Мне завидно, что дождь По коже твоей струится, Ближе рук моих когда-то, Ох, мне так завидно.*
Трой Время плыло мимо меня, пока я стоял на пляже, неспособный никак двинуться. Было холоднее, чем когда-либо. Даже тепло от пледа Тайлера не могло избавить меня от леденящей обиды, пришедшей с разбитым сердцем. Когда я наконец добрался домой с побережья, меня, улыбаясь, встретила мама. Как только она увидела мою несчастную физиономию, улыбка сошла с лица. Она распростерла руки для объятий, но я не подошел к ней, предпочитая альтернативу пройти на кухню за нутеллой. Еда была гораздо лучшей компанией. — Что это с Троем? — в ужасе спросил Тайд, обнаружив меня, уплетающего шоколадную пасту прямо из банки. — Любовная ссора, — тихо ответила мама, не желая, чтобы я услышал. Я покачал головой и проглотил полный рот нутеллы. — Он уезжает, — мой голос прозвучал холодно. — Когда? — Сегодня. Точней, уже уехал. — Когда он вернется? — спросил Тайд. — Не вернется. — Ох, Трой, — мама вновь попыталась меня обнять, я увернулся от ее прикосновений. Я вышел из комнаты, игнорируя просьбу мамы остаться и поговорить. Куда только не кидал я взгляд, везде видел напоминание о нем. В голове роились воспоминания, связанные с ним, будто снова и снова напоминая, что новых не предвидится. Подобно пытке. Я включил музыку, надеясь заглушить внутренние бушевания. Сначала работало изумительно, но потом заиграла Don't Wait. Я суматошно выключил песню, но было слишком поздно. Он не давал моим мыслям и передохнуть. Желая, чтобы он исчез из моей головы, я прикрыл глаза. Но ничего не выходило. Вечность спустя, прозвучал стук в дверь. За ней говорил папа своим будничным довольным голосом. — Трой? Ужин готов. — Я не голоден. — Там твое любимое блюдо, — сказал он, будто это могло меня убедить. — Я не хочу есть. — Ну, хотя бы спустить вниз и посиди со своей семьей. — Да пошел ты нахер. Он резко выдохнул. Я никогда не матерился перед родителями, ни при папе, ни при маме. Чувство вины должно было накрыть меня, но ощущалось только целое ничего. — Нет ничего хорошего в том, чтобы хандрить в одиночестве. — Мне никто не нужен. Одиночество защищает меня. — Трой… — ПРОСТО ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! Голос еще долгое время отдавался эхом. Сопровождающая тишина заставляла чувствовать себя ничтожным. Слышались невнятные разговоры внизу, но я не желал к ним присоединяться. Я был убежден, что мне лучше остаться одному. Сон у меня выдался беспокойным, наполненным ужасами и страданиями. Время от времени я подрывался, просто чтобы убедиться, что в реальности ничего не менялось. Следующим днем папа пришел будить меня с кружкой кофе. Он ничего не говорил, только поставил напиток на прикроватную тумбу и собирался уйти. — Извини за вчерашнее, — сказал я, прежде чем он удалился. Сочувственно улыбаясь, он обернулся. — Тебе не за что извиняться. У тебя всего-навсего сложный период. Просто дай всему время, и в конце концов все образуется. Хотелось ему верить, думать, что в один день я проснусь без бьющей по груди надорванности. Но не настолько же я счастливчик.***
В понедельник у меня не получилось заставить себя встать. Школа была не самым привлекательным вариантом, особенно если это значило в одиночку слоняться по коридорам. Потому я завернулся в одеяло, борясь с противной грустью, угрожающей вот-вот поглотить меня. Мама в какой-то момент заходила, говоря, что мне следовало бы занять себя чем-то, чтобы отвлечься. Сначала я пропустил все мимо ушей. Не было и капли мотивации. Со временем смотреть на стены стало невыносимо удручать. Я понимал, что мне необходимы перемены, и я спустился в гараж и приволок наверх банки с краской. Большую часть времени я провел, напевая себе под нос грустные песни и закрашивая стены. Казалось, что покраска заняла минуты, но небо скоро начало чернеть. Около шести вечера в дверь опять постучали. И прежде чем я успел послать человека куда подальше, дверь открылась. — Эй, Тро… воу. Что ты натворил? Я обернулся. В дверном проеме с широко раскрытыми глазами стоял Каспар. — Это всего лишь краска. — Зачем ты перекрасил их? — спросил он, пробегая пальцами по стенам и окрашивая их в белый, из-за чего состроил шокированное лицо. — Этот цвет лучше. — Он унылый. В нем никакой жизни. Прямо как во мне, не находишь? Пришлось сдержаться, чтобы не произнести это вслух. — Почему ты здесь? — Подумал, что тебе не помешает компания, — он одарил меня веселой улыбкой, расположился на моей кровати. — Как школа? — Сойдет. Все с ума сходят из-за инспектора, который должен прийти завтра, типа, знаешь, «определить насколько большую угрозу мы представляем». — Я забыл об этом… — Да нет смысла стрессовать. Лучше поволнуйся из-за рождественских подарков. — Я не праздную Рождество. — А я праздную, и я жду самый лучший подарок. Думаю, мы могли бы все вместе потусить в сочельник, пойти куда-нибудь на каток. — Когда ты говоришь «все вместе»… — Я имею в виду тебя, меня, Ханну, Алфи, Зои, Дэна, Маркуса, Джо. Нашу команду. — Никакая это не «команда» без Тайлера. — Но пока она будет такой, только пока. Короче, у меня есть нечто интересное, что хотел тебе рассказать. — И что же? Ты нашел свою пропавшую пиццу? — Нет, но вот что я сделал, это отхватил бюджетку в универе. — Так скоро? — Да! У меня было собеседование в воскресенье и мне предложили местечко. Ты можешь в это поверить? — Конечно, могу, ты же гений, — сказал я, выдавив как можно более радостную улыбку. Я правда был счастлив за него, но время так беспощадно бежало сквозь пальцы. Не успел я еще присмотреться хоть к какому-то месту, а он уже как-то умудрился получить бюджет. Но я должен бы продолжать идти вперед, если хотел, конечно. Вопросом было лишь то, что не знал, хотел ли. — Что за университет? — Какой-то рандомный мичиганский. — Тайлер из Мичигана, — вставил я, не задумываясь. Радость как рукой сняло с его лица. Сначала он, казалось, смотрел на меня, изучая мой потрепанный вид. — Ты тоскуешь по нему, так? — Да ладно? Что заставило тебя так подумать? — Белые стены… нет, пропуск школы, — Каспар, как обычно, воспринял сарказм буквально. Но я не попытался его в этом упрекнуть. — Как ты узнал, что он уехал? — Миссис Сингх сказала это утром. Его убрали из всех списков, а еще никому не разрешается говорить о нем. Будто его и не было никогда. — Иногда я жалею, что это неправда. Иначе я бы не чувствовал себя так из-за его отъезда. — Его нет всего пару дней, знаешь ли. — Да, Каспар, я прекрасно знаю. — Ну, тогда почему ты уже скучаешь по нему? Не думаешь, что это немного… чересчур драматично? — Он уехал и никогда не вернется. Одна мысль причиняет мне боль. Если Джо когда-нибудь бросит тебя, ты поймешь, что я чувствую. А пока не смей обвинять меня в драматизировании. — Знаешь что, Трой, я устал от твоего дерьма. Ты слишком озлобленный. Мне это не нравится. — Ну извини, но ты знаешь что? Я затрахался. Я затрахался, что не могу быть с человеком, который был совсем рядом, что меня возможно посадят за решетку, а ты даже не удосужился спросить в порядке ли я. — Я не твой психолог. — Нет, ты мой друг. Ты обязан быть тут, со мной, в такие дрянные времена, как эти, когда весь мой мир рушится. Мне нужно хоть на кого-то положиться. Если ты не хочешь быть этим человеком, то выметайся. Каспар поднял руки, медленно вставая с кровати. — Я пришел не ссориться. Я думал, что ты хочешь избежать разговора, а потом я… я не хотел казаться таким… Прости меня. Он подошел ко мне, раскрывая руки. Часть меня хотела отказаться от объятий, может тогда бы он чувствовал себя так же разбито. Но с другой стороны я сделаю себе только больнее. Наконец приняв решение, я прижался к нему, отчаянно желая ощутить уют. Казалось, мы стояли там годы, пока слезы струились по моим щекам. Он вроде не был против, говорил мне выплакать все. Оказывается, я сдерживал так много боли, и даже не подозревал об этом. Глаза начинало саднить, и я отстранился, опускаясь на кровать. Каспар последовал моему примеру, вытягиваясь рядом. — Как ты себя чувствуешь? Я испустил долгий вздох. — Дерьмово. В самом деле, дерьмово… Как будто мое сердце вырвали из грудной клетки и проехались по нему на полной скорости. Он положил руку мне на грудь, прямо над сердцем. — Оно все еще здесь. Бьется, громко и четко. Я это чувствую, даже если ты – нет. Все разрешится, я обещаю.***
Прознав, что инспекцию проводят завтрашним днем, родители настоятельно посоветовали мне появиться в школе. Все еще было трудно возвращаться, особенно ради того, что обязательно пройдет отстойно. Но каким-то образом мне удалось заставить себя пойти. Толстая пелена из тревожности преследовала каждого ученика в тот день. Приглушенные голоса что-то нашептывали, большинство их шепотом были о Тайлере. Каждый, даже самый неловкий, аккуратно ступал по зданию школы. Никто не желал проходить через это, но мы были обязаны, потому что так решили люди сверху. Первым уроком было элементальное искусство. Если мне не изменяла память, то этот урок у нас с Алфи был совместный, но по пути в класс его забрала инспекция. Я зашел в помещение и оказался среди перепуганных учеников. Присел рядом с Дэном, который, видимо, торчал здесь не первый час. — Ты как, справляешься? — спросил я. Он посмотрел на меня снизу вверх. Под его глазами залегли огромные синяки, и Дэн зевнул. Было ясно, что ему совсем не хватало здорового сна. — Да… Я просто чутка переживаю из-за допроса. Не понимаю, зачем это вообще проводят. Лишь то, что некоторые к катушек слетели, не значит, что мы все тут поехавшие. В какой-то степени, мне жаль, что мы живем в мире, где вечно воюют, понимаешь? — Это не звучит так, как сказал бы Дэн. — Ой, — сказал он, одаривая меня небольшой улыбкой. — Думаю, ты становишься оптимистом. Если ты не остановишься, то будешь как мистер Лестер. Дэн лишь отмахнулся. — Пфф, не говори, что это плохо. — А это не так? — Не. В смысле, вот когда он начинает говорить о мире, он так в этом растворяется, а глаза так загораются, и это просто… ммм… — Дэн, он учитель. — Ага, молодой и горячий. — Кто горячий? — произнес другой голос. Мы обернулись, сталкиваясь с мистером Лестером. — Н-н-никто, — заикался Дэн. Я никогда ранее не слышал, чтобы он заикался, а учились мы вместе шесть лет. Более того, я никогда не видел его таким смущенным. Ну, это было мило, но все равно казалось странным, хотя бы потому что это учитель. — Все нормально, Дэн? — спросил мистер Лестер. — Просто нервничаю… из-за ситуации. Мистер Лестер сочувственно улыбнулся ему, а затем повернулся ко мне. — Трой, тебя только что вызвали на допрос. — Прекрасно… В каком он классе? — Ну, если ты спустишься в крыло А, нет, в крыло В, а потом на втором повороте направо… нет, на третьем налево… Думаю, я лучше отведу тебя сам. — Хорошо, спасибо, — я поднялся, после оглянувшись на Дэна. — Не хочешь тоже пойти, Дэн? Побольше, там, времени провести. — Н-нет, спасибо. Мне и тут неплохо, — ухмылка сама по себе появилась на моих губах, как только уши Дэна покраснели. Мистер Лестер смотрел то на меня, то на Дэна в полном замешательстве, но вопросы задавать не стал. Я последовал за ним к выходу из комнаты, потом по пустым коридорам. Когда я выровнялся с ним, он решил дать мне совет. — Если они спросят про что-то личное, не отвечай честно. Им не нужно знать все. К тому же, они этим занимаются в надежде, что ты ляпнешь что-то инкриминирующее. И если они спросят что-либо о Тайлере, ничего не говори. — Почему? — мне было интересно, как много о нем знал мистер Лестер, если, конечно, знал о его прошлом. — Ну, смотри, я не эксперт, и ты, возможно, знаешь побольше меня, но никто не уезжает из города так внезапно. У него должна быть серьезная причина, может связанная с законодательством, может семейные обстоятельства. Если ты дашь им информацию о нем, она может сыграть не в его сторону. А ты этого не хочешь, я прав? Я покачал головой. Не ожидал я вопросов о нем. Думал, что допрос должен был определить мою судьбу. Но с другой стороны, о его уезде говорил весь город. Должно быть, кто-то из учеников упомянул, что мы общались. Над нами висела вывеска «ВЕДЕТСЯ ДОПРОС» со стрелкой, указывающей на одну из ветвей коридора. Мы направились туда. В отличие от остальных коридоров, в этом были слышны голоса. Одни пронзительные, другие грубоватые, но все отдавали злобой. Под инспекцию были выделены три кабинета. За их пределами, продолжая наблюдать, стояла учительница кулинарии. Она оглядела нас, когда мы подошли ближе. На лацкане ее пиджака красовался бейджик с подписью «Доверенное лицо — Сторонник Общественного порядка». Такой же был у каждого, кто публично вставал на сторону властей. — Миссис Блэкери? Что вы… — Я сотрудничаю с полицией, и вам советую поступить так же. Мистер Лестер был, мягко говоря, поражен. — Что? Эти люди твердо намерены посадить ни в чем неповинных в тюрь… — Это не мое дело. И далеко не ваше. Если элементалисты слишком сильны, они получат то, что заслуживают. Им следовало поделиться этим с миром в первую очередь, ведь так? — она неуклюже улыбнулась, ожидая, когда тот рассмеется. — Никогда не высмеивайте то, что человеку изменить не в силах, — ответил он. Миссис Блэкери закатила глаза и опустила их в телефон. — Удачи, Трой, — прошептал мистер Лестер, прежде чем оставил меня в темном коридоре с предательницей. Я опустился в ожидании на стул напротив тех трех комнат. Было в дверях что-то пугающее, те скрывали за собой людей, способных разрушать другие жизни. Я все думал, в какую комнату отведут меня, и как много времени у меня осталось, чтобы наслаждаться свободой. Из третьей комнаты раздался громкий звон. Дверь распахнулась. Мужчина в униформе тащил оттуда парня. Тот упирался, кричал, но я все никак не могу разобрать кто он. Столь бунтарское поведение вынудило их закрыть ему рот тряпкой. За считанные секунды он обмяк. Три человека в масках тут же явились, забирая тело из рук офицера. — Заберите его для дальнейшего допроса. Они поступили так, как было велено, волоча тело дальше по коридору. Когда оно оказалось рядом со мной, я наконец смог получить лучший обзор на его лицо. Это был Маркус. Должно быть, чувство ликования обязано было захлестнуть меня, ведь он получил по заслугам. Но все было наоборот. Он никому не приносил боли, только если едкими словечками. Всего лишь угрожал, не более. Становилось страшно сидеть одному в коридоре. Если Маркуса будут допрашивать еще раз, то что станет со мной? Я был намного его сильнее. И раз уж его будут проверять лишний раз, тогда я обречен. Телефон в руке миссис Блэкери затрезвонил. Она повела головой в сторону третьей двери, той, из которой забрали Маркуса. — Детектив-инспектор желает видеть тебя сию минуту. Я зашел в комнату. Просторную и душную комнату, с задернутым шторами единственным окном. Люминесцентные лампы потрескивали надо мной. На дальней стене располагался громадный экран, не показывающий ничего кроме белого шума. Человек в форме с каменным лицом сидел за поскрипывающим столом. Он не поднимал глаза с того момента, как я зашел. Слишком был занят умыванием рук, смыванием с себя тех грехов, что я нес с собой. — Полагаю, Трой Сиван Меллет? — Это я, — ответил я с улыбкой. — Присаживайтесь, — приказал он. Я сел, сцепив свои вспотевшие ладони. — Положите руки на подлокотники. — Зачем? — Делай, что говорят, — произнесла с порога миссис Блэкери. Инспектор все же решил дать мне ответ. — Нам необходимо отследить пульс вашего сердца, чтобы понять, когда будете говорить ложь. Он уже предполагал, что я буду врать? Не желая вывести его из себя, я последовал его приказу. Как только я положил руки, ледяные металлические полосы обхватили мои запястья, плотно прижимаясь к коже. Прозвучал громкий сигнал, что заставил меня немного подпрыгнуть. Дверь за мной заперлась. В первый раз за время моего нахождения здесь он посмотрел мне в глаза. В них не было ни жизни, ни эмоций, чисто мертвецкие. — Я детектив-инспектор Доббс, и сегодня я провожу инспекцию. У вас будет задание, обязательное для выполнения после ряда заданных вопросов. Заранее предупреждаю, ведется запись нашего диалога, поэтому каждое ваше слово или действие может быть использовано против вас. Теперь, когда вы ознакомлены с условиями, давайте приступим. Как часто вы прибегаете к использованию сил? — Только на уроках элементального искусства. — Как часто ваши заклинания несут противоправный характер? — Они немного вредны, только когда нам говорят практиковать нападение. — То есть, ваш учитель заставляет вас атаковать друг друга, хм? Это не очень хорошо, не очень, — он писал заметки, покачивая головой. — Нет, все не так. Я никогда никому не причинял вреда. Все для изучения самозащиты. — Но, разумеется, нет нужды в защите от себя подобных элементалистов? — Задайте этот вопрос мистеру Лестеру, я просто следую указаниям. — Оу, обязательно, не переживайте, — сказал он, гадко улыбаясь. Я сглотнул, переживая, что ухудшил ситуацию для мистера Лестера, когда придет его черед допрашивать. — Вы получаете наслаждение от участия в вышеупомянутых насильственных действиях? — Да нет? — Совсем нет? — Совсем… — Известно ли вам, что вы являетесь одним из лучших учеников, владеющих элементальным искусством в школе, хм? — Естественно. — О, нет, этого совсем нельзя отрицать. Ваши оценки говорят сами за себя. Только один человек в этой школе так же хорошо управляется со своим элементом. Скажите, как хорошо вы знали мистера Окли, прежде чем он покинул город? — Нормально… Мы были друзьями. — Я думаю так же, судя по тому, что вы были его напарником на уроках элементального искусства. — Да, я знаю. — А знаете ли вы, как много людей уверяли, что у вас была сильная связь? Один человек также упомянул, что ваши элементы соединялись. Можете подтвердить это? — Нет. — Хотите сказать, что это ложь? — Нет… Хочу сказать, что не знаю, что видели они, но наши элементы выглядели совершенно обычно. Никаких соединений. — Как так? Как один человек может что-то заметить, а другой нет? — Понятия не имею. — Хм! Я тоже. Разве, что вы лжете. — Я не лгу. Он пристально смотрел на меня какое-то время. Потребовалось собрать всю свою волю, чтобы не отвести взгляда или во всем признаться. — Что вам известно об этом? — белый шум пропал, заменяясь фотографией реки, что течет через город. На реке стояла лодка, ту окружали светящиеся голубым рыбы. Ясное дело, что в той лодке был я, на первом свидании у нас с Тайлером. Но кто сделал это фото? Это не могла быть та возмущенная женщина, потому что ракурс был с другого берега. Видимо, кто-то следил за нами, как Тайлер и опасался. — Это явление могло нанести вред неодаренным. Известно, что вы были в городе в тот день, и что мистер Окли арендовал лодку. Вы были причиной сию явлению? — Это был не я. Он вскинул бровь: — Можете подтвердить, что это сделали не вы? Как вообще можно подтвердить то, что тупо не умеешь делать? — Нет. — Чем вы занимались в день происшествия с мистером Окли? — Какое это имеет значение? — Тем днем был обнаружен труп. Улики указывают на то, что это дело рук элементалиста. Сложно определить, какой именно элемент привел к смерти, но поскольку вы двое имеете самые высокие оценки по элементальному искусству, это вполне могли быть вы. Ни о каком трупе не говорили в новостях. Почему никто ничего про это не слышал? — У вас недостаточно доказательств, чтобы подозревать в убийстве нас. — Хм, возможно. Его пропажа послужила для нас основанием предполагать, что «Тайлер» не является тем человеком, за которого себя выдает. Он говорил, что имеет отношение к происшествиям насильственного характера в прошлом, в следствие чего ему пришлось изменить удостоверение личности. Вам это известно? — Я… — Это достаточно просто вопрос. Знали или не знали, что он был обманщиком? Я глубоко выдохнул: — Нет. — Хм, занятно. Хорошо, — он громко хлопнул ладонями. — Думаю, самое время посмотреть на ваши способности. Будьте добры, встаньте в ту стеклянную капсулу. Я встал с места. Металлический пульсатор все еще плотно прилегал к моему запястью, тут же высчитывая сердцебиение. Игнорируя короткие пики, я направился к капсуле и, совсем не желая того, встал в нее. Воздух там казался в разы холоднее, а свет в разы ярче. Обстановка сильно напрягала. Хотелось только закончить со всем как можно быстрее. Механизм под ногами протяжно заскрипел, и передо мной оказались мишени. Многие выглядели так же, как для стрельбы из лука, если позабыть о том, что те сгенерировал компьютер. Пара дальних мишеней была еле видимая, но явно другой формы, какой-то прямоугольной. — Попадите в центр мишеней как можно больше раз за две минуты. Три, два… один. Начали. Первая мишень двинулась вперед. Я сразил ее, вытянул перед собой ладонь. Мишень блеснула в поощрении. Приближалась следующая. Удар поразил и ее. Каждое попадание было идеальным, вынуждающим делать последующие удары более быстрыми и сильными. Немалых размеров волна хлыстнула из кончиков моих пальцев. Я вовсе не собирался ее выпускать — это не было простейшим заклинанием. Мишень с силой сбило, та замерцала. Я мог слышать, как инспектор слегка приподнялся, чтобы посмотреть что случилось. Заклинания без слов, по сути, были слабее, чем обычные. После этого я был осторожней, выбрызгивая лишь мелкие пузыри. Многие попадали в яблочко, но пару раз били в красную зону. Машина была недовольна, но моя свобода значила для меня гораздо больше, чем идеальная оценка от железки. Прошла где-то половина, и те две дальние мишени начали приближаться. Теперь внимание было сосредоточено на них. Я приготовился нанести удар. И только потом я заметил какой формы они были. Это не прямоугольники. А человеческие фигуры. И центром этих мишеней являлось сердце. Они хотели выяснить, была ли во мне жажда убивать. Я пришел в себя, надеясь, что осознание не отразилось на сердечном пульсе. И я ударил. С первой попытки лишь слегка задел руку. Со следующей едва коснулся верхушки головы. Я ударял снова и снова, с осторожностью избегая сердец. Только один удар успешно достиг мишени, и то приходился он на колено. Последний даже не добрался до мишени. Машина остановилась с громким звенящим звуком. Мишени опустились к полу. Я медленно обернулся к детективу-инспектору, что пробегал глазами по результатам, в конце концов цокая. Его губы сжались в прямую выражающую недовольство линию. — Должен признаться, я разочарован. Ожидал от вас силы весьма побольше. Может, вы действовали не в полную силу, хм? Чтобы избежать тюремного заключения. Я прав? Я не ответил. Только смотрел на него с пустым лицом, стараясь сохранять невозмутимость. Если бы сердцебиение подскочило, он бы понял, что оказался прав, и оправил на дальнейший допрос, как Маркуса. — По результатам сила вашего элемента повышенная. Ожидайте письма в течение следующих двух дней, где будет сказано о дате пересмотра. Инспекция окончена… Плечи тяжело опустились под угасающим напряжением. За зашторенным окном было почти слышно пение птиц. С груди спал тяжелый груз, и я с удовольствием сорвал пульсатор. Не верилось, что все закончилось. — На сегодня.