Пациентка №69

Рюдзаки вышел из палаты Ньюман, все еще думая над словами и действиями девушки. Все факты указывали на то, что она точно психически не здорова. С другой стороны, ее речь была как у вполне вменяемого человека. Резко остановившись в середине коридора, юноша развернулся и двинулся обратно, в сторону палаты. Из одной из дверей вышел господин Окада. Рюдзаки остановился около доктора. — Господин Окада, не могли бы Вы провести психиатрический сеанс с шестьдесят девятой пациенткой прямо сейчас? И я бы хотел поприсутствовать на нем лично! — Господин Рюдзаки, — доктор поправил очки, с опаской посмотрев на дверь палаты, из которой он вышел. Послышались новые всхлипы и причитания о том, какая Ньюман замечательная. Видимо, Окада пытался привести в чувство того молодого человека, оставив его на попечение коллег. — Вам повезло. Через пять минут у нее сеанс с господином Стивенсоном — врачом — психиатром из Америки, но я, к сожалению, не могу разрешить Вам присутствовать лично. Это процедура только для пациентов и врачей… Юноша, вместо ответа, схватил доктора за рукав халата и потащил в сторону кабинета. Зайдя в него, парень сунул несколько купюр врачу в нагрудный карман. Господин Окада усмехнулся. — Но для Вас, господин Рюдзаки, я сделаю исключение. Прошу Вас, пройдемте за мной, — врач вышел вместе с брюнетом из кабинета, и повел его в совершенно противоположную от палаты девушки сторону. Они зашли в другой кабинет, где уже находился мужчина, на вид, старше Рюдзаки, но младше господина Окады. Мужчина раскладывал какие — то бумаги на столе. Увидев вошедших, психиатр кивнул господину Окаде и вопросительно посмотрел на юношу, который сел на стул на корточки, как обычно, прикусив большой палец. — Господин Стивенсон, — сказал Окада, обращаясь к своему коллеге. — Господин Рюдзаки должен присутствовать на вашем сеансе с мисс Самантой Ньюман. Это было мое распоряжение. — Не смею его оспаривать, господин Окада, — ответил врач снисходительно. — Вы будете свидетелями моего профессионализма. Я наслышан о истории мисс Ньюман и для меня большая честь поработать с такой непростой пациенткой. Как только врач закончил реплику, в кабинет, в сопровождении уже других охранников вошла Саманта. Кивнув охране, что можно выходить, господин Окада, вздохнув, обратился к пациентке. — Мисс Ньюман, прошу Вас, присаживайтесь, — мягко сказал мужчина. — Если только на лицо этому молодому человеку, — пренебрежительно ответила пациентка, кивнув на детектива, и сумасшедше рассмеялась. — Мисс Ньюман, прошу вас, — заговорил Стивенсон, немного шокированный таким «эффектным» появлением пациентки. Ньюман окинула его взглядом, как ребенок, который сидит в цирке на первом ряду, и прямо перед ним проехался пудель на трехколесном велосипеде. — А ты у нас что за дядя? — уже невинно проговорила она. — Мама учила меня не разговаривать с незнакомыми мужчинами. Даже с такими красивыми, — девушка плюхнулась на стул, неприлично расставив ноги. Окада переглянулся с Рюдзаки, мол, вы все еще хотите остаться, и обратился к ней. — Мисс Ньюман, прошу вас соблюдать правила поведения, — строго проговорил Окада. — А с кем вы разговариваете? — девушка повертелась на стуле. — Этот человек — мисс Ньюман? — она показала пальцем на господина Стивенсона. — Прошу Вас, назовите Ваше полное имя, дату рождения и возраст, — нисколько не смутишись спросил американец. — Аманда Клавье. Родилась в Марселе в две тысячи тридцать пятом году. Мне восемьсот пятьдесят шесть лет, — ответила Ньюман, прикусив указательный палец. — Скажи им, Дэрил, — все так же держа палец во рту, она посмотрела влево. Дэрил снова заметила, что имя и дата смерти девушки опять изменились. — Говорю, моя дорогая, — сказала Дэрил, улыбнувшись девушке. Стивенсон сделал пометку у себя в блокноте. Пациентка улыбнулась в ответ богу смерти и обратила свой взор на американца. — А как вас зовут? Сколько тебе лет? Когда Вы родились? — меняя обращение, спросила она. — Меня зовут доктор Стивенсон… — Прям Доктором зовут? Вот это мама тебя не любила, — перебила врача девушка. — И как ты с этим живешь… Хотя, что в нашем понимании жизнь? Это когда у тебя есть смысл. А в чем же тогда ее смысл? Помнится, великий Пифагор говорил: «Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные — торговаться, а самые счастливые — смотреть». А на что же тогда смотреть? — пока девушка разглагольствовала, Стивенсон просмотрел бумаги, переглянулся с господином Окадой и показал ему один из документов. Краем глаза, Рюдзаки увидел, что в документе был указан диагноз девушки — смешанная шизофрения. Окада кивнул своему американскому коллеге, и посмотрел на Ньюман, которая от смысла жизни уже перешла к теме верности. — Вот с верностью животных все просто, а вот с людской? Не так ли, Стиви? — она хищно посмотрела на врача, сканируя его глазами. В свете ламп, Рюдзаки увидел, что глаза у девушки карие, но, почему — то, они при тусклом свете отливали красным. — Перейдем к следующей части нашего сеанса, — проговорил врач, все также не теряя самообладания. — А это долго? А то моя попа устала сидеть на таком жестком стуле, — она грациозно поднялась на ноги и в мгновение ока оказалась рядом с Рюдзаки. Юноша даже не успел глазом моргнуть, как оказался сидящим в нормальной человеческой позе, а на коленях у него разместилась шестьдесят девятая пациентка. — Так — то лучше, — она поерзала на коленях парня. — Если что — то встанет, мой дорогой, я не виновата, — она снова разразилась диким хохотом, а брюнет, осведомленный больше в детективной деятельности, чем в человеческих, а тем более в таких «близких» отношениях даже не сразу понял, что она имела ввиду. — Шестьдесят девятая, слезайте немедленно! — шокировано произнес Окада. — Не хочу! Не буду! — капризно сказала она. Рюдзаки, отошедший от шока, кивнул врачам, мол все в порядке. Авось поиграется и бросит. — Скажите, мисс Ньюман… — снова начал врач. — А почему мисс должна говорить, а, Стиви? — она наклонилась к столу, оттопырив довольно красивую филейную часть, что отметил про себя юноша, который никогда ранее этим не интересовался. — Скажи — ка ты мне, Стиви, а не хотел бы ты поменять род деятельности? Скажем, быть не просто врачом, а владельцем клиники? — она мечтательно поставила руку на стол, согнув кисть в кулак, которую прижала к лицу. — Или же перестать быть скотиной и изменять своей жене? У тебя же, козла, трое замечательных детей! Представляете, — она обратилась к Окаде. — Старшему всего — то десять! А маленькому и того годик! А он, псина такая, изменяет жене! — она резко вскочила с колен Рюдзаки и опрокинула стол. Окада выбежал в коридор за охраной, а девушка подлетела к Стивенсону и схватила его за грудки. — Бойся Ричарда Грина, Тобиас Стивенсон, — прошипела она. Ошеломленный врач, смотрел на Ньюман во все глаза. Рюдзаки схватил девушку за талию и оттащил от врача. — Если б ты доучился на отоларинголога, поверь, Риччи не точил бы на тебя зуб, — продолжала Ньюман, даже не пытаясь вырваться из объятий Рюдзаки. Стивенсон, вскочил со стула. — Дьявол! Ты просто дьявол! –прокричал он, а девушка захохотала. Стивенсон с криком пулей выбежал из кабинета, сталкиваясь в коридоре с Окадой, в сопровождении охраны, которая находилась немного дальше двери. Ибо стены были тонкие, а содержание сеанса с этой пациенткой были строго конфиденциальными. — Господин Стивенсон, — услышали Ньюман и детектив голос Окады. Девушка вывернулась из объятий юноши, схватив его за кофту и приближая его лицо к своему. — Все еще хочешь просить меня о помощи, Эл? — прошептала она прямо в его губы, но так тихо, что услышал только он. В ту же секунду, девушку схватила охрана и повела в сторону ее палаты, под громкий смех Ньюман. — Извините меня, господин Рюдзаки. Это происходит каждый сеанс, — устало сказал Окада, протирая очки. — Я наоборот благодарен Вам, господин Окада. Я еще обязательно приду, — Рюдзаки пожал врачу руку, и, прикусив большой палец левой руки, направился к выходу. Девушка обещала ему шоу. Но профессиональный опыт подсказывал, что это был только разогрев перед основным актом…