Она - пустыня

В стране Ветра говорят, что судьба весьма забавная женщина. Спонтанная, как пустынный ветер. Жестокая, как песчаные бури, сметающие все на своем пути. Темари была олицетворением этой пресловутой судьбы… Все твердили, что он сильнейший за всю историю страны Ветра. Все пророчили, что он станет лучшим во всей Сунагакуре… Все давили своими восхищенными взглядами, словами. Давили на его плечи, воодружали на его спину непосильный груз ответственности за собственные жизни, надежды, ставили в тупик своей верой в его исключительную силу и своей никчемной слабостью… Третий Кадзекаге прищурился, осторожно взял чашу с сакэ кончиками пальцев, поднес к сухим губам. — Не знала, что вы пьете, Сандайме-сама, — у незнакомки голос был грубым, сильным. Кадзекаге покосился на грузно опустившуюся рядом с ним незнакомую женщину, прищурился. Он не встречал ее раньше в Сунагакуре. Война была в разгаре, она могла быть подосланной к нему шпионкой, убийцей. Синева лукаво прищуренных глаз ее была безгранична, как небеса с россыпью тысяч звезд, волосы ее были песками, жесткими и густыми. Она была похожа на безграничную и жестокую пустыню. Вся, и не было в ней ничего лишнего, ничего другого, отличного от страны Ветра. Лживая, обманчивая красота ее словно мираж — восхищала и заставляла его быстрее оторвать взгляд, сосредоточиться на чем-то другом. Потому что иначе мужчина грозился упасть в зыбучие пески. — В наше время без этого никак, — Третий про себя усмехается, нехотя отрывает взгляд от незваной, но весьма приятной гостьи в его богом забытой деревне. Богом забытой пустыне. Делает глоток из своей чаши, хмурится и жадно облизывает губы. — Трудный день, я полагаю? — женщина улыбается, подзывает к себе бармена. — Меня зовут Темари, Сандайме-сама. — Темари, значит… — Кадзекаге смакует на языке имя собеседницы, тщательно вырезая его в своей памяти. А память у него всегда была хорошей. — И что же вы забыли здесь, Темари? — Сама не знаю, — голос у нее уставший, но довольный, она пожимает плечами и не сдерживает ироничной усмешки. Взгляд ее прожигает его лицо, обводит по контуру его лоб, прямой нос, сухие губы, и поднимается к глазам. Темари смотрит внимательно, как хищник, осторожно подкрадывающийся к добыче, и выжидает. — А вы? Редко можно видеть, как Каге напивается в публичном месте. — А Каге не люди? — он хитро щурит золотистые глаза, внимательно смотря на то, как искривляет в подобии усмешки свои красивые губы Темари. — Каге — шиноби. Мы — шиноби, и только потом — люди. Шиноби не должны обнажать свои слабые места, а люди в шиноби просыпаются редко. Это ведь чревато, — Темари опускает локоть левой руки на стол и поднимает голову к тускло освещающей помещение лампе прямо над своей головой. Коротко вздыхает, держа в правой руке чашу с сакэ. И чего она забыла здесь вообще? Ну да, увидела великого Третьего Кадзекаге, и стало интересно посидеть, поговорить с ним. Ему нельзя дать и тридцати, а сколько силы во взгляде. Темари почти восхищена. — Значит, вы стали свидетелем весьма редкого явления, Темари, — Сандайме забавно усмехается. — Можно и так сказать, — улыбка у Темари красивая, а смех громкий, заразительный. Кадзекаге позволяет себе улыбнуться в компании, возможно, собственной смерти, и совершенно не жалеет.

***

Поцелуи Темари торопливые, она все спешит куда-то, словно разогнавшийся вовсю ветер в пустыне, словно скоро ей придется уйти. Навсегда ли? Один ее взгляд переворачивает внутри все словно буря, ее прикосновения сметают здравый смысл песчаным вихрем, а сорванные с ее тонких губ протяжные стоны заставляют забыть все. Словно затягивающие, зыбучие пески… — Сандайме-сама… — Темари томно прикрывает синие глаза, выгибается под ним словно змея на песке. Кадзекаге мысленно признается себе, что достань она кунай, чтобы нанести решающий его судьбу удар, он будет не против совершенно. Потому что он, сильнейший в истории Сунагакуры человек, проиграл темной синеве ночной пустыни, золотому песку и шепоту шального ветра. Потому что он, прославленная почти на века железная, непоколебимая воля, потерпел сокрушительное поражение от куноичи. Нет, от женщины. — На рассвете я уйду, — Темари бросает взгляд на плотно спрятанное за шторами гостиницы окно, задумчиво щурится и сдвигает тонкие брови к переносице, крепче сжимая пальцами руки, что обнимают ее. Третий Кадзекаге удивляется, когда с первыми лучами солнца Темари исчезает, как и обещала. Он протягивает к ней руки и почему-то ловит песок, поднятый легким, но весьма ощутимым порывом прохладного ветра. И ему почему-то кажется, что его посетила сама пустыня…