— Хён…
Вздрогнув, Техён просыпается. Едва приподнявшись, он тут же со стоном валится обратно на подушку. Недвусмысленно приподнятое одеяло — почти привычная картина, но дело не столько в гормонах, сколько во снах, что мучают его уже не первый день. А может даже недель…или месяцев?
Осмотрев комнату на предмет потенциальных свидетелей, Техён семенит в ванную. Холодный душ не спасает — в очередной раз — и парень со вздохом опускает руку на собственное возбуждение. Глаза невольно закрываются, склеивая мокрые ресницы, а сознание подкидывает самые сочные стоп-кадры из сна. Руку пачкает теплым и вязким, а коленки чуть подрагивают. Облегчённо вздохнув, Техён медленно начинает смывать с себя последствия снов.
Утренний ритуал прерывает тарабанящий в дверь Хосок, которому приходится открыть. Он матерится цитатами Юнги и благодарно выдыхает, наконец отлив. Техён обтирается без стеснения, пока Хо
чистит зубы. Мужское общежитие — не место для девчачьих заморочек.
Чистый и почти довольный Техён шлёпает босыми пятками в сторону кухни. И на мгновение замирает в дверном проеме, потому что там сидит
он. Его ночной мучитель, с наслаждением посасывающий банановое молоко. Техён садится рядом, отчего
он вздрагивает, одним глотком допивает все оставшееся и быстро прячет упаковку в свою сумку, потому что менеджер, если увидит, за такое по головке не погладит. Стараясь игнорировать мельтешение, Ким сосредоточенно начинает изучать свои ладони на наличие мозолей, которые просто обязаны были появиться после стольких-то дрочек втихую. Наконец
он снова устраивается за столом, треплет свои волосы и улыбается как-то неловко. Они негласно заключают сделку — Техён одним понимающим взглядом обязуется молчать о количестве жиров\углеводов выпитых им с утра. Растущий организм как-никак.
Вот так, с одной тайной на двоих, в понимании без слов — до бабочек легко и до
искорок перед глазами радостно. Но обязательно найдется тот, кто сумеет разрушить
всю идиллию...
Чимин вваливается на кухню — совсем еще сонный, с отпечатком
подушки на щеке:
— Гукки, — тянет он, примостившись на плече у Чонгука. На что младший
бурчит что-то неразборчивое, пытается казаться независимым мужчиной, но
Чимину, кажется, все равно. Он продолжает облокачиваться на Чона, видимо,
собираясь доспать прямо так, под углом в девяносто градусов.
Скоро начинают подтягиваться остальные. Хосок отдирает возмущающегося Чимина
от макне и аки ребенка ведет его в сторону ванны, чтобы тот, наконец, умылся. Джин
возится у плиты, Юнги с Намджуном курят в форточку, надеясь успеть до прихода
всесильного и ужасного менеджера.
— Сегодня у нас обычное расписание и плюс интервью, — напоминает лидер,
потушив сигарету и разогнав перед собой облачко дыма. — Все подготовились? —
Ему немного заторможено кивают в ответ, а Чонгук даже достает бланк с
примерным перечнем вопросов и пометками для ответов, сделанными его рукой, и
парой правок от имиджмейкеров. Золотой макне.
Остальные проверяют соц.сети, дожевывают завтраки — у них есть пара свободных
минут перед тем, как на пороге зашуршит еще одна пара ног, и торопливый голос
объявит, что уже пора на выход.
День в своей статичности пролетает довольно быстро, и вот уже корди-нуны наносят
последние штрихи в макияже, весело шушукаясь между собой.
В общем и целом интервью прошло хорошо, Техён даже успел пустить пару
персональных шуток, немного выйдя за рамки сценария, но тут миловидная ведущая
задала «вопрос от фанатов»:
— Чонгук, как самый младший в группе, не мог бы ты поделится, кто, по-твоему,
лучший хён?
— Хм… — тянет макне, оценивающим взглядом пробегая по остальным, — Чимин-хён!
— тыкает он в пухлую щёчку Пака, на что тот заливается милым смехом и слегка
розовеет.
Техён понимает, что это всего лишь фансервис, что это все для блага группы и
вообще выдумано стаффом, но внутри все равно поселяется почти детская обида,
надутая и капризная. Нет, до конца интервью он тянет фирменную квадратную улыбку, смеется больше остальных, поддерживает имидж 4D-участника. Но как только камеры выключаются, Техён прощается с персоналом быстрее остальных, торопливо расстается со всей айдольской мишурой, объясняя это менеджеру тем, что ему немного не по себе. И это почти правда. Разница лишь в том, что болит не живот или голова, да и вообще ничего не болит… Техён наконец соглашается с внутренним
голосом, что да, окей, он ревнует. Жутко ревнует. Не просто идя против простейших
этических и моральных норм, так еще и делая это без весомой причины.
В общежитии Техён все-таки не выдерживает. После тонны фанатских постов,
смешков и передразниваний участников, хихиканья Чимина и непоколебимого Чонгука, он сваливает из общей спальни в маленькую комнату,
обустроенную под зал. Там он заваливается на продавленный диван и включает
подержанный телик. Почти все заработанное идет компании, новым клипам, одежде и
еде, а на звезд они «и так насмотрятся». Бессмысленное тыканье кнопок вскоре
утомляет и Техён прикрывает глаза на минутку.
Просыпается же Ким от того, что кто-то садится рядом. За окном уже достаточно
темно, чтобы смутный силуэт оставался неузнанным для заспанного Техёна. Он
старается дотянуться до этого Кого-то, чтобы дружески похлопать его по коленке и
снова отправится в нежные лапки Морфея, который сегодня одарил его на удивление
не порнографичными видениями. Но Кто-то оказывается вне досягаемости,
сосредоточено убавляя звук. А потом Кто-то укладывается рядом, тесня Техёна на
итак узком неудобном диванчике. Кем-то неожиданно оказывается Чон Чонгук. Техён
узнает его едва ли не по запаху и температуре тела. Он храбро поглаживает
младшего, легонько зарываясь кончиками пальцев в его волосы. Техён, такой мягкий и спокойный, почти уверенный в том, что это очередной сон, немного жмётся к
приятному теплу чонгуковского тела.
— Техён-а~ — зовет младший и задумчиво переплетает их пальцы.
— М? — блаженно улыбаясь и приоткрывая слипающиеся глаза, откликается Ким.
— Ты какой-то странный после интервью. Всё нормально?
Техён поворачивается и начинает бормотать Чонгуку в грудь:
— Я сегодня тебя ревновал, представляешь? Ревновал к Чимину. Так глупо. Ведь
ты даже не знаешь, что нравишься мне. Ну, только разве, что здесь…- глаза
старшего вдруг расширяются, он чувствует как вздымаются чужие ребра, набирая
воздух, чует мускусный запах, повзрослевшего тела, ощущает тепло идущее от
замочка их ладоней, но первая догма гласит: если ты считаешь, что происходящее
является сном, то это уже точно не так. А сколько раз Техён успел это сделать?
Он шарахается от Чонгука, едва не взобравшись на спинку дивана.
— Ты…я…это…- запинается Техён, не найдя совсем никаких слов, будто никогда
и не умел говорить. Младший привстает, чтобы быть с ним на одном уровне и
Ким почти готов к удару или плевку в лицо, а потому зажмуривается, напрягая
все возможные мышцы. Он не будет сопротивляться или защищаться, ведь
заслужил и вообще…
Техён ощущает легкое прикосновение к губам. Ему думается, что Чонгук уже отправил его в нокаут и у него просто глюки, а может ему сейчас заматывают рот изолентой, чтобы не кричал громко. Но один глаз он на всякий случай приоткрывает. Чонгук находится в опасной близости к техёновскому лицу, но взгляд его не отражает
свирепости или обычнейшего отвращения, а почти даже что-то похожее на…нежность?
Нет, все-таки глюки или просто слишком темно и Чон на самом деле считает до десяти перед тем, как лишить Техёна жизни.
— Я тоже.
Что «я тоже»? Старшему кажется, что он пропустил начало фразы и мозг судорожно
достраивает предложения: «Мой папа не любил гомиков. Я тоже», «Многие считают, что таких как ты нужно вешать и сжигать. Я тоже» и тысячи других вариаций.
— Хён, — Чонгук редко когда обращается так к участникам группы. Возможно,
последняя дань уважения? — Хён, я тоже…тебя…
Техён недоумевая смотрит на мнущегося младшего. «Он тоже меня…убить хочет?..
Так. Нет. Стоп.» Мысли притормаживают внутреннюю панику, но логичный ответ
совсем не хочет находится в закоулках сознания.
— Что? — слышит он свой голос. Чонгук, кажется, чертыхается и неожиданно
ласково обнимает Техёна. «Позвоночник собрался ломать?»- робко
высказывается внутренний голос, но его перекрывают слова, произнесенные
шепотом у самого уха:
— Я тоже тебя люблю, хён.
Техён почти успокаивается. Наконец, что-то действительно правильное и лаконично
сочетающееся, а также совсем не страшное. Но полувыдохнутый воздух застревает в
легких Кима. Любит. Сам чертов Чон мать его за ногу Чонгук.
Техён слышит, как младший ведет носом у его шеи, как он тихо называет его дураком, как винит их обоих в невнимательности. Ким хватает его за плечи и пристально всматривается в глаза, ищет подвох, всё ещё не доверяет такому "удачному" стечению обстоятельств. Но взгляд Чонгука чист, хоть и не невинен. Техён смотрит на чужие губы и понимает, что его целовали. Вот прям только что. А он принял это за нежнейшее прикосновение изоленты. Тогда старший притягивает Чонгука и вцепляется в мягкие губы. Целует по-взрослому, никак иначе. Потому что скучал. Скучал по тому, чего у него никогда не было. Он валит младшего обратно на диван, кусаясь и посасывая нижнюю губу, ведя языком по верхней, получая приглашение в виде приоткрытого рта. Совсем как во сне. Они изучают друг друга, горячими ладонями оглаживая изгибы тел. Взбудораженное воображение Техёна пульсирует немыслимыми позами и идеями, но он старается откинуть их куда-нибудь подальше. Еще рано.
Чонгук пытается поудобнее устроить сидящего на нем Техёна и тот проезжается
задницей прямо по возбуждению младшего. И тут уже не отвертишься, сам
напросился. Старший мнёт чужой член через ткань свободных шорт, размышляя, а
Чонгук судорожно тянет носом воздух. И Техён решается на отчаянный шаг.
Он тянет с младшего футболку, проходится влажными губами по крепкой
вздымающейся груди, щекой трётся о мышцы живота и смотрит диким взглядом из-под чёлки.
Снять оставшуюся одежду оказывается немного сложнее, а уж первоначальная задача кажется почти невыполнимой. Техён смотрит на распалённого и голого Чонгука под собой, покорно ждущего дальнейших действий старшего. И потому делать что-то всё-таки приходится. Техён берет в руку полуэрегированный член, проводит по всей длине, примеряется. Он любовно целует головку, а Чонгук задушено ахает, потому что секс у него уже был, а вот минет ещё не перепадал. Техён лижет самый кончик, отодвигает языком крайнюю плоть и все еще
внутренне борется с собой. Он резко перекидывается на мошонку, начиная
целовать её, лаская пальцами основание члена. Взгляд его то и дело мечется,
проверяя реакцию Чонгука на свои неловкие и рваные действия, но того, казалось, всё
устраивало. Долго уходить от самой сути не получается и вскоре Техён снова
облизывает возбужденную плоть, но теперь уже более развязно, мокро. Он дает
набухшей головке потереться о нёбо, а потом заглатывает весь член слишком резко,
чересчур глубоко. Отстранившись из-за недостатка кислорода и едва подавив рвотный
рефлекс Техён влажными глазами взглянул на Чонгука, и тот притягивает старшего к
себе, целует, не гнушась горьковатым привкусом собственной смазки в чужом рту и
легким давлением на плечи просит продолжить. Техён вновь спускается на уровень
чонгуковских бедер и начинает двигать головой уже более медленно,
приноравливаясь и учась по ходу дела. Чонгук обессилено душит стоны в подушку:
— Хён, хён, хён…
Слезы не уходят и скапливаются в уголках техёновых глаз, когда он старается
расслабить горло, впускает Чона глубже. Еще пара толчков и Чонгук хватает старшего за волосы, отдергивая от себя, и изливается ему прямо на лицо.
— Немного не успел, — улыбается он на вопросительный взгляд, загнанно дышит и
отирает свое семя с Техёна своей же футболкой, — Боялся, что ты
захлебнешься, — несмешно шутит он, а Ким снова забирается на него верхом.
Техён трется о Чонгука поджавшимися яичками и проводит по своему члену
рукою вверх-вниз, отказываясь от помощи младшего. Чон смотрит на то, как его
хён надрачивает себе и изливается в свой кулак, а потом обессиленно
припадает к его груди. Чонгук оборачивает его в себя, как в одеяло, и засыпает,
сопя старшему в макушку.
Проснувшись утром, Чонгук никого не обнаруживает рядом. Он ворочается под пледом,
наслаждаясь некой свободой данной ему наготой, вдыхает свежий воздух и сразу
хмурится, потому что комната проветрена, он укрыт, а Техёна всё ещё не наблюдается
рядом.
Через комнату проходит широко зевающий Намджун:
— О, мелкий, ты спал здесь?
Севший Чонгук щурится, прижимая одеялко к груди:
— Сколько сейчас?
— Да рано еще, — треплет себе волосы Нам, взглянув на оранжевые полосы
рассвета. Младший закутывается в плед и гордо шлёпает в сторону ванной.
Наблюдающий за этим одеяльным дефиле Намджун подмечает:
— Ты голый? — Чон кивает, одним только взглядом бросая вызов лидеру, который
улыбается едва ли не хитрее Чешира, — Постирай его потом.
Техён открыл глаза и почти испуганно уставился на спящего рядом Чонгука. События
вчерашней ночи даже не пришлось вспоминать, его щеки вспыхнули в приступе почти
девичьей стыдливости. О чем он только думал? Кое-как выбравшись из лап Чона,
Техён стал свидетелем того, как младший захапал в свои объятия подушку. Ни один
луч еще не задел темноты ночного неба, но звёзды потихоньку уже начали таять.
Техён открыл окно, спёртый воздух неприятно давил на лёгкие. Младшего по всем
соображениям совести пришлось укрыть, простынет же.
Еще не проснувшийся город манил своей предрассветной безлюдностью. Нужно было
выпустить пар и Техён, набросив капюшон, выскользнул за дверь. Мысли обуревали
его. Всё это было как-то совсем неправильно. Начиная с его чисто платонических (до
вчерашнего дня) чувств к Чонгуку и заканчивая тем, что он черт подери отсосал ему
же, при чём не просто на первом свидании, а сразу после его признания.
Техён в отчаянии подрался с фонарным столбом. Успокоившись он неожиданно
понял, что ушел немного дальше, чем собирался. Недалеко виднелась река Хан, и он
направился к мосту Маро. Мост самоубийц. Или мост жизни. Таковым он стал после
недавно прошедшей акции. А вот первое прозвище он получил задолго до этого. У
Хосока тут как-то раз были съемки для клипа, он рассказывал, что отсюда вид на реку
жутковатый. Свесившись через перила, Техён вглядывался в чёрную воду. И правда,
чувство, что здесь нет дна. Костяшки саднит, где-то даже кровоточит. Неправильно.
Все неправильно…
Потихоньку занимается рассвет, розоватые блики преломляются у горизонта, облака
крошатся, будто пористый шоколад. От края опасной глубины все-таки приходится
отойти. На парапете надпись «Я люблю тебя». В голове это отзывается голосом
Чонгука. Нет. Техён отворачивается. Он старше, а значит должен брать на себя
ответственность. И черт бы с тем, что разница между ними лишь в год. Он — хён. И он
принимает решение, болезненное, но по критериям общества наиболее верное.
Чонгук сидит на кухне вместе с остальными, когда входная дверь открывается впуская
не таящегося Техена. Лидер смотрит на него с укором, явно готовя очередную лекцию
о небезопасности таких вот вылазок. Младший тарабанит ладонями по
заготовленному рядом для Техена месту, смотрит радостно, как щенок на
вернувшегося хозяина, и едва ли не машет воображаемым хвостиком, одновременно
пытаясь отпихнуть засыпающего Чимина, к которому его ревновали. Эта мысль звучит
у него в голове даже с гордостью. Но Ким отказывается от завтрака и направляется в
общую спальню.
После игры в гляделки между старшими, Джин извиняется и берет курс в ту же
сторону. Когда он возвращается и ворча вытаскивает из шкафчика маленькую аптечку,
негромкое намджуновское «Не мешай» едва останавливает порыв Чонгука отправится
следом. Чимин непонимающе хлопает ресницами, снова все пропустив. Лидер и Юнги
все еще продолжают обмениваться взглядами, то и дело посматривая на
напряженного Чона, что протирал дыру в дверном проёме и больше не прикасался к
еде после возвращения Техёна.
Сокджин подходит почти неслышно. Он ничего не спрашивает, но его взгляд даёт
нечто большее, чем слова. Поддержку. Понимание. Этого так часто стало не хватать.
Техен неосознанно тянется в теплые объятья и почти готов расплакаться в
подставленное плечо. Джин хватает его за руку, недовольно вздыхает, но снова не
требует объяснений, лишь приносит аптечку. Старший хён по-родительски ворчит,
обрабатывая ранки на тыльных сторонах ладоней, а перед уходом кладет руку Техену
на плечо:
— Что бы это ни было, ты справишься, — и уходит, оставив младшего в его
раздумьях. А Техен прикидывает время и решает, что ему не помешает сходить
в душ; ему необходимо смыть с себя прикосновения Чон Чонгука...
***
Дни снова падают в копилку бытия. Воспоминания не оставляют Техёна ни на минуту, и
он ненавидит себя за это. Он ненавидит себя за всё. За то, что теперь между
участниками группы сквозила неловкость, когда он заходит в комнату, если там был
ещё и Чонгук – особенно, если он был там. Потому что Чон одним лишь взглядом мог
накалить атмосферу до предела. Техён хотел, что бы этого никогда не случалось,
чтобы старшие не смотрели на него с этим чёртовым пониманием, чтобы Чонгук не
выглядел так, будто он всадил ему нож в спину по самую рукоять. В этой ситуации
вообще спорно, кто кому всадил.
— Объясни мне, — вполголоса требует Чон прижимая Техёна к стене прямо в
коридоре, после очередного выступления.
— Отпусти, — требует старший, оглядываясь.
— Сначала объясни мне, что не так?
— Здесь может кто-нибудь пройти.
— Это не важно, — его лицо становится ещё ближе.
— Нас могут увидеть, чёрт подери, — старший толкает его в грудь.
— Да мне плевать! — кричит Чонгук и Техен бьет его. Не даёт затрещину или
пощёчину, а прикладывается кулаком прямо по челюсти.
— Успокойся, — шипит он и, оправив одежду, уходит, оставляя Чонгука одного
посреди пустого коридора. Теперь у него есть полное право смотреть на Кима
взглядом побитой собаки, но он вряд ли им воспользуется. После Техён долго
рыдает в туалетной кабинке, захлёбываясь судорожными вздохами и икая,
почти истеря. В голове застыл образ Чонгука, потерянный, испуганный и
преданный, с такой болью в глазах. Нет, Техён бил не так уж сильно, мог бы
намного хуже, но и этого было уже слишком много…
Они долго обходят друг друга стороной, стараются не пересекаться в комнатах, боятся
зажечь фитили. Последнего больше остерегается Техен. Чонгук ходит хмурым,
старается не срываться на каждом встречном, как будто его кто-то начинил
взрывчаткой, и одно только неверное слово может стоить жизни всем в диапазоне
трехсот метров. Мало кто верит в сказку, что это он неудачно приложился о дверь, но
синяк был достаточно небольшой, для того чтобы его можно было скрыть макияжем.
При вынужденных же встречах взгляд Техена встречали с холодностью и неприязнью,
либо демонстративно отворачивались, горделиво выпятив подбородок. Но вместе с
гематомой начала рассасываться и злость Чонгука.
***
— Сегодня мы хорошо поработали, — Хосок, стараясь отдышаться, хлопает и
благодарит всех за помощь. Парни из подтанцовки радостно хватают сумки, тут
же исчезая за дверьми зала денс-практик. Остальные собираются медленней,
переодеваясь и попутно обсуждая, что бы сегодня заказать на ужин.
— Техен? — тормошит всех по очереди Хосок.
— Пиццу? — улыбаются ему в ответ
— Я не против. Чонгук…ты идешь? — Техен оборачивается, потому что Хо
удивленно вскидывает брови, смотря ему за спину, по его коже пробегаются
мурашки. Младший сидит у противоположной стены, прислонившись затылком
к зеркалу, и смотрит. От этого Техен начинает натягивать футболку быстрее,
торопливо хватается за немаленькую сумку и роняет ее с высоты подоконника.
Пытаясь ее поймать, парень лишь сильнее тормошит ее и из недр, как всегда
открытых, карманов выпадает еще больше вещей. Бурча под нос все
известные ему ругательства, Техен начинает быстро сгребать кучи понятного
лишь ему самому (важного!) мусора, а комната стремительно пустеет. Бросая
на выходящего последним Хосока отчаянный взгляд, Ким почти умоляет его
остаться, подождать. Но он лишь вздыхает, посмотрев на не шевелящегося
Чонгука:
— Сами, надеюсь, найдете дорогу до общежития, — и тихо закрывает за собой
дверь. Техен почти готов взвыть. Какая-то неправильная закономерность: чем
меньше людей в комнате, тем теснее она ему кажется. Разбросанные по полу
вещи будто и не думают заканчиваться. Руки Кима ускоряют темп собирания,
когда Чонгук черной пантерой поднимается со своего места и подходит ближе.
Время ощущается чертовски медленным, каждая не прожитая минута
становится на вес золота. Чувство, что проходит две вечности прежде, чем
младший опускается рядом, чтобы помочь. Наушники вываливаются из
пальцев Техена, а к горлу подкатывает ком. Ким смотрит, как Чонгук
протягивает ему укрепляющий лак для ногтей, который улетел дальше всех.
Влага на щеках была слишком поздно обнаружена, враг уже заметил. Техен
отер ее запястьями и оказался в окружении. Чонгуковские руки обхватывали его
плотным кольцом. Ким вырывался, толкаясь и царапаясь дикой кошкой, но его
не отпускали; почти душили крепкими объятиями. И тогда с удвоенной злобой
он вцепился в Чонгука в ответ, прижимаясь сильней, сипя обидой в шею.
Младший лишь грустно улыбался ему в макушку. Приручил. А вот кто кого —
вопрос уже посложнее. Они сидят, сцепившись друг с другом в странной
схватке, сдавшись в которой, оба априори выигрывают. Чон прислушивается к
тому, как успокаивается дыхание Техена. Терять уже нечего и он, хитро
извернувшись, припечатывается к губам старшего. За что ему пытаются
разодрать спину, кусают и возмущенно мычат. Но отвечают. Чонгук оглаживает
чужие плечи, забираясь под рукава футболки, нежно копается в шелковых
волосах, массирует двумя пальцами шею. А когда укладывает Техена на спину,
получает несколько ударов в грудь:
— Не знал, что ты такой садист, — растягивает он в ухмылке губы и старший вдруг
решает от него уползти, что пресекается на корню, прижиманием всем весом к
полу. Эта игра в кошки-мышки младшему даже нравится, а особенно его
капризная мышка. Он вновь цепляется за губы Техена и этот поцелуй больше
похож на борьбу. Так просто Ким в этот раз не собирается сдаваться. Чонгук
добивается его не как принцессы, а завоевывает хена как крепость. Можно
было даже сказать «неприступную», но в этот раз чувства Техена играют роль
изменников внутри этой самой крепости. Когда футболка оказывается стянута,
главные ворота становятся на грани падения. После исчезновения шорт, стены
обваливаются, обнажая свою сердцевину. Чонгук ведет губами дорожку по
груди старшего, кусает за соблазнительно-розовый сосок. Тело Техена так
охотно откликается на все прикосновения, что перестать ласкать его почти
невозможно.
— Хён, — в ответ на шепот пушистые ресницы приподнимаются. Перед лицом
пальцы Чонгука, почти упирающиеся в губы, Техен проводит по ним языком.
Младший замирает, но Ким чувствует, как напрягаются мышцы его живота, к
которому прижимается задницей, и старается быть усерднее. Налюбовавшись,
как фаланги одна за другой исчезают в горячем рту, и вконец изведясь от
тянущего возбуждения, Чонгук отнимает руку. Он массирует колечко мышц и
смотрит печальным взглядом:
— Будет немного больно…
Техен улыбается. Смешно. Когда младший вводит первый палец, он всеми силами
изображает непорочность своего ануса, но когда пропихивает второй, на радостях
расслабляется. Брови Чонгука ползут вверх, а губы приоткрываются от удивленного
понимания:
— Ты растянут, — звучит почти как обида.
— А ты думал, я мечтал о тебе и не готовился? — насмехается Ким. Глаза Чонгука
темнеют. Он хочет его. И прямо сейчас, — Подожди, — изворачивается старший, —
В сумке есть крем…для рук, но, думаю, это не так важно.
Младший вздыхает, но идти приходится. Он роется по карманам и натыкается не
совсем на то, что искал. Доставая шуршащую упаковочку, он вопросительно смотрит
на Техена.
— Это не мое, — в голосе ни нотки правдивости. Чонгук зубами рвет обертку своей
находки.
— А анальные пробки ты с собой еще не таскаешь? — буднично спрашивает он,
раскатывая презерватив по всей длине, стоя вполоборота, тем самым давая
прекрасный обзор.
— Пока нет, — Чон возвращается обратно, развязно целуя такие лживые губы, — А
крем?
— Не заслужил.
Техен выгибается до хруста позвонков, стукаясь затылком об пол, когда в него входят
резко и глубоко. Слезы почти брызжут из глаз, и он старается прикрыть их рукой, но
Чонгук тут же принимается зацеловывать его лицо. Переборщил. Младший
прижимается к нему лбом. Под веками догорают осыпавшиеся звезды. Во всех
прикосновениях и поцелуях читается сплошное ‘прости’. Внизу все еще пульсирует и
жжется, но Техен начинает медленно двигать бедрами на пробу, отчего младший
хрипло стонет. Такой горячий и податливый, он извивается в руках Чонгука,
обхватывает того ногами, упираясь пятками в поясницу. Жарко до безумия, Чон
толкается вовнутрь, блаженно выдыхая. Старший полосует ему спину, надламывая
бархатный голос в стонах. Собственное возбуждение настойчиво требует внимания и
Техен тянет к нему руки, но Чонгук перехватывает раньше, старается надрачивать в
такт собственным толчкам. Они слипаются разгоряченными рельефами тел, ускоряя
темп, заполняя бесстыдными звуками комнату. Техен балансирует на грани сознания,
разучившись наполнять легкие воздухом, Чонгук повсюду, он высасывает из его крови
остатки кислорода, целует смазано и влажно. Смачный шлепок по округлой заднице,
после которого старший изливается себе же на живот, пачкая Чонгуку ладонь, которой
тот измазывает ему бедро. Брови Техена складываются домиком, когда в его
ослабленное оргазмом тело продолжает вбиваться Чонгук. Чон вздрагивает, глуша в
шее старшего стоны. Перед глазами рябит и мерцает, когда он валится на паркет
рядом с Техеном. Ноги не ощущаются от слова совсем, как, в принципе, и почти все
тело. Переплетя их с Техеном пальцы, Чонгук, кажется, дремлет, пока его земная
оболочка не начинает отчетливо чувствоваться. Холодно. Ладонь сжимает пустоту.
Чон подскакивает, боясь снова его упустить. Теперь уже, возможно, потерять. Он
натыкается на непривычную темноту. Кто-то выключил свет. Матовая кожа отражает
лучи уличных фонарей, чувственным силуэтом вырисовываясь на фоне окна. Техен
опять собирает свою сумку. Неторопливо раскладывая все по нужным карманам. Его
некая деловитость, размеренное покачивание бедрами, надолго приковывают взгляд.
Когда Чонгук все же подкрадывается, снова нападая с объятьями, Техен без капли
испуга, трется ему носом о впадинку между ключиц:
— Нужно принять душ и идти в общежитие. Мы итак уже сильно задержались, они
уже могут беспокоится, — шепчет он, так будто кто-то их может услышать,
младший послушно кивает на все, целует в плечо и делает открытие: хен был в
его футболке. Это кажется Чонгуку таким милым, что он тискает Техена еще
некоторое время, мешая тому закончить свои сборы.
Когда они заходят в общую душевую Ким пытается ускользнуть из лап младшего, но
тот настойчиво тянет его с собой. Он щелкает маленьким замочком, точно зная, что к
ним никто не зайдет, но так у Техена есть еще одна маленькая преграда к бегству.
Чонгук включает воду и неторопливо зажимает старшего в угол. Тот возмущается, но
тяжело долго сопротивляться голым и мокрым в душевой кабинке.
***
Ароматный и распаренный после неплохого совместного душа Техен наиграно сердито
топает через весь зал, стараясь разглядеть в полумраке свою одежду.
— Хён, — он оборачивается, смутно различая поблизости Чонгука. Тот держит
паузу, добавляя моменту значимости, — Я люблю тебя.
В животе оживляются те самые бабочки, щекотя изнутри легкими прикосновениями
лапок и усиков, нечаянно задевая кончиками крыльев. Чонгук не прерывает зрительный
контакт, ждет. Освещаемый бликами фар, проезжающих где-то в дали машин. Такой
прекрасный в своей наготе.
— Я тоже, — этого кажется недостаточно, — Я тоже тебя люблю, чертов ты Чон
Чонгук, — младший прячет довольную ухмылку, опуская голову, после сверкая
взглядом влюбленного подростка. Какая-то детская радость поселяется в
груди, ему хочется улыбаться и немного попрыгать. В лицо ему прилетает его
же штанами
— Одевайся давай, идиот.
Чонгук согласен. Чтобы влюбится в такого чудика, как Техен, нужно быть идиотом — не
меньше. Зато теперь он самый счастливый идиот.
