдуньи. Голова прояснилась только тогда, когда Митя сильно тряхнул его за плечо и посмотрел на него с мольбой в глазах. Воздушный засуетился, трясущимися руками достал из сумки амагиль с темно-зеленой жидкостью и попросил Митю помочь. Тот понял его с полуслова, им не впервой проделывать такой ритуал. Пытаясь унять дрожь, юноша начал чертить рунограммы на коже Водяной, надеясь, что это поможет. Что она успокоится, все придет в норму, и Полина снова будет смеяться над шутками ребят. Но что-то было не так. Не так как обычно, начиная с того, что она не теряла сознание как раньше, заканчивая тем, что по ее бледной коже начали расплываться ссадины, постепенно превращающиеся в темно-красные глубокие порезы. Сева уткнулся лицом в ладони и потер глаза, пытаясь выкинуть из головы образы, возникающие в голове. Утренние пташки весело щебетали, оповещая о начале нового дня, река журчала так громко, как никогда прежде, а он думал только о том, как все вокруг оставалось таким же радостным после того, что недавно произошло. Водяная колдунья была словно пушинка, когда он осознал, что ни заговоры, ни настой не помогает, и взял ее на руки. Жаба нашелся быстро. Как и остальные наставники. Велес сразу завидела зарождающуюся истерику у девушек и велела им подождать снаружи, пока Даниил Георгиевич и Густав Вениаминович пытаются привести Полину в чувства. Севу тоже выгнали, едва взглянув на него. В то мгновение он был готов отдать все, что угодно, лишь бы не слышать громких всхлипов девочек и не видеть хмурый взгляд Муромца, который тщательно старался держать себя в руках. Так же, как и Митя, Воздушный хмурился, потирал переносицу, иногда подскакивал и делал несколько шагов, а потом возвращался на исходную. В голове царил хаос, подпитываемый отвратительным чувством страха за жизнь Водяной колдуньи и чувством вины. В горле образовался ком, а глаза буквально на мгновение стали влажными, после чего напускное равнодушие снова взяло вверх. А потом случилось худшее, что можно было вообразить. Первой вышла Велес, держась, как и всегда, прямо и гордо, за ней, опустив голову и отводя глаза, — Жаба, а потом уже отец Севы. У Воздушного душа ушла в пятки, когда целитель произнес «Сердце не выдержало, мне очень жаль» и, сжав плечо сына, заключил его в объятия. За спиной раздался надрывной хрип, и краем глаза он увидел, как на землю осела Марго, рыдая, к ней бросилась Анисья, а Василиса застыла на месте со слезами на глазах, приложив ладони ко рту. Митю он не видел, но чувствовал, что тот рядом. Этот момент Сева запомнил отчетливо и как бы не пытался забыть, каждую ночь во снах он видел печальные серые глаза, слышал ее крики вперемешку с плачем и постоянно повторяющимися словами отца. Похороны проходили во Франции. Они были там, но все, что Сева помнит — лишь как захлопнулась крышка гроба, окончательно забирая у мира и у него Полину. Водные потоки весело переливались в предрассветных лучах, привлекая к себе внимание. Юноша, сидевший на берегу и сверливший воду черными глазами, внезапно поднялся и пошел к реке. Зайдя в воду по пояс, Сева поднял голову к небу и уставился на то, как с него пропадают последние звезды. — Это я виноват, — раздалось в тишине, а затем темноволосая макушка скрылась под водой.