***
— Получается, в прошлой жизни, ты был магом? — с любопытством спросил Лайтвуд, оторвав взгляд от своих собственных рук. Магнус кивнул. — И очень даже неплохим. — улыбнулся Бейн. — Звание Верховного Мага Бруклина дают не кому попало. Неделя. Семь чертовых дней Александр Гидеон Лайтвуд был мертв. Ну, по календарю так и было - ровно семь. Не просто мертв, он видел себя мертвым. Звучит странно, не правда ли? Возможно, но это слишком сильно произвело впечатление на юного парня. Парня, которому совсем недавно исполнилось девятнадцать. Теперь ему всегда будет девятнадцать. И что же происходит сейчас? Ничего, кроме разговора взрослого, повидавшего жизнь человека и юноши, на плечи которого только что взвалилась тяжелая ноша осознания всей ситуации, но все же пытавшегося забыться. — Повторим еще раз, — начал Алек, на что бывший маг тяжело вздохнул, — у демонов появляются дети при слиянии с человеком, которые являются магами. Маги бессмертны, но умереть могут, верно? — он выдержал паузу. — И вот, когда маг умирает, он попадает "ни в то ни се" и становится проводником в мир мертвых, у которых при невыполнении своей задачи отбирают души. Но... что тогда мешает просто оставить душу? Она сама не разберется, как пройти в портал? Магнус устало потер переносицу. — Не только. Неужели не помнишь, как ты пытался сторговаться? — мужчина усмехнулся, а Лайтвуд смущенно опустил взгляд. — В этом-то и дело. Люди не разобрались бы, что умерли и думали бы что-то вроде: "Ах, где я? Меня похитили? Это какая-то шутка, Бенни?". Они бы все попали к Геде. Посмотрев снова на собеседника, Алек понял, что думают они об одном и том же. — Почему тогда он не забрал меня? — озвучил парень вопрос, но увидев выражение Магнуса, понял, что ответа он не получит. — Понятия не имею, — устало выдохнул маг. В голове Лайтвуда вертелась куча вопрос, но он не знал, с которого начать. С одной стороны были действительно логичные вопросы, с другой какая-то чушь, напоминавшая бред верующего, а третья... Третья заставляла его краснеть, как девица. — Это какой-то кошмар, — Алек потер лоб, а Магнус сухо засмеялся. — Видел бы ты мое лицо, когда я узнал все это. — мужчина улыбался. — Тогда мне сказали, что это было... феерично. — Вас кто-то обучает? — поинтересовался Лайтвуд, поерзав на самом краю дивана и смотря на Магнуса, восседавшего в кресле. Алек мог признаться, что на фоне больницы Бейн очень выделялся: он был слишком ярким для всего белого, серого и даже на фоне пестрого кресла, хотя и повидавшего многое. Лайтвуд мысленно усмехнулся этой иронии, но потом подумал, что слишком некрасиво так о ком-то думать. И покраснел. Вот так всегда. Даже смерть Алека ничему не научила. — Не совсем. Все сразу появляется в голове, а потом голос из небытия дает тебе последние инструкции и оставляет гнить между жизнью и смертью. И обо всем этом невозможно говорить без иронии. Это точно — промелькнуло у Лайтвуда в голове, и он вздохнул. — Но, по крайней мере, в последнюю неделю заказов на отчисление из жизни у меня не было. И слава Богу, — уже мрачно сказал Магнус. Алек даже не представлял, какой "веселой" будет его загробная жизнь. Кроме того, что она будет пропитана иронией.***
— Неужели снова? Месяц. Алек осваивал жизнь призрака уже целый месяц, и у него неплохо выходило. Нужно просто запомнить, что ты можешь ходить по этажам, сидеть на чем-либо, лежать, но при этом можно ходить сквозь стены, и нельзя что-либо брать в руки. Перелом логики, черт побери. Лайтвуд отскочил от двери, сквозь которую только что смотрел. Ну, не смотрел, просто заглянул. И очень неудачно. — Что? — скорее от растерянности спросил парень, хотя и расслышал прекрасно. Его щеки горели как красный свет на светофоре. — Неужели эти двое опять решили запереться в кабинете фиброэзофагогастродуоденоскопии****? — с ухмылкой сказал Магнус, а Алек только удивлялся тому, как Бейн вообще выговаривает это слово, да еще так бегло. Годы практики, дорогуша — сказал ему маг однажды (на самом деле, всего дней двенадцать, аль две недели назад), когда Лайтвуд поинтересовался, как Магнус так спокойно проходит сквозь дверь, перед этим не пытаясь ее открыть. Алек до сих пор иногда забывался, и тогда эти слова "нарисовали ему на щеках" два бледно-красных пятна. Раньше он настолько смущающимся не был. Наверное, ему просто не попадался кто-то, похожий на Бейна. — П...Похоже на то, — ответил Лайтвуд. В последнее время он только и занимался тем, что заглядывал в кабинете и смотрел, кто кого как лечит, как слушает. Теперь Алек мог бы сказать, что точно поставит вам диагноз, если услышит ваш кашель. Или просто заставал неловкие для себя моменты, как этот. С появлением новой медсестры это повторялось все чаще... Да будь она проклята за это! Тут двери справа распахнулись, и совсем рядом с Алеком и Магнусом прошли пара докторов, везя за собой пациента. Точнее пациентку. Будь Лайтвуд живым, его бы точно стошнило: девушка была, если можно сказать, ни рыба ни мясо. Все ее лицо было в крови из-за разбитого и теперь перекошенного носа, разодранной губы и огромной раны на виске. Алек не видел, в каком состоянии ее тело из-за наспех накинутого одеяла, но по положению, в котором лежала пациентка, и по руке, безжизненно свисавшей с каталки и ободранной чуть ли не до кости, он понял, что дело серьезно. Даже Лайтвуд в свое время выглядел лучше. И от мыслей о собственной недавней смерти в его животе появился некий холодок. — Целый месяц ничего не было, и прям сразу же такой случай... — Магнус нахмурил брови, идя следом за докторами. Алек сразу же поспешил за ним, чувствуя, что сейчас ему лучше побыть с ним. Либо он просто эгоист, либо благородный рыцарь. Либо просто глупый ребенок, которому сейчас бы стоило вообще не присутствовать при данной ситуации. — Думаешь, она умрет? — наивно предположил Лайтвуд. Конечно же умрет. — Тринадцатый этаж, — помедлив, ответил Бейн, — если бы не дерево, то умерла бы сразу там же. Алек почувствовал тоску и некую жалость. Если бы он только мог как-нибудь помочь... Он и так многим не смог помочь. Особенно конкретным людям. Наконец они доехали до нужного кабинета, куда сбежалось пару докторов и несколько медсестер (если бы Алек и Магнус не были неосязаемыми, то тут бы точно произошло столпотворение). Процесс пошел сразу же: беднягу подключили сразу к нескольким аппаратам, а врачи кричали медсестрам, чтобы те несли инструменты. Сразу выяснилось, что у девушки проткнуло легкое, сотрясение головы и куча переломов, плюс еще раны, на которые определенно нужны швы. И сердце. Тут определенно нужен дефибриллятор*****. Лайтвуд смотрел на все это, будто был во сне: вся эта возня казалось ему слишком отдаленной, голоса проходили будто бы через толстое стекло. В голове так и стучал молоток, сквозь который пробивалась мысль: "Зачем ты здесь?" Это будто бы озвучил Магнус, но когда Алек посмотрел на него, то в этих глубоких карих глазах увидел именно этот вопрос. Парень покачал головой, будто бы говоря, что не уйдет, но не отвечая точно. Эдакий "разговор" глаз. Но их прервал пронзительный писк, исходивший от кардиомонитора******: пациентка скончалась. Слишком быстро — мелькнуло у Лайтвуда в голове. — Думаю, это все, — прошептал Магнус. Глаза Алека удивленно расширились от увиденного, хотя это и было ожидаемо и предсказуемо. Из тела девушки появилась ее более прозрачная версия. Душа выселялась из тела. Но она так и осталась на месте, не двигаясь, будто бы смотря вперед. Но глаза были закрыты. Парень заметил, что доктора продолжают мельтешить перед глазами, что-то быстро говоря друг другу, а ровная линия редко, но искривлялась, говоря о все еще борющемся за жизнь сердце. Лайтвуд сделал резкий выпад в сторону уже направляющегося к койке Магнуса и перехватил его сзади, скрестив руки у него на груди, не давая подойти ближе. — Алек! — от неожиданности вскрикнул Бейн, но в следующую секунду заговорил уже более тихим голосом. — Александр, что ты делаешь? — Она еще может выжить, — прошептал парень, — у нее еще есть шанс. — Мизерный. — Магнус коснулся ладонями рук Лайтвуда, отчего по тому пробежала дрожь. — Может стать только хуже. Она... — Возможно, у нее потом будут проблемы, ей придется пройти лечение, она может стать инвалидом, но разве нельзя дать ей шанс? — взмолился Алек, крепче сжимая хватку. — Алек, я бы тоже хотел ей помочь, но дело не в этом. Дело в том, что... Бейну даже не пришлось объяснять, потому что чуть позже лайтвуд сам узнал об этом. В помещении вдруг стало очень холодно и все голоса разом замолкли. Мир будто бы остановился. Мороз пробирался под одежду и заставлял вздрагивать как от сильного озноба. Вроде, ничего особенного. Но призраки не чувствуют холод. Мимо Магнуса и Алека пронеслась черная тень и, будто бы в замедленной, превратилась сначала в облачко, а потом это что-то приобрело человеческую форму и замерло на потолке, в самом углу. У человекоподобного существа не было ничего, кроме ярких горящих злом глаз, от которых Лайтвуд снова вздрогнул: он чувствовал лютую ненависть, злобу и некую темную силу, из-за которой все вокруг становилось более мутным, а глаза так и хотели закрыться. Чтобы оказаться в абсолютной темноте, где Алек абсолютно беззащитен. Так бы и случилось, если бы не Магнус, сжимающий его руки в своих. Только из-за этого Лайтвуд остался в сознании. На лице существа появилась огромная белоснежная улыбка, состоящая из острых клыков и выглядевшая до жути безумной. Неожиданно оно сделало выпад и прыгнуло прямо на девушку, и послышался пронзительный визг: демон вошел в тело вместе с чужой душой, будто бы поглотив ее. Вокруг появилась черная аура, и пациентка резко распахнула глаза и начала метаться из стороны в сторону, расталкивая врачей и ломая аппаратуру. Хуже всего были крики: истошные вопли, похожие на вой раненого зверя, отчего кровь стыла в жилах. Алек инстинктивно прижал Магнуса ближе к себе, когда теперь уже не человек посмотрел на них: в этом взгляде читалось столько боли, ужаса и безумия. Нечеловеческого безумия, будто бы десятки психически больных объединили в одного человека и заставили страдать, избивая хлыстами и ударяя током, доводя до конца черты, превращая в животное. На лице девушки появилась улыбка. Кровавая и такая же безумная, как взгляд, напоминая того, кто только что вселился в это тело. Изо рта шла кровь, и Алек даже слышал, как она бурлила в чужом горле и вырывалась наружу, окрашивая все вокруг багровыми пятнами. И смех. Холодный истеричный смех, протыкающий, словно иглы, отчего хочется немедленно закрыть уши, сесть в угол и истошно кричать, чтобы только не слышать. И потихоньку сходить с ума. Лайтвуд не мог оторвать взгляд от столь отвратительного зрелища. Он просто был обескуражен и будто бы бился в клетке, как загнанная птица с переломанным крылом. Алек бы давно уже сбежал отсюда подальше, чтобы не слышать, но если бы не одна деталь, будто бы сдерживающая его. Тук. Тук. Тук. Тук. Под его руками билось сердце. Живое сердце. Сердце Магнуса Бейна. Девушка неожиданно вскочила на ноги и направилась прямо к ним, но люди, находящиеся в помещении, пытались удержать ее и вколоть транквилизатор, но она вырывалась и рычала, точно собака, хоть безумная улыбка не сходила с ее лица. — Ну как вам, а? Как живется в чертовом мире, где о вас даже не подозревают? Как, чертовы ничтожества? — существо захихикало. — Вам больше не дано жить! НЕ ДАНО! — прокричало оно и, запрокинув голову, снова начало смеяться, еще больше брызжа кровью. Неожиданно это что-то, бывшее когда-то человеком, закатило глаза, что стали видно лишь белки, и повалилось на пол, отчего послышался хруст костей. Из спины торчала медицинская игла, а позади стоял один из врачей в маске, тяжело дыша и держа в руке шприц. Алек так бы и стоял столбом, если бы не Магнус, опустивший его ослабевшие руки и повернувшийся к Лайтвуду лицом. — Пойдем отсюда, — сказал он, смотря Алеку прямо в глаза. Лайтвуд смотрел на него в ответ, но прочитать в его взгляде абсолютно ничего не смог, но был уверен, что тот увидел в глазах парня безграничный ужас. Ужас, из-за которого Алек не смог бы спать. Лайтвуд кивнул, и Магнус, положив ему руки на грудь, вывел из операционной в коридор. Алеку сразу стало легче оттого, что он больше не находится в той комнате, но противная дрожь все никак не прекращалась. И было это точно не из-за холода. — У меня был шанс? — дрожащим голосом прошептал Лайтвуд, так и не отведя глаз от лица Бейна. Магнус какое-то время промолчал, а потом кивнул. — Десять к девяносто, — тихо сказал он, прикусив губу. У Алека бы сейчас навернулись слезы от бушующих внутри чувств, но, к сожалению, он не мог плакать. Ужас сменился жалостью. Жалостью к тому, кто видел весь этот кошмар. И, наверное, даже не один раз. — Спасибо. — сдавленно произнес Лайтвуд, взяв руки мага в свои. — Спасибо, что не оставил. Алек знал, что Магнус его понял. Понял все, что он хотел выразить. За это Лайтвуд тоже был ему благодарен. Безмерно благодарен. Он опустил взгляд на грудь Бейна, смотря туда, где находилось сердце. Живое, бьющееся сердце. Магнус был еще жив.***
— Планируешь остаться сегодня здесь? Алек посмотрел на Магнуса, выгнув бровь. — В смысле? — вопросительным тоном сказал Лайтвуд, не понимая, чего от него хотят. — Сегодня первое мая. — туманно произнес Бейн. — Прости за неприятную прямоту, но ты уже год как мертв. Парень легонько, так сказать, "по-дружески" пнул Магнуса по ноге, и тот улыбнулся. Потому что знал, что Алек привык. Привык быть мертвым, привык видеть призраков, шататься от теней и следить за парочками с бушующими гормонами. На что маг как раз и ставил. Но в следующий момент он стал как никогда серьезным. — Ты мог бы проведать семью. Лайтвуд тяжело вздохнул, отвернувшись. Он скучал. Очень скучал по своей сестренке Изабель, скучал по матери. Черт, даже по отцу! Но не мог обнять их, сказать что-нибудь успокаивающее... Нет, Алек мог, но этого никто бы не почувствовал и не услышал. Видя лица родных, Лайтвуд "разбудил" бы и свои раны: если бы он увидел, что семья убита горем, то умер бы еще раз; увидь Алек их счастливыми, то, конечно, обрадовался бы, но злобная существо под названием "зависть" изъело бы его изнутри. Ему так хотелось вернуться... В его голове неожиданно всплыло, как Магнус пытался поздравить Лайтвуда с его ненаступившим-днем-рождения, о котором узнал из его карточки. Тогда Алек обиделся на Бейна, бурча что-то вроде: "Умеешь же ты подбодрить". Магнус лишь рассмеялся и поцеловал Лайтвуда в щеку, поздравив еще раз. И в тот момент Алек утонул, если можно вообще утонуть в ком-то. Поцелуй отдался теплом на щеке и болью в сердце, ведь единственный, чьи прикосновения Лайтвуд мог чувствовать, это Магнуса. Похоже, именно в тот момент парень понял, что влюбился, но не мог ничего поделать со своей стеснительностью. Алек-влюбился-после-смерти-и-даже-не-может-сказать-об-этом-Лайтвуд. М-м-м, кажется, это запах черного юмора. За все это время у парня было бы, наверное, пара сердечных приступов и слезливых истерик, если бы это было возможно: Магнус казался ему настолько необычным, прекрасным и волшебным, стоило тому только взмахнуть рукой и посмотреть взглядом а-ля "Какой же ты милашка". Да, сюда попадает шутка с влюбленной школьницей. — Нет, — коротко ответил Алек, — не хочу побывать на собственных поминках. Маг понимающе кивнул, положив руку Лайтвуду на плечо. Алек был готов провалиться сквозь пол, на первый этаж, и сбежать в ночь, потому что все казалось ему лишь страшным сном. Он так и не сказал ему.***
Лайтвуд бродил по пустой больнице, осматриваясь по сторонам. И когда имеется ввиду "пустой", то буквально: ни людей, ни мебели, ни дверей. Просто "голое" здание. Алек смутно догадывался, где находится, но для полной уверенности кое-чего не хватало. Точнее, кое-кого. Магнуса. Все было погружено в сумрачную тишину, время между днем и ночью. Как и Междумирье. Между жизнью и смертью. Парень не пытался звать своего проводника, потому что знал, что тот сам его найдет. И всего один, один вопрос никак не выходил из его головы. Почему именно сейчас? Шорохи. Всюду слышались шорохи, будто тени скакали по стенам, бранясь и шипя, словно змеи. Шипя и проклиная. И холод. Ужасный холод, пробиравшийся за шиворот, заставляя все тело деревенеть и стать на месте, словно на веки застывшая кукла, всегда смотрящая вперед своим стеклянным взглядом. Замерзшая заживо. Алек на знал, сколько он уже бродит по коридорам, ища нужную комнату. Магнус рассказывал, что у каждого умершего свое место, где его ждет проводник. Лайтвуд сразу же направился туда, где встретил Бейна, в хирургической, но там мага не обнаружилось. Почему-то это Алека не удивило, что напугало: он должен был впасть в отчаяние, думая о вечном одиночестве, но этого не произошло. Лишь холодный ком сжался в груди. Он не пытался звать, кричать или что-то подобное. Просто бесцельно бродил, заглядывая в пустые серые комнаты, от которых пахло тысячей смертей и кровью. Словно здесь разом полегло множество людей, умирающих медленной и мучительной смертью, словно кто-то резал их ножом, оставляя глубокие кривые раны, через которые выходила жизнь. Холодно. Очень холодно. Наконец Лайтвуд остановился возле одной из комнат. Он чувствовал, что это оно. Его место смерти. Когда Алек развернулся, то увидел Магнуса, угрюмо смотревшего в стену и сидящего на своем излюбленном (не любимом) кресле. Он выглядел настолько убитым, настолько постаревшим, что внутри Лайтвуда "закопошились" чувства и эмоции: страх, жалость и нежность. Безграничная нежность, которую Алек испытывал, смотря на Магнуса, слушая Магнуса, просто думая о Магнусе. В такие моменты ему хотелось вырвать свое сердце. — Не думал, что это все же случится. — Бейн вальяжно, словно пантера, поднялся из своего кресла и посмотрел на Лайтвуда, который как раз подумал о том, что хочет обнять мага, но остался на месте. Лайтвуд не мог подойти к нему. Физически не мог. Ему хотелось, чтобы из-за угла неожиданно выскочила какая-нибудь радужная, хоть и бредовая, радужная зебра, пытающаяся убедить Алека в том, что это сон. Тогда бы тот поверил и, ущипнув себя, проснулся. Но ничего подобного не случилось. Лайтвуд сделал шаг. Еще один. И еще. На самом деле ему очень хотелось сбежать, но он шел, зная, что ничего не сможет сделать. — По-моему, это было ожидаемо, — немного холодно и грубо сказал Алек. Он не мог сделать это по-другому. Иначе бы у него началась истерика. — Ох, какая слезливая сцена, — услышал Лайтвуд из-за спины Магнуса, и по всему его телу прошлась омерзительная дрожь отвращения, — я даже пустил бы слезу, если бы не был бесчувственным сухарем. — Скорее уж отвратительной змеей, — прошипел Бейн, разворачиваясь к не прошенному гостю. Только тогда Алек увидел человека, стоявшего в нескольких метрах от них, и по его телу снова пробежалась дрожь в унисон с пронзительным холодком: мужчина, напоминавший дьявола, был разительно похож на Магнуса, кроме некоторых черт лица — острые скулы, более вытянутый нос и холодные пустые глаза, сейчас блестевшие каким-то озорным огоньком. Лайтвуд невольно вспомнил демона, вселившегося в девушку и захватившего ее разум. Примерно так и смотрел "собеседник". Который как раз разразился хохотом, от которого парень невольно сжался и подошел к Магнусу, словно прячась за его спиной. — Ах, сын мой, ты так и не научился уважать своего отца. — мужчина наигранно вздохнул. — Боже, какое неуважение. — Как у тебя еще язык поворачивается называть себя моим отцом, — прошипел, как выплюнул Магнус. Лайтвуд почувствовал, как тот напрягся. — Ты ведь меня не представил. — мужчина сделал поклон, который явно был адресован Алеку. — Асмодеус. Или Геде. Всегда к вашим услугам, — но его лице появилась омерзительная хищная усмешка, но на этот раз парень почувствовал лишь злость. — Ты все это подстроил, верно? — резко сказал Магнус, на что Алек удивился, а Асмодей лишь прыснул. — Умница, — задорно сказал Геде, неопределенно взмахнув рукой, — но догадался ты уж слишком поздно. — О чем он? — прошептал Лайтвуд так, чтобы услышал его только Магнус, хотя это было практически невозможно. Маг посмотрел на парня с такой грустью, что у Алека защемило в груди, а все тело будто покрылось тысячей иголок. Это был взгляд человека, потерявшего все. Так когда-то смотрел и Лайтвуд. — О нас с тобой, — прошептал Магнус, взяв Алека за руку. Какое-то время Лайтвуд вопросительно смотрел на Бейна, а потом до него вдруг дошло. Поэтому он сейчас здесь. Из-за злобного шутника Асмодеуса, решившего повеселиться. Сыграть на нервишках и чувствах. И не прогадал: в яблочко. Знал, что Магнус привяжется к Алеку. Знал, что Алек останется и влюбится. Просчитал абсолютно все. Может, даже сам принимал участие в смерти Алека. — Ну, вы меня, скажем так, повеселили, — Геде хлопнул в ладоши, — влюбленные, которые так и не признались друг другу. Я думал, что кто-то из вас все же не выдержит. — Ты отвратителен. Асмодей посмотрел на Алека с каким-то задором, а Магнус — удивленно. — Отвратителен, — повторил Лайтвуд, смотря на демона, — тебе даже подходит твоя роль демона. Можешь даже считать это комплиментом, — прошипел он, смотря прямо на Асмодеуса, не отводя взгляда. Алек был так зол. Так зол, что был готов рвать и метать, но пытался подавить это чувство. Он был зол не из-за самой ситуации а-ля "Я просто хотел повеселиться". Алек злился на демона из-за Магнуса. Он знал, что тот жил слишком долго, а значит, терял не мало знакомых, друзей... Любовников. И даже после смерти потери не оставляют его. Но Магнус ведь еще... — Ты не сказал ему, верно? — Геде насмешливо выгнул бровь, а Бейн наоборот нахмурился. Только Алек почувствовал зарождающееся чувство стыда. — Не сказал. Магнус снова повернулся к Лайтвуду, и тот увидел в его глазах... недоверие. Теперь отвратительным себя чувствовал Алек. — Это что-то важное? — холодно спросил маг, отчего парня снова бросило в дрожь, и Алек опустил голову. Но почему он так и не сказал Магнусу? Лайтвуд мог сделать это множество раза, найти тысячу моментов, но не сделал этого. Почему? Почему? Почему?! Потому что боялся. Боялся, что Магнус оставит его одного. Боялся, как трус и последний эгоист, не желающий терять что-то важное, утягивая за собой собой в бездонную яму. "Тонуть, так вдвоем!" подумал в тот напряженный момент Алек и, все же подняв голову, посмотрел на мага. А потом он приложил руку Магнуса к своей груди, будто бы говоря: "Мое сердце не бьется". Затем к груди Бейна. А твое да. Магнус тяжело втянул воздух, часто моргая и продолжая смотреть на Лайтвуда. В его глазах не было ни злости, ни презрения. Только удивление. Маг, к разочарованию Асмодеуса, одарил Алека нежно улыбкой. — Александр, — мягко начал он, — ты боялся, что я мог бы уйти? Теперь уже удивился Алек: он ожидал, что услышать крики, брань в свою сторону или что-то подобное, но получил то, чего не заслужил и то, отчего просто хотел выброситься в окно. И кивнул. — Все-все, представление окончено, — раздраженно произнес демон, — можете обняться на прощание, и заканчиваем. — На прощани... — не успел Лайтвуд спросить, как Асмодей открыл портал, и Алека почувствовал, как его затягивало прямо туда. В пустое, темное и холодное око, похожее на Черную звезду, поглощающую абсолютно все и имеющую огромную силу. Лайтвуд еще не оказался там потому, что перед ним стоял Магнус. — Думаю, пора действительно попрощаться, — прошептал Алек, чувствуя предательскую дрожь в голосе. Лайтвуду казалось, что Магнус над чем-то раздумывает, видя морщинку на его лбу,но потом он неожиданно наклонился к Алеку, и они поцеловались. Лайтвуд почувствовал, как у него в груди что-то взорвалось. Словно в его теле загорелась тысяча лампочек, и все они разом лопнули, отчего тысяча осколков разлетелось внутри, а весь свет превратился в тепло, несшееся по телу, заставляя просить больше и больше... Алек прикрыл глаза, отвечая на поцелуй. Он никогда раньше не целовался,но много раз видел, как это делается в фильмах. Когда-то Изабель пыталась научить его, но тот отказался, сейчас жалея об этом, но старался вложить в этот поцелуй все, что у него было и все, что чувствует. А чувствует Алек не мало. И ему это удалось. Он действительно вложил в этот поцелуй все. Магнус медленно отпрянул от него. Алек не смог сдержать разочарованного вздоха, отчего покраснел. Насколько же все неправильно. — Раз уж все так сложилось, то у меня есть для тебя последний подарок, — его глаза неожиданно стали кошачьими, отчего Лайтвуд невольно задержал дыхание. Вокруг все закружилось вихрем, и Алек будто бы сквозь стекло услышал чей-то возмущенный голос. А потом все померкло.***
Очнувшись, на этот раз Лайтвуд не почувствовал головной боли или чего-то подобного. Лишь чувство чего-то тяжелого в груди. Чего-то тяжелого... Черт побери, да он ведь жив! Алек попытался сесть, но не успел даже поднять голову, как лбом треснулся обо что-то и послышался треск дерева. Еле подтянув руку к лицу, Лайтвуд потер лоб. Крови нет, значит, все хорошо. Или не все... Вторая рука нащупала что-то похожее на палку. Фонарик. Найдя кнопку, Алек включил фонарь, и кровь застыла в его жилах. Вокруг были лишь голые деревянные доски, окружившие Лайтвуда практически вплотную. Гроб. Он, черт побери, в гробу! Алек попытался успокоить сбившееся дыхание, пытаясь сообразить, что делать. Но ничего не получалось. Да потому что у него паника! Паника потому, что он жив, но находится в чертовой коробке в нескольких метрах под землей. — Спокойно, — сказал себе Алек, — спокойно. Я жив, и это уже хорошо. И он подумал о Магнусе. Что же Бейн сделал? Лайтвуд подумал о его кошачьих глазах и о том, как увидел перед собой вихрь, прежде чем очнуться. Когда до Алека дошло, что же произошло, чуть ли не закричал, чувствуя собственное бессилие. Магнус отдал ему свою жизнь. От этого паника охватила Лайтвуда еще больше — он начал колотить кулаками по доскам, слыша, как трескается над ним дерево и как горячая кровь стекает с его костяшек прямо в рукава свитера. Как загнанный зверь Алек бил, кричал и стонал, ощущая, как гадкое чувство расползается по всему телу, словно вот-вот его поглотит какой-нибудь вязкий монстр, и он забудется. Но этого не произошло. Наконец, когда силы иссякли, Лайтвуд приложил окровавленные руки к лицу, и из его глаз потекли слезы, смешавшиеся с кровью. Наконец он мог плакать, не прятать свои чувства и выплеснуть все то, что долгое время хранил в груди, словно камень, давивший на сердце. Сначала Алек плакал навзрыд и не мог остановиться, но слезы постепенно утихали, а в легкие и голове забилась тупая боль, отдававшаяся свинцом во всем теле и жжением в глазах. Когда Лайтвуд немного притих, то он услышал чей-то шепот, и волосы на его затылки встали дыбом. Холодный, пронзительный и злобный шепот, который становился все громче и громче. И шел он не сверху. Шепот доносился снизу. Поборов страх, Алек кое-как повернулся на живот и увидел под собой лишь темную пропасть, будто бы находясь за стеклом, но что-то в ней было такое страшное, холодное и пугающее, что Лайтвуда пробила дрожь, еще более сильная, чем даже при встрече с демоном и Асмодеусом. Алек как зачарованный смотрел в эту бездну. Он очень хотел отвернуться, но не мог. Его будто затягивало прямо туда, не давая и шанса выбраться. И шепот. Он не прекращался, становясь все громче, громче и громче... И свирепее. Наконец Лайтвуд различил внизу какой-то силуэт. Что -то не воображаемое, неуклюжее, будто у существа было восемь тонких рук и такое же тело — худое и с выступающими костями. И оно приближалось. Медленно, словно издеваясь и играя. Ближе. Ближе. Еще чуть-чуть... К этому шепоту прибавлялся еще один, еще и еще... Потом все это превратилось в неразборчивый, несогласованный хор, из которого было просто невозможно что-то разобрать. Увидев этих существ, Алека чуть не вырвало. Это был монстр с мертвенно-бледной кожей, из-под которой то и дело проступали кости, кое-где даже разодрав ее на раны, из которых текла черная, словно нефть, кровь. Длинные, безобразные конечности с когтями и рубцами, вытянутые лица с пустыми глазами-белками, без носов и длинными ртами, заполненными, будто акульими, зубами в несколько рядом, а из головы торчали черные как смоль волосы, сливаясь с пролысинами, будто бы кто-то только что занимался их выдергиванием. Алек отвернулся, ощущая, как к монстры приближаются к нему. Он чувствовал их жажду. Жажду крови. Существа доползли до "стекла" и начали стучать, как недавно сам Лайтвуд стучал по крышке гроба — остервенело и настойчиво. И они шептали. Наконец Алек смог разобрать поток слов, и его снова пробрало холодом. Пойдем с нами. Пойдем. Здесь хорошо. Так хорошо... Алек снова чувствовал, как из глаз текут слезы, и закрыл глаза и уши, не желая больше слушать, но это не помогало. Они все шептали, шептали, шептали... Александррр. Лайтвуд в ужасе распахнул глаза, и тут же сквозь крышку гроба, пробились чьи-то руки, содранные до кости. Алек закричал. Чьи-то кисти, исполосованные ранами, схватили его за ворот и резко дернули на себя, пробивая деревянную оболочку. Последнее, что заметил Алек, прежде чем потерять сознание, это голубой перстень на чужой руке.***
Он кричал. И хорошо знает об этом. Кричал до одури, до боли, до хрипа, до крови, пока крик не превратился в свист, раздирающий глотку на части. И продолжал кричать. Алек подскочил на кровати, тяжело дыша и пытаясь хоть немного успокоиться. По его щекам текли слезы, а глаза расширились от ужаса. — Александр. Лайтвуд шарахнулся и чуть не повалился с кровати, но сильная рука успела схватить его и потянуть обратно. Этот голос. Этот нежный голос. Такой мягкий, такой приятный... Магнус. Это точно был он. — Я...я... — пытался вымолвить Алек, но в его горле застрял неприятный ком, отчего он чуть ли не задыхался. — Тише-тише, — успокаивающе говорил Бейн, — теперь все хорошо. Я здесь. И это все, что нужно было Алеку. Он крепко сжимал чужую руку, ища успокоение. И нашел его. — Я твой лечащий врач, Магнус Бейн. — продолжил голос. — Ты помнишь, что произошло? Лайтвуд удивленно уставился на Магнуса, но его губы зашевелились сами собой: — Меня сбила машина, — прошептал он будто бы не своим голосом. Алек жив и даже не умирал. Он жив и все время был жив. Магнус жив. — Изабель. Я хочу увидеть Изабель, — прохрипел Лайтвуд, пытаясь подняться, и резкая боль пронзила все тело. Положив руку на плечо Алека, Бейн осторожно уложил того на койку. — Сейчас ночь, и мне пришлось ее отпустить. — Магнус улыбнулся уголком губ и практически любовно убрал волосы парня со лба. — Тебе очень повезло. Ты... — Вы останетесь со мной? — неожиданно и задыхаясь произнес Лайтвуд, пересилив самого себя. Один он не уснет. Сначала Магнус удивился, но потом его улыбка стала шире. — Да, Александр, я останусь здесь. Столько, сколько пожелаешь.