Мечты самоубийцы.

      Здесь тихо. Очень тихо. Не услышишь ни смеха, ни звона посуды ни милых разговоров. Это не мирные Коноха или Суна. Здесь узкие, каменные коридоры, маленькие комнатки и запах крови. Везде. Он никогда не выветрится, потому что кровь уже не смыть.

Никогда.

      Только чуткое ухо опытного шиноби может уловить в самом дальнем углу тяжелое дыхание. Там лежат люди, которых Орочимару использовал для своих экспериментов. Тихо лежат и ждут своей смерти. Здесь повсюду кровь, растекшаяся темными лужами по полу, на котором лежат пока еще теплые и живые люди. Вдруг послышался лязг ключа в железном замке — Кабуто, правая рука Орочимару, открывал дверь в темницу, железная решетка неохотно сдвинулась. — Кимимаро Кагуя. Еще жив? — резко спросил он холодным, безучастным тоном. — Что тебе надо? Я скоро умру, едва ли могу теперь послужить великому Орочимару. — голос его звучал глухо. — Встань. Быстро встань и иди за мной! — резко приказал Кабуто, не обращая внимания на вопросы. Кимимаро попытался встать, опираясь о стену, но упал не пройдя и пяти шагов, последовавшая попытка так же провалилась. — Войдите. — с отвращением в голосе скомандовал Кабуто двоим шиноби, ожидавшим у двери. Они мгновенно оказались рядом и подхватили Кимимаро. — Он без сознания, господин, — сказал один из них. — Отнесите его в медицинский блок — коротко произнес «хозяин».       Медицинский блок представлял собой огромную, темную комнату с узкими кроватями, на которых обычно размещались подопытные. Кимимаро положили на одну из них. Кабуто быстро подключив нужные электроды к телу Кимимаро, все еще пребывавшего без сознания, включил монитор, пошла кардиограмма. Позвав еще двух ассистентов, Кабуто начал поспешно перебирать бутылочки с растворами и лекарствами, выискивая необходимое. Внезапно, струйка крови потекла из уголка рта Кмимаро на подушку. Парень начал хрипеть и задыхаться. Кардиограмма обратилась в тонкую, ровную полоску. — Дефибриллятор. Срочно! — недовольно выкрикнул Кабуто. — Разряд! Разряд! — зеленая полоска на экране дернулась, вновь отсчитывая сердечный ритм. Ученый тяжело вздохнул и начал вводить лекарства в вену «пациента». Ассистенты обрабатывали раны на его теле. Вскоре Кимимаро задышал совсем ровно. Его лицо накрыли влажной тканью. Кабуто снова вздохнул, теперь уже с облегчением.       Таюя как обычно проснулась от протяжного звона, каждое утро он оповещал всех из Пятерки Звука, что через час они должны быть в кабинете Орочимару. Девушка потянулась и откинула со лба прядь ярко-красных волос. Она села на кровати и опустила ноги, затем подошла к зеркалу в ванной, поежившись от соприкосновения босыми ступнями с холодным каменным полом. Ванной тут называлась маленькая комнатка с грязным зеркалом, умывальником и душем в котором всегда текла только холодная вода, а на крючке висело единственное потрепанное полотенце. Таюя нервно повела плечами и закуталась в халат, чтобы хоть как-то защититься от промозглого воздуха. Ей всегда хотелось тепла, она скрывала тонкую натуру под маской презрения, злости и грубости. С самого первого дня пребывания в логове, она поняла — здесь нельзя плакать или как-то иначе проявлять слабость, в ином случае тебя сразу прирежут или будут издеваться и унижать всю оставшуюся, недолгую жизнь, а может даже пустят на опыты этому ужасному человеку, Орочимару.       Девушка вгляделась в свое отражение, ей совсем не понравилось то, что она увидела, излишняя, даже болезненная, бледность в сочетании с карими глазами делала её похожей на живого мертвеца, длинные красные волосы же сближали ее с вампирами из подростковых ужастиков. Она потянула пояс и халат с легким шелестом упал на пол, она провела рукой по тонкой талии, рассматривая ту небольшую часть своего тела, которую можно было ещё увидеть в этом обшарпанном зеркальце. Ох, если бы Сакон или Джиробо увидели чем она тут занимается-точно заржали бы. И доставали потом бы до конца дней ее.       Она встала под душ, холодная вода заструилась по хрупкому, изящному телу. Таюя подумала о том, что она очень одинока и о том, что ей очень-очень хочется чтобы кто-то обнял ее, а лучше даже поцеловал в лоб. Она не знала тепла и нежности. Ее никогда не целовали в губы. Ее вообще никак не целовали. Её голову даже посетила мысль, что если Орочимару заблагорассудится, то он запросто не сегодня, завтра убьет ее. — А ну заткнулась и хватит тут расклеиваться, — приказала она сама себе. — Оричимару не убьет тебя потому что ценит как шиноби. Она всегда прогоняла от себя такие мысли, слушаясь приказов своего внутреннего голоса, кажется это было немного странно, наверное не стоило перебарщивать с разговорами с самой собой, а то сумасшедшую тут держать точно не станут.       Таюя повернула кран и вытерлась полотенцем. Надев свою обычную форму шиноби, девушка расчесала волосы и завязала протектор, бледно-розовая туника с символикой на подоле и разрезами до верха бедра по бокам привычно облегала тело не стесняя движений, после она опоясалась фиолетовой веревкой, привычно затянула на ногах бинты, поверх черных бридж оставалось только надеть сандалии. Флейта как всегда была при ней, как и сумка с кунаями. Девушка вышла из своей комнаты и закрыла дверь на ключ. — Надо поторопиться, а то Орочимару разозлится. — подумала Таюя и поспешно пошла по длинному коридору.