Разбитое сердце
30 августа 2017 г. в 09:19
Я обещал себе, что не стану больше ничего к тебе чувствовать, но когда я был с тобой, мы смеялись слишком сильно и я понял, что поддался.
— А может он потерял мой номер? Или не дозвонился? Или его сбил автобус? — гадал ты, ходя взад-вперёд по комнате.
— Я думаю Тсуна просто не хочет к тебе заходить, — нервно хохотнул я, почесав макушку.
— Да, его определённо сбил автобус, — уверенно сказал ты, испугавшись собственных мыслей. Но твои движения, не смотря на страх, уверенные, четкие, будто ты делаешь это каждый вечер перед сном. — Вот список всех моргов, — ты протягиваешь мне открытую записную книжку, — обзвони их все, понял?
Я сжимаю кулаки и сдерживаюсь от порыва. Улыбаюсь и киваю, беря в руки книжку и доставая мобильник.
Я обещал себе не любить тебя больше. Но… я не могу этого не делать. Будто это живёт само по себе и при этом прочно связано со мной. Гокудера… прости, но я люблю тебя. Я не могу иначе. И я буду ждать, может для этого понадобится вечность, а может и к тридцати годам мы будем всё же вместе… я буду ждать, потому что не могу иначе.
— Хаято, — зову тебя я, отчего ты вздрагиваешь. — Я люблю тебя.
— А я нет, — фырчишь ты в ответ и раздраженно бьешь пальцами по кнопкам телефона. Очередная больница, очередной отрицательный ответ. Ты, все ещё раздражённый, бросаешь трубку и кидаешь мне, прежде чем скрыться на балконе. — Я курить.
— Буду ждать тебя, Хаято, — улыбаюсь я.
Почему я это вспоминаю именно сейчас? Хотя… может, это потому, что ты, тот, кому я отдал всего себя, сейчас лежишь передо мной… с белым лицом, распахнутыми зелеными глазами и дыркой в сердце? Я падаю на землю, не в силах что-либо сказать или даже закричать. У меня нет сил. Нет ни малейшего желания что-либо делать, что-либо докладывать, что-либо говорить… я не могу.
— Гокудера Хаято, — говорит по наушнику Тсуне, стоя рядом со мной, — мёртв. Убит Мельфиоре. Кем — неизвестно. Да даже если Ямамото Такеши и видел его, нам всё равно не узнать от него что-либо в таком состоянии.
Тсуна ему что-то отвечает и тот без лишних вопросов, ответов, слов, как это делает обычно Гокудера, берёт меня за шиворот и наклоняется за Гокудерой. Мы выходим из здания, оно разрушается ежами Хибари и потом мы уезжаем в штаб Вонголы.
Но… я не чувствовал ничего. Абсолютно ничего. Мне не было всё равно, это не то. Просто… я ничего не понимал, не видел — кроме белого лица, распахнутых зелёных глаз и дырки в сердце, из которой до сих пор струилась кровь. Будто из меня все вытряхнули и зашили вновь, оставив на прежнем месте, словно тряпичную куклу. Было… никак. Просто… внутри ничего не было, я ничего не видел — только мертвое тело, слышал — но не понимал что. Было никак. Я не знаю, сколько мы ехали, но когда мы приехали-таки меня бесцеремонно, впрочем как и Гокудеру, выгнали за шею из машины и погнали (уже без Гокудеры) в штаб, к себе.
Кто-то говорил, что это не конец жизни.
Я же думаю, что конец. И я думаю, что можно и покончить с собой.
Но не Хибари, почему-то зашедший ко мне, отобравший лезвие и помогший мне с переодеванием.
— Скоро прибудет наше поколение из прошлого. Ты должен быть жив.
Значит… это шанс увидеть Гокудеру?