***
— Пидор. Ларина гладят по голове, пока он стоит на коленках и возится с чужой ширинкой. Колени у нашего мальчика ноют, на джинсах — пятна пыли. В подсобке царит полумрак, и пахнет плесенью. — Прическу не испорть, – проглатывая «р» и пытаясь казаться грозным, говорит мистер Дима. Хованский (нет, ну а кого вы ждали, ёпта) назло ерошит ларинские волосы. — Закрой рот и соси, ёпт, — Юра вытаскивает из кармана смартфон, пишет кому-то сообщение в ватсапе. — Мама всегда учила тебя преодолевать невозможное, а? Хлоп. По личику Димы пролетает пощечина. — Прости, прости. Скорее, батя. Больше Ларин не ёрничает. Послушно отсасывает. Отсасывает Хованскому. Отсасывает в стрёмной подсобке, где пахнет потом и плесенью. Всё, Дим, ты скатился. Юра забывчиво поглаживает Ларина по голове. Как песика.***
Ларин спускает джинсы, почти просяще выгибает спину. Его ебут в задницу, не слишком заботясь о его комфорте, вминая холеным лицом в шершавую стену. Дима тихо, очень тихо стонет. Хованский пыхтит, мнёт бедра мистера Ларина толстыми пальцами. — Эй, Уткин. Ларин изворачивается, смотрит на Юру. Тот щелкает затвором камеры. — Это на память, — поясняет он и насаживает Диму сильнее.***
— Ларин, ты пидор, — говорит Юра и протягивает тому пачку салфеток. — На, утрись. Дима вытирает с лица сперму, встаёт с колен и отряхивает брюки. — Не пидор я. Просто тебя люблю. Ларин одергивает толстовку, Хованский приоткрывает дверь. — Никого. Идем? Дима наклоняется и целует Юру в нос. — Вот ты пидор пидорский. И мразь. А теперь пошли. И вообще-то никому не положено это видеть, но Юра довольно лыбится в полумраке.