Конец Старшей школы
Я проснулся от дребезжащего звука будильника и хмуро приоткрыл глаза, наощупь находя телефон. Неужели так быстро прошла целая ночь? Вот же… Я лениво перевернулся набок: рядом, даже не шелохнувшись, спал Феликс. Веснушки на его лице. Смотреть на них доставляло огромное удовольствие, и я часто выказывал своё недовольство, когда он замазывал их тональником, будто стыдился, хотя они были его милой отличительной чертой. — Феликс, — позвал его, дотрагиваясь пальцами до щеки, — пора вставать. Он недовольно нахмурился, шумно вздохнул и повернулся ко мне лицом, потирая рукой всё ещё закрытые глаза. — Уже? Мы же недавно заснули… Может прогуляем? Милый. — Теоретически мы могли бы это устроить, но сегодня… — Обследование, — перебил, устало выдохнув. Я не отрывал от него взгляд, разглядывая каждую черту. Через несколько недель мы уже выпустимся из своих школ, и хорошо, что поступили в один и тот же универ. Только это не гарантия, что сможем видеться так же часто, как сейчас. Тогда мы сразу после уроков шли в студию на тренировки, где и встречались, а потом уже шли делать уроки ко мне домой. Так и прошло несколько лет. Если честно, за всё это время я привык видеть его рядом и слышать голос. Забавляли его привычки кусать губы, проверять пульс во время стресса, морщить нос, закатывать глаза и ворчать по утрам. Мы были слишком долго вместе, но, вопреки всему, выбрали разные специальности. — Интригующе… Меня и правда это волновало. Тест мог показать всё, что угодно. После него всё будет по-другому. — Наверное, — Феликс только поморщился, пряча лицо в ладонях. — Хотя всю жизнь мне говорят, что буду омегой. Я говорил себе сдержаться, прикусить язык, но всё-таки не смог, чувствуя надоедающее плохое предчувствие, и протянул мизинец: — Пообещаем, что несмотря на результат останемся вместе? Я ждал. Феликс опустил руки и посмотрел на меня, будто изучал, серьёзно ли я говорю, а в следующую же секунду ярко улыбнулся. — Конечно. В груди потеплело. Через несколько часов мы держали в руках результаты, сидя в полупустом классном кабинете. Никто из нас не торопился читать. Феликс как-то скучающе смотрел в окно, подперев подбородок рукой. Я примерно понимал, почему он так себя вёл. Родители всё время твердили ему о своём предположении насчёт вида. Они усердно пытались сделать из него идеальный пример омеги. Из-за частых ссор Феликс сбегал ко мне и спускал пар, выговаривая всё, что не мог сказать им в лицо. Для него не существовало других вариантов, сколько бы я не переубеждал, и он не мог терпеть это. Всё же боялся принять тот факт, что у него не было выбора даже помечтать или что-то вроде того. Я же не имел понятия о своей сущности. У родителей были одинаково сильно выраженные феромоны. — Почему не открываешь? Я смял бумагу, слегка улыбнувшись. Феликс заметил. Понимал, что нервничаю, поэтому подсел ко мне и положил руку на колено, чуть сжимая. — Просто прочти это. Во всяком случае ты так и останешься Хёнджином. Сущность — всего лишь дополнение, она не сделает тебя хуже или лучше. Будто сам себя успокаивал. Его голос был спокойным. Мне даже удалось поверить. С глубоким вдохом я открыл конверт и пробежался взглядом по всему документу сверху вниз в поисках нужного пункта. Напряжение спало. Отцу явно понравится такая новость. Почти в середине жирным шрифтом было напечатано: Альфа. После ощутимой паузы Феликс оценивающе произнёс «Вау», выпрямился и потрепал меня по волосам. В глазах заискрилось: «Ну я же говорил». Довольно часто, чтобы подбодрить, он насмешливо уверял, что чувствовал во мне самого отвратительного альфу. — А ты? — Сам посмотри, — он дотянулся до своего документа и протянул его мне, и когда я перевёл обеспокоенный взгляд с его рук на лицо, увидел неловкую улыбку. — Пожалуйста. — Нет уж, — я отрицательно помотал головой, тут же встречая удивлённый и непонимающий взгляд, который мне пришлось выстоять. — Ты сам должен. Сущность — всего лишь дополнение. — Решил меня подразнить? В ответ я только взглядом указал на запечатанный результат. Феликс нехотя сдался. Он умел поддерживать других, но себя поддерживал очень странным образом — закрывал глаза на неприятные вещи, а сейчас ему необходимо было увидеть результат совместимости его родителей, из-за которого всё детство пошло по заднему месту. В отличие от меня он не стал церемониться и раздумывать: разорвал конверт, быстро прочитал и, не дав посмотреть, смял лист. Омега. — Единственное, что радует: нам ничего не помешает, — только и сказал он. По началу от запахов начинало тошнить. Они были не такими насыщенными, но их оказалось слишком много, и в сочетании они могли вызывать не совсем приятные ощущения. После выпуска мы с Феликсом так и не смогли встретиться из-за привыкания к новому образу жизни, но созванивались по видеосвязи. Ему тоже было несладко: ломило тело и взрывалась голова от количества новых ощущений. Ещё и родители надоедали, каждый день припоминая, что были правы насчёт принадлежности своего сына. Феликс не мог терпеть подобные высказывания и закрывался в комнате, не позволяя родителям войти внутрь. — Хочу к тебе. От этих слов в животе стянулся тугой узел. Я предполагал, что это реакция связана с замашками альфы, но ощущения казались странными. Это сильно отличалось от простого возбуждения. Феликс даже через камеру выглядел прекрасно. Даже когда был не в настроении. — Отец сказал, что скоро мы должны адаптироваться. У нас были странные отношения. Их и дружбой-то назвать можно было с натяжкой. Каждый, кто видел нас, думал об этом. Мои родители знали о том, чем мы занимались по вечерам после домашней работы. Наш первый раз был в шестнадцать. Первый поцелуй, который вышел совершенно случайно по правилам игры, — в пятнадцать. После него мы стали проводить время вместе. Точнее, я увязался, хотя Феликс, всё ещё не совсем привыкнув к новой стране, не хотел иметь со мной дело. Отвечал учтиво, с улыбкой, но я всё время получал отказ на приглашения сходить куда-нибудь, кроме студии. Мои дружеские жесты ему не нравились. Чувствовалось даже сквозь напускную вежливость. С ним всё время находился Чонин. Он и подсказал, видя мои безуспешные попытки: «Помоги ему в чём-нибудь. Связку потренировать, например. Только не дави и не высокомерничай. Он это на дух не переносит». Было трудно. Феликс хорошо запоминал хореографию. Я всё время вглядывался в его отражение в зеркале, чтобы уловить хоть какую-нибудь неточность в движениях. Не получалось, но одно и ещё несколько мелких особенностей мне всё же удалось заметить: на репетициях его взгляд менялся, становился уверенным и цепким. Он всегда старался ради команды и выполнял связки с максимальной точностью, на которую был способен. Как бы я не старался с ним заговорить, ничего не выходило, пока он сам не остался со мной наедине. В тот вечер одна из связок получалась у меня совсем не так, как хотелось бы. Пришлось задержаться, чтобы довести до идеала. Он уходил последним. И почему-то остался. — У меня тоже не особо получаются эти движения. Не против моей компании? Конечно, я был не против. Мы повторяли одно и то же, всё время стараясь друг друга корректировать, и следили за синхроном. В тот вечер я увидел его настоящую открытую улыбку и влюбился окончательно. Со временем Феликс стал отвечать на мои вопросы расслабленно, а после и вовсе привык к моему присутствию и позволил мне находиться рядом. — Подожди, — Феликс аккуратно наклонился вбок за своим телефоном, — мама звонит. От него веяло морской свежестью. Он спустился с кровати, отвечая на звонок. В трубке послышались крики. Я наблюдал, как Феликс нервно расхаживал по комнате, придерживая пальцы на пульсе, пытался вести разговор спокойно, но потом извиняюще оглянулся и вышел из комнаты. Примерно я предполагал, что ему говорили. Мать волновалась за сына, который снюхался с альфой с предрасположенностью к сильным неуправляемым феромонам, и была права. Чуть позже после определения в больнице мне сказали об этой проблеме. Из-за активных феромонов родителей мои могли быть слишком насыщенными для обычного запаха, и я не всегда был способен ими управлять. Даже если я пил подавители, это всё равно не помогало. Знакомые родителей Феликса, работавшие в этой же больнице, тут же доложили им об этом. Мать запрещала ему видеться со мной. И я её понимал. Со мной Феликс явно испортит свою жизнь. Её позицию я услышал ещё когда зашёл в прихожую их дома, чтобы вместе с Феликсом пойти в универ. — Я даже здесь чувствую его запах! Ты немедленно должен перестать с ним общаться, Феликс! Ты меня слышишь! У тебя будут проблемы, если я замечу хоть немного его феромонов на тебе! Феликс! Мы не договорили! Вернись, паршивец! Он выбежал в прихожую и схватил меня за руку, выводя наружу. Позади всё ещё слышались проклятья. «Только попробуй лечь под него!» Он не знал, как извиниться за слова матери, но мне ничего не нужно было. Я сказал, что всё в порядке, но уже чувствовал большие сомнения. Вспомнив эти слова, я сжал простынь и стиснул зубы. Нужно прийти в себя. — Её истерикам нет конца, — Феликс выглядел довольно вымотанным. — Вечно говорит какие-то бредни. Я, сидя на кровати, стиснул его в объятьях, когда он привалился спиной к моей груди и откинул голову мне на плечо. Не вышло удержаться от короткого поцелуя. Феликс повернулся в мою сторону, улыбнулся и поцеловал в губы, а когда я стал отвечать, развернулся ко мне всем телом, встав на колени. Низ живота стянуло жаром, оседающим тяжестью в паху. Его руки забрались под мою футболку. По коже пробежали мурашки. Вдруг в нос ударил насыщенный запах, и я резко отстранился. Голова закружилась. Нет, так нельзя. Феликс всё ярче начинает реагировать на мои феромоны. — Хёнджин? От волнения Феликс убрал руки. Его выражение лица выдавало замешательство. Он не понимал, что сделал не так. Я чуть оттолкнул его, встав с кровати и стараясь не смотреть позади себя. — Тебе стоит пойти домой. — Но… — Просто уйди, Феликс!10:33
— Дружище, разве у тебя нет сегодня занятий? Феромоны, вроде, в норме. Я закатил глаза. Бан Чан пытался изображать заботливого папочку время от времени, и очень часто не к месту. — Я пришёл сюда не за нотациями, хён. — А, ну да, — он понимающе покивал, наливая стакан мартини, — ты пришёл с утра пораньше потрепать мне нервы. Почти. Дома одному было скучно, а Бан Чан обычно вылизывал свой клуб с раннего утра. Оставалось загадкой время, в которое он спал. Некоторые, кто хорошо его знал, даже успевали делать ставки. А ещё я снова вспомнил Феликса. Тем утром мы разговаривали с ним последний раз, а потом он увидел меня и Джисона в клубе, но со мной так и не заговорил, как и я с ним. Всё неминуемо катилось к чёрту. По крайней мере, надеюсь, его мать перестала всё время припоминать ему меня и весь мой род. Возможно, так было лучше. — Да ты совсем раскис, — Бан Чан увесисто похлопал меня по плечу, и я невесело улыбнулся. — Надеюсь, не из-за того, что Феликс уезжает? — Уезжает? Горький вкус мартини обжог глотку. Я резко выдохнул, зажмуриваясь. — Он разве не рассказывал? — Бан Чан смерил меня скептическим взглядом, прищурившись, фыркнул и стал протирать стаканы. — Его родители решили вернуться в Австралию. Ну и он тоже. Сегодня в обед, кажется, посадка на рейс. Мне потребовалось время, чтобы переварить информацию. Я не мог пошевелить и пальцем. Не понимаю. Почему он ничего не сказал? Хотел сбежать? Оставить меня одного? — У тебя ещё есть время его проводить, — Бан Чан продолжал ненавязчиво, и я почувствовал на себе его пристальный взгляд и напрягся. — Мне казалось вы неравнодушны друг к другу… Внезапно захлестнуло тревогой. Он продолжал, а я уже мчался со всех ног, на бегу просматривая расписание самолётов и сверяясь со временем. Оставалось совсем немного. Нет, я не могу позволить ему уехать просто так. Это же навсегда. Не думаю, что он вернулся бы снова. Несмотря на то, что мы с ним перестали проводить время так, как раньше, у нас появились новые знакомые и друзья, но здесь я хотя бы мог его видеть и иногда с ним разговаривать. На мысли о том, что он мог полностью исчезнуть из моей жизни, я упорно мотал головой. Нужно срочно вызвать такси. В аэропорту было не так много людей, но я всё равно не мог найти его. В глазах всё сливалось. В панике, с тяжёлой одышкой, я набрал его номер. Гудки быстро оборвались. Феликс сбросил. Запах. Искать по запаху. Он должен быть ещё здесь. Сконцентрироваться мешало осознание того, что нужно было спешить. Как же раздражало, что я не мог справиться с какими-то феромонами. Нервничая ещё больше, я прижал ладонь ко лбу и решил оглянуться ещё раз. Где-то вдалеке, у регистрационной стойки, увидел знакомую фигуру. Я увидел его. Это точно был он. — Феликс! Он вздрогнул, сжимая в руках телефон, и обернулся. Через секунду хмуро отвернулся, хватая ручку чемодана. Собирался уйти. Я наконец-то его догнал и схватил за руку. По телу прошлась дрожь от того, что я снова ощущал его. — Не уезжай. — Отпусти. Мне нужно идти, — даже не повернулся и попытался выдернуть руку, но я в страхе сжал сильнее, опуская взгляд на пол, когда он резко обернулся. — Что ты творишь?! — Ты мне нравишься! Всё так же нравишься! — я зажмурился, чувствуя себя настоящим ребёнком. — Ты мне нужен! За всё время, что мы знакомы, никто из нас никогда не говорил о своих чувствах, даже если они и были. Мы не обозначали, в каких отношениях находились. И это играло мне на руку, когда сознательно отдалился от него, но сейчас слова казались смущающими и нереальными. Больше искусственными, как и вся эта ситуация. — Феликс, идёшь?.. Откуда он тут взялся? Тело резко похолодело. Этот запах… Я поднял голову, встречаясь взглядом с Чанбином. Его слабый запах противно стал обволакивать Феликса. В груди разлился жар. Кончики пальцев закололо. Феликс накрыл мою руку, всё сильнее сжимающей его, своей, обращаясь к альфе: — А, — Феликс явно нервничал, или чувствовал стыд, или неловкость, я не разбирал. Внутри всё горело, — тут такое дело… Кажется, придётся поехать на следующих выходных. Сколько себя помнил, мне никогда не приходилось сдаваться перед неловкостью, а сейчас я даже ощущал как стеснённость витала в воздухе. Сидеть было неудобно. Я не знал, куда себя деть, поэтому отвернулся в сторону зала, обхватив прохладный стакан с водой. Я всё же это сказал… И не видел реакцию Феликса. Да и сейчас не мог заставить себя посмотреть на него. Он тоже молчал всё это время, только предложил зайти в ближайшее кафе. Что за придурок? Я альфа или нет? Боже… Эти мысли мне совсем не помогают. — Так ты что-то хотел сказать? — голос Феликса прозвучал неожиданно, прокатываясь сверху вниз по позвоночнику, принуждая повести плечами. Если честно, я уже всё сказал тогда, но понимал, что Феликс не знает, как начать и вообще не имеет понятия, что делать дальше. Как и я. Я откашлялся, прочищая горло, и поджал губы. Пришлось сделать выдох, иначе лёгкие взорвались бы от напряжения. — Ты собирался уехать и оставить меня одного… — в голове образовалась пустота, дальше я не знал, как продолжать. Повисла пауза. — Так я только из-за этого не попал на самолёт? Нет. Нет, конечно. Почему он не понимает, что сложно просто с бухты барахты объясниться в том, что сам прятал от себя и от других? Он же сам такой! Ещё и говорит с наездом. — Бан Чан сказал, что ты возвращаешься с родителями в Австралию. Я испугался, что больше тебя не увижу, хоть мы и разговаривали в последнее время на повышенных тонах, а потом увидел Чанбина… — Прости, что Бан Чан сказал? Я прервался, опешив, и сглотнул ком в горле. Этот вопрос позволил мне поднять взгляд и посмотреть на Феликса, который непонимающе меня оглядывал. Закралось нехорошее подозрение. Я чуть поёрзал на сидении, усаживаясь удобнее. — Ты же хотел уехать с родителями? — я осторожно спросил, вспоминая, что конкретно мне говорил Бан Чан. — Он сказал время и стал успокаивать, что я ещё успею с тобой попрощаться. Я напряжённо смотрел в глаза Феликсу, который ничего не отвечал, и постепенно осознавал. Вот чёрт. Сейчас Феликс сдерживал рвущуюся наружу улыбку, прикрывая её кулаком, и когда из него всё-таки вырвался смех, я сокрушённо схватился за голову, зарывая пальцы в волосах, и склонился над столом. — Ты поэтому так нервничал? — сквозь смех проговорил Феликс. — Я думал уехать, но пока только на выходные, а не на всё время. Крупно облажался, но его смех чуть успокоил. Значит, он был не так враждебно настроен, как я думал. — И всё же, сегодня я сказал правду. Ты мне нравишься.