И над Адом нависнет тень

Пиро очнулся в своей комнате. Из треснутого зеркала, висящего на стене, на него смотрел он сам, разве что потрёпанный, словно после хорошей взбучки: волосы были взлохмачены донельзя, под одним глазом наливался синяк, а изо рта до подбородка тянулась полоса высохшей крови, заляпавшей, к тому же, всю рубашку. Насколько он сам помнил, он всё же выстрелил, целясь именно в Шпиона Синих. Потом врезал Демо, бросившемуся на помощь сокоманднику, вопящему от боли. Потом ударил ещё кого-то. Потом его ударили тоже, заломили руки и за волосы потащили в свою комнату, сопровождая всё это руганью и попутно прикладывая сокомандника головой обо все углы, пока тот не потерял сознание. Пиро не помнил, говорил ли что-то он сам, но, скорее всего, он выдал Синим всё, что знал, и всё, о чём догадывался. Было бы неудивительным, если бы ещё и Медик решил сгустить краски, вколов поджигателю лошадиную дозу лекарств и успокоительного. Судя по отсутствию нервозности и отходняка — не решил. Он сполз с кровати, пошатываясь, вытер лицо и подождал, пока его перестанет мутить. Потом дёрнул ручку двери — заперто. — Мой бог, — прошипел Пиро сквозь зубы. — Твою мать! — он ударил по двери: та не открывалась. — Они! — удар. — Могут! — удар. — Отправляться! — удар. — В АД! Дверь ещё не поддалась, но было видно, что ей осталось немного. Пиро ударил ещё раз, а затем прислонился лбом к холодному дереву, тяжело дыша. Сколько времени прошло с того момента, как он чуть не убил свою собственную команду? Сколько секунд? Часов? Дней ли? Если он сейчас привлечёт к себе лишнее внимание, кто знает, что эти идиоты могут с ним сделать. И кто знает, что они уже сделали со Шпионом Пиро опёрся на дверь и принялся давить всем своим весом, словно он в одиночку толкал вагонетку к последней контрольной точке. Вскоре дерево треснуло, и поджигатель буквально вывалится в коридор. На базе было тихо, а за окном темнела ночь. Дерьмо. Он вскочил и бросился вниз, в комнату возрождения, молясь, чтобы там никого не было и чтобы Синие, вдоволь наигравшись, оставили свою жертву на Респауне. Распахнув дверь, поджигатель остановился. Кто-то там наверху в кои-то веки внял его просьбе. Шпион выглядел… ужасно. Пиро на мгновение попытался представить, что он чувствует, и его начало мутить. Синие не пытали противника, кичась друг перед другом своей фантазией, но даже простого избиения, сделанного на совесть, было достаточно. Костюм пересмешника потемнел в нескольких местах до такой степени, что кровь была видна даже на полу, руки, согнутые каждая под неестественным углом, были перехвачены верёвкой, как и ноги, перевязанные в нескольких местах. Шпион дышал тихо, почти неслышно, заглатывая воздух, а не вдыхая его; было видно, что его нос сломан, а слезящиеся глаза вряд ли что-то видят. Тем не менее, он почувствовал, как над ним нависла тень, и легко дёрнул головой, пытаясь сделать вид, что обратил на это внимание. — Salut, — полстакана крови вытекло изо рта на пол, расплываясь в лужицу, блестящую под светом ламп. — Это сделал не ты, — сказал Пиро, — и я это знаю; так какого, блять, хрена ты решил подставиться и позволил тебя избить? Он хотел произнести это жёстким голосом, но под конец его фраза больше походила на плач. Поджигатель думал, что он сам знает ответ, который пересмешник не в силах был произнести: если не Шпион, то вся команда, которая ещё не в курсе, что их Респаун больше не работает. Француз закрыл глаза: было видно, как дёрнулись ресницы. Из его рта не вырвалось ни звука — только ещё немного крови — когда Пиро разрезал верёвки и позволил чужим рукам и ногам принять относительно нормальное положение. Сам он метался от одной мысли к другой, судорожно соображая, что ему делать. Стационарный медиган Синих лечил только Синих, а переносные заперты в шкафчике Медика; взломать этот шкафчик — пустой звук, но сильно ли это поможет? Шпион вернётся к своим, а на следующий день новый бой отправит в никуда всю команду RED. Если оставить всё как есть, пересмешник умрёт, и Синие будут довольны хорошо проделанной работой, до тех пор, пока не Где мы? поймут, как сильно они ошибались. Пиро закрыл и открыл глаза, и лишние мысли в голове исчезли, оставив только чёткий план действий. — Шпион мёртв, — произнёс Шпион и всё же застонал, не выдержав, когда Пиро поднял его на руки. Пересмешник, казалось, был почти невесомым, а поджигатель, казалось, ещё ничего в своей жизни не старался нести так бережно и аккуратно, словно стеклянный воздушный шарик. Он двинулся настолько быстро, насколько мог в таком положении, придерживая рукой чужую шею, чтобы слышать пульс. Когда вышел на улицу, по лицу и открытым участкам тела хлестнул холодный ветер, но сам Пиро похолодел ещё больше, понимая, насколько мало у него времени. — …чем… «Зачем?» — Потому что я так хочу — не только помочь тебе, но и дать шанс отомстить. Не беспокойся, не только у меня настолько странные понятия о справедливости. Я уже прошёл сквозь Ад, Чем медленнее звучал стук сердца, ощущаемый пальцами, тем быстрее шёл Пиро, не обращая внимания ни на холод, ни на препятствия на земле. Он ждал, он никогда ещё в своей жизни так сильно не жаждал того, что сейчас должен был увидеть. так что теперь мне нужно подняться в Чистилище; Шпион сказал ещё что-то, но Пиро уже не разбирал слов. Он остановился только один раз, чтобы перехватить свою ношу поудобнее и не дать ей захлебнуться собственной кровью раньше времени. Освобождённой на секунду рукой вытер уже стекающую по маске кровь, и двинулся дальше, полностью сосредоточившись. Пересмешник совсем обмяк в его руках, и наёмник стиснул зубы, пытаясь побороть рвущийся наружу вой. будь добр, пропусти меня туда, — Раз, два, три, четыре, пять, — заговорил Пиро, выдавив из себя улыбку, — я иду тебя искать. Я иду в неправильном направлении, не так ли? Так скажи «Холодно!», и этого будет достаточно, — шутка вдруг сорвалась, перестав быть смешной, а голос дрогнул. — Помоги мне, прошу тебя. а уж до Рая я доберусь как-нибудь сам, если захочу Пиро вновь почувствовал дуновение большой птицы, но впервые он не закрывал глаза, наблюдая за тем, как поменялся мир. Затем шагнул вперёд и положил пересмешника на холодную землю. Снайпер, как и всегда, спрыгнул с дерева в паре метрах от него, но в этот раз он смотрел не на Синего наёмника. — Ты принёс мне агнца? — рот скривился в усмешке. — Я же говорил, что я не Господь Бог. — Нет, — сказал Пиро, — но ты когда-то был его любимым ангелом. Он сел на колени и, чуть помедлив, дотронулся двумя пальцами до жилки на шее Шпиона. Она молчала. Тогда он снял маску, стараясь не потревожить раны на голове пересмешника, и внезапно услышал хриплый, прерывистый звук, словно дребезг разбитого стекла, словно что-то действительно треснуло и сломалось и этого больше не починишь, словно произошло что-то, что не должно было произойти, потому что он этого не хотел, не мог допустить, но всё равно допустил подняв голову, вновь посмотрел на стрелка. Тот молчал, неотрывно глядя на человека, лежащего на земле. Наконец, он подошёл ближе и вдруг рухнул на землю, садясь и касаясь чужих волос. Пиро увидел, как они побелели за секунду, словно покрылись инеем, который не смог растаять, а затем сам Шпион преобразился: исчезли все раны и переломы, исчезла кровь и её пятна на костюме, и теперь можно было подумать, что пересмешник просто спит. Чёрный стрелок убрал руку и посмотрел на поджигателя. Его глаза горели — ярко, слишком ярко, и наёмник, судорожно сжавшись в предчувствии скорой смерти, впервые в жизни смотрел на эти огни дольше пяти секунд. Наконец, Снайпер открыл рот и сказал одно-единственное слово: — Кто? — Синие, — ответил Пиро. — Они просто думали, что… — Вы не учитесь на своих ошибках, — рычание, многократно усиленное эхом, заметалось, ударяясь о воздух, деревья, землю и становясь всё громче и громче; оно было слишком острым, слишком пугающим, слишком слишком. Пиро почувствовал, что он близок к тому, чтобы начать кричать от страха, как когда-то давно. — Мы не верим в них, предпочитая винить других, — он всё-таки постарался, чтобы его голос звучал спокойно. — Убийств не было, и BLU, которым и в голову не пришло сомневаться, удостоверились, что RED виноваты во всём происходящем. Остальное… Он замолчал, вновь услышав рычание; оно становилось ещё громче и ещё выше по тональности, пока, заполонив собой всё Чистилище, не стало звучать на волне, выбивающей барабанные перепонки. А потом всё резко смолкло, и звуки молчания вновь вернулись на свои места. — Он мёртв, — сказал Снайпер. — Это бессмысленно. — У тебя очень много времени, — сказал Пиро. — Поделись с ним. И они принялись ждать. Прошла целая вечность, прежде чем Шпион открыл глаза. Сначала он просто лежал на земле, смотря в никуда, потом поднялся и сел, ощупывая себя. Его лицо выражало непонимание, а затем француз огляделся, и среди непонимания мелькнул страх. — Где мы? Пиро ответить не успел; Снайпер вновь протянул руку, пытаясь коснуться пересмешника. Тот отстранился, и стрелок по-птичьи наклонил голову, а на его лице появилось абсолютно нечитаемое выражение. — Я ничего не чувствую. Ни боли, ни холода, ни… — Шпион поднёс руку ко рту и попытался выдохнуть, однако вместо облачка пара из его рта вырвался только хрип, переросший в тихий стон. Внезапно француз тоже вытянул руку, чтобы дотронуться до Пиро; рука задела — прошла насквозь, и поджигатель второй раз в жизни почувствовал, как его кости замёрзли и тут же оттаяли. Шпион понял, и зрачки его глаз расширились. — Adventum tuum gratulor, — процедил Снайпер сквозь зубы, вставая на ноги. С его лица всё ещё не сходило нечитаемое выражение. Шпион остался сидеть, непонимающе разглядывая себя. — Если это Ад, — наконец, произнёс он, — то меня зря пугали в детстве. Стрелок засмеялся, но Пиро видел, с каким трудом ему это даётся: — Ты утрируешь. — Что-то не так? — спросил поджигатель. — Я верил во всё, — сказал Снайпер, — кроме этого. Либо забыть насовсем, либо насовсем и помнить — третьего не дано. — А если помнить и стереть из памяти? — Пиро вновь посмотрел на Шпиона. Он был прав: этот пересмешник действительно был связан с чёрным стрелком. Но слишком жестокой ценой это было выяснено. — Никогда не получалось, — стрелок отвернулся и парой прыжков оказался на ближайшем дереве. Он сел, свесив ноги, и принялся наблюдать, как бывший пересмешник разглядывает свой новый дом. Пиро закрыл глаза, прижимая пальцы к вискам и пытаясь сосредоточиться. В Чистилище всё ещё было холодно, однако он чувствовал непонятное тепло, исходящее от Шпиона и просто леденящую до костей ярость, испытываемую Снайпером. Среди какофонии мыслей одна пела слишком громко и настойчиво; Пиро задышал — медленно и глубоко, стараясь сфокусироваться именно на этой мысли и понять, готов ли он принять её. Когда мне было пятнадцать, я сжёг своего отчима, потому что тот до смерти забил мою собаку Вдох. Выдох. Мне было всё равно: я сделал то, что считал правильным Вдох. Выдох. Потому что я так хочу — не только помочь тебе, но и дать шанс отомстить В д о х . В ы д о х . Не только у меня В д о х . такие странные понятия В ы д о х . о справедливости Пиро открыл глаза. И Шпион, и Снайпер смотрели на него; у первого на лице читалось непонимание, у второго — решимость. — Ты говорил, что время здесь не играет роли, — сказал Пиро. Снайпер кивнул. — Мне хватит мгновения, чтобы вернуться из Чистилища, — поджигатель прикрыл глаза, вновь вдыхая и выдыхая. — И пары минут, чтобы вывести из строя систему Респауна, если ты дашь мне оружие. Сколько времени потребуется тебе?